Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Заседание считаю открытым. Прошу тебя, Сентивани, высказаться по существу дела.

— Должен откровенно признаться, ваше превосходительство, что решительно не знаю, как нам следует поступить. Кооптировав в состав МВК Миклоша, мы тем самым сделаем наш Комитет совершенно недееспособным. А не приняв его к себе, рискуем, что, кроме МВК, в Москве образуется еще одна венгерская группа. Но подобное раздвоение может нанести венгерскому престижу большой вред.

— О чем ты говоришь? Миклош сам по себе, и вовсе никакая не группа! Это всего лишь он один, честолюбивый, чересчур о себе возомнивший осел. Никаких сторонников у него нет.

— У тех, кто чувствует себя обойденным и против этого борется, сторонники всегда найдутся.

— Умоляю, не преподноси ты мне своих вечных цитат из Корана, Талмуда или Гёте. У меня хватает мороки и без них. Лучше скажи, что нам делать?

— Для спасения нашего единства необходимо договориться с Белой Миклошем, — вместо Сентивани ответил граф Телеки. — По моему мнению, нам следует нанести ему ответный визит и использовать этот удобный случай…

— Что?.. Я, председатель МВК, стану бегать за каким-то генералом без армии! Да никогда! Никогда! — перешел на крик Фараго.

Не сказав больше ни слова, Телеки поднялся из-за стола и подошел к окну. Он встал, повернувшись спиной к Фараго, и, ничего не видя, смотрел на проходившую перед глазами жизнь улицы.

Председатель МВК еще продолжал некоторое время шуметь и клясться, что скорее сдохнет, примет иудейскую или мусульманскую веру, откроет деревенскую корчму или ссудную кассу, чем отправится на поклон к Миклошу. Но вскоре обнаружил, что никто не стремится его утешить, и утих сам собой.

Фараго высоко ценил графа Телеки. Не за ум, хотя и знал, что маленький граф — человек весьма умный и всесторонне образованный. Но разве мало на свете умных и образованных людей! К тому же большинство их — личности неприятные, даже опасные. Нет, Телеки не таков! Внешность у нею, правда, не слишком располагающая. Но Фараго знал, что маленький граф беззаветно предан старому режиму, пожалуй, не столько именно личности правителя, сколько господствующим классам, существующему порядку собственности и всему, что с этим связано. Знал за ним Фараго и еще одно свойство. Несмотря на свой чахлый вид — типичный книжный червь! — граф Телеки умел не только говорить, но и смело действовать. Услыхав от графа какое-нибудь возражение, Габор Фараго первым делом неизменно чувствовал неодолимое желание одним ударом прихлопнуть эту тлю. Но тут же у председателя МВК возникала мысль, напоминавшая, что, сколько ни случалось между ними разногласий, правда всегда оказывалась на стороне Телеки. Вот почему Фараго всякий раз позволял себя убедить, что прав не он, а маленький граф.

Он и сейчас с удовольствием пошел бы на уступки, сделай Телеки хоть малейшую попытку ему доказать, что ответный визит Беле Миклошу — его, Фараго, патриотический долг. Но маленький граф и не подумал пускать в ход какую-либо аргументацию, а попросту повернулся к нему спиной.

«На это, собственно, стоило бы обидеться, — подумал Фараго, но сразу отбросил такую мысль. — Сейчас нельзя, отложим до более благоприятного момента».

Из всего высказанного маленьким графом в присутствии Миклоша Фараго запомнил только одно: всю вину за то, что в Венгрии существует такая масса недовольных рабочих и крестьян, Телеки сваливает на полицию и жандармерию.

«Обвинять в этом жандармов — самая вопиющая несправедливость. Ведь буквально всем известно, что в деле преследования коммунистов они действовали, не щадя сил. Легко ему говорить, этому графу! Он и представления не имеет, что за адская работа в кровь забивать мужика. Не знает маленький граф, этот ученый бумагомаратель и аристократ, и того, как тяжело усмирять волнения среди сельскохозяйственных рабочих. Это тщедушное сиятельство, этот мозгляк, еще смеет меня упрекать, что я обращался с мужиком слишком деликатно!.. Клянусь богом, если мне снова доведется стать шефом жандармов или если я по воле всевышнего сделаюсь самим правителем Венгрии, больше никто и никогда не сможет мне предъявить подобного обвинения!..»

Фараго медленно приблизился к окну, возле которого стоял Телеки, и небрежно положил ему руку на плечо.

— Что же будет дальше, дорогой граф? Молчанием делу не поможешь. Так мы ничего не решим. По-моему, надо отважиться и смело взглянуть трудностям в глаза.

— Ну, знаешь, милостивый государь, если ты действительно этого хочешь, тебе следует учесть одно: сделай мы хоть малейшую ошибку, и в результате раздела земли не миновать! Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

— Неужели ты надеешься, что русские нас защитят от изголодавшихся по земле крестьян, от коммунистически настроенных рабочих?

— Нет, на это я, конечно, не надеюсь. Но я знаю, что до известной степени русских связывает международное положение. Кроме того, они очень серьезно относятся к данному ими слову, а это открывает перед нами широкие перспективы. Русские заключили с нами соглашение о перемирии. Следовательно, пока мы сохраним способность вести переговоры, они нас не покинут. Повторяю, для нас в этом кроются немалые возможности, только надо действовать с умом. Нам необходимо выиграть время. А действуя умно, мы его выиграем, причем как раз столько, сколько нужно, чтобы в венгерский вопрос успели вмешаться англичане. Разумеется, стоит им это заподозрить, и русские могут образумиться, понять, что заключенного с ними соглашения мы не соблюдаем, так как взяли на себя обязательства, выполнить которые не в состоянии.

— И на этом-то основании, мой милый граф, мне следует заискивать перед Белой Миклошем?

— Заискивать? Никто этого от тебя не требует! И меньше всего я. Тем не менее наш трезвый рассудок и наши общие жизненные интересы настоятельно рекомендуют нам добиться соглашения с Миклошем.

Фараго уже готов был сказать: «В таком случае черт с ним! Пошли…» Но дело до этого не дошло. В комнату, где заседал МВК, даже не сбросив в вестибюле шубу, не стряхнув с нее снег, влетел Денеш Бори.

— Вот мы все плакались, — заговорил он еще на ходу, позабыв спросить на то разрешения и ни с кем не поздоровавшись, — все горевали, что нас, венгров, слишком мало. Теперь пришел черед пожалеть, что, как выясняется, нас слишком много! Во всяком случае, больше, чем желательно…

— Что ты хочешь сказать? — рявкнул на него Фараго.

— А вы читали, милостивые государи, сегодняшние «Известия»?

— Нет, не читали. Есть что-нибудь для нас интересное?

— Ты же сам владеешь русским языком… Так вот, пожалуйста, свежий номер… На третьей странице… Читай! Наслаждайся!

Фараго быстро пробежал глазами короткую статью и швырнул газету на пол.

— Что случилось, ваше превосходительство? — обратился к нему Сентивани.

— Этот негодяй, авантюрист! Этот подлый немецкий наймит…

Вместо Фараго на вопрос Сентивани ответил Бори:

— Вчера приехал в Москву Янош Вёрёш и сразу дал интервью «Известиям». Утверждает, что Хорти назначил ого своим преемником.

— А это действительно так? — спросил Телеки.

— Да хоть бы и так, все равно неправда! — загремел Фараго. — Или вы не знаете Вёрёша?.. Негодяй врет всем, не исключая самого себя. Врет, не только когда от этого нет никакой пользы, но даже если от его вранья не предвидится ничего, кроме вреда.

— Господа, давайте займем опять наши места и продолжим заседание! — сказал Сентивани. — Вношу предложение разрешить господину майору Денешу Бори присутствовать на нем в качестве гостя.

— Так мы же собирались ехать к Миклошу?

— Сейчас у нас есть дела более срочные, ваше превосходительство. Нам следует без промедления, еще сегодня, представить русским меморандум относительно формирования правительства. Необходимо сейчас же образовать временное венгерское правительство — само собой разумеется, с их согласия.

— И ты полагаешь, что русские на это пойдут?

— Надо попытаться.

Телеки кивком поддержал предложение Сентивани. Фараго, пожав плечами и что-то проворчав, тоже согласился.

127
{"b":"213447","o":1}