В комитете Воронцову, как это у нас принято, какое-то время гоняли из отдела в отдел, из кабинета в кабинет.

Наконец она нашла нужного человека. Именно он с недавних пор курировал нужный ей вид спорта и обладал списками клубов и секций.

Ирина выписала для себя адреса наиболее серьезных и крупных. С подростковой мелочью связываться не было смысла — подозреваемая была явно не в том возрасте.

До обеда ей удалось побывать в шести из двух с лишним десятков занесенных в список клубов. Она вымоталась изрядно, а результат оказался нулевой. Везде пожимали плечами.

Только в одном пожилой тренер долго вглядывался в фоторобот, как-то странно покусывал губы. Потом сказал:

— Нет-нет. Этого не может быть…

— Что, — взволновалась Воронцова, — вы кого-то узнали?

— Нет, я же вам говорю, мне просто показалось…

— Что, говорите ради Бога! Ценна любая информация, ведь дело страшное.

— Увы, девушка, я могу вам дать только разумный совет. Если это, не приведи Господь, та, о ком я почему-то подумал, то вам лучше обратиться в федерацию фехтования.

«А ведь логично было бы сразу туда отправиться; всех более-менее заметных фехтовальщиков они должны там знать в лицо», — думала Ирина, разыскивая неподалеку от центра нужный ей адрес.

Председателя федерации, как назло, не было — уехал на какой-то сбор. Поэтому принял Ирину, как сотрудника милиции, заместитель председателя. Он занимал свой пост недавно, однако многих спортсменов знал лично.

Матвей Ильич, лысоватый мужик лет за сорок, достаточно долго изучал предоставленный Воронцовой снимок. Потом полез в шкаф, достал оттуда хорошо изданный альбом «Гордость российского фехтования. Золотые рапиры страны», положил на него ладонь и сказал:

— Не хочу ошибиться. Не хочу обвинять очень заслуженную спортсменку, члена сборной, которую я неплохо знал. Но фоторобот на нее похож. Хотя это еще ничего не значит и ничего не доказывает. Смотрите сами и сравнивайте.

— Конечно, Матвей Ильич, спасибо большое.

Ирина, несмотря на нетерпение, стала медленно листать лощеные многоцветные страницы трехгодичной давности издания. На нее глядели то счастливые лица победителей и победительниц на пьедесталах почета, то напряженные от тяжелой физической нагрузки лица тренирующихся спортсменов. Фотографии групповые и одиночные. Фотографии призеров чемпионатов страны, Европы, мира. И вот… На Воронцову смотрело лицо красивой, уверенной в себе девушки, гордости российского фехтования Роксаны Моветян. Ирина напрягла практически никогда не подводившую ее память: где-то она не так давно слышала это редкое для Москвы имя…

Ах да, по телевизору спортивный комментатор сокрушался, что из-за отсутствия Роксаны наша сборная неважно выступила. Отсутствие…

Лицо похоже, но… Настолько странно это несоответствие известной спортсменки и угрюмого фоторобота маниакальной преступницы!

«Ладно, — решила для себя Воронцова, долистав альбом до конца, — примем эту Роксану за рабочую гипотезу. Надо разузнать о ней побольше».

— Матвей Ильич, я слышала, что вот эта Роксана не выступала на последнем чемпионате Европы. Не скажете, почему? Ведь вы должны знать?

Чиновник помялся и спросил:

— А почему вы остановились именно на Моветян?

Ирина побарабанила пальцами по столу и тихо заметила:

— Ну… мне она показалась похожей на… эту. — Воронцова кивнула в сторону лежавшего на столе фоторобота и добавила: — Так, Матвей Ильич, вы можете ответить на мой вопрос?

— Кое-что могу рассказать, хотя… это все личные обстоятельства Роксаны и… короче говоря, я должен знать, в чем ее обвиняют.

— Ее никто пока не обвиняет, но вот эта женщина, похожая на Роксану, подозревается в совершении четырех убийств плюс грабеж. Мое, наше дело — установить истину. А для этого важна любая информация, даже интимного характера.

Матвей Ильич пожевал губами и сказал:

— Вообще-то лучше всего о ней могут рассказать ее бывшие тренеры. Почему бывшие? К сожалению, Моветян почти два года как ушла из большого спорта. У нее умерла, как я слышал, мать. Личная жизнь не сложилась. Честно говоря, это тяжелая тема, я мало знаю.

— А где найти ее тренеров?

— Ну, последним был Рощин Олег Павлович, он сейчас за границей на соревнованиях.

— А первым?

— Дай Бог памяти… Кажется, Агапов. Он вроде бы в одном из наших клубов сейчас.

Воронцова вспомнила того пожилого тренера, который посоветовал ей обратиться сюда. Что-то в его поведении при взгляде на фоторобот не давало ей покоя. Она решила не полениться и еще раз вернуться в клуб «Эфес».

Пожилого тренера она встретила на выходе из клуба. На его лице при виде Воронцовой отразилось удивление:

— Вы, девушка, уже во второй раз… Ко мне?

— А ваша фамилия Агапов?

— Да, я. Виктор Сергеевич.

— Ирина Владимировна, если вы уже забыли. У меня к вам серьезный разговор. Не могли бы уделить минут пятнадцать?

Агапов посмотрел в сторону ближнего скверика со скамеечками и вздохнул:

— Ну что ж, пойдемте покурим, раз так важно.

Закурив, оба собеседника несколько секунд молчали, потом Ирина тихо спросила:

— Ведь вы подумали, признайтесь, что фоторобот напоминает Роксану… Моветян Роксану?

Виктор Сергеевич грустно улыбнулся, выдохнул дым и утвердительно кивнул:

— Да, подумал. Но неужели это она? Что она натворила?

— Трудно пока говорить, что речь идет об одном и том же лице. Мне сейчас нужно узнать о девушке как можно больше, прежде чем что-либо подозревать и утверждать.

Агапов понимающе кивнул. Посмотрел на резвящихся возле фонтанчика детишек.

— Мы давно не виделись. Она с юности была очень способной… прирожденной рапиристкой, фанатично преданной спорту. Я развил ее до определенной высоты, потом понял, что пора передавать ее в более опытные руки. Ради еще больших достижений, тем более…

— Что «тем более», Виктор Сергеевич, не молчите, пожалуйста!

— Да это совсем к делу не относится, я вас уверяю. Так, ерунда всякая…

— А я вас уверяю, что к этому делу любая мелочь относится, может стать решающей!

Агапов опять закурил и просто добавил:

— Коротко говоря, она мне объяснилась в любви, а я… Ну куда мне было с юной девушкой при моем-то возрасте и семье? По-моему, после расставания она пережила сильную депрессию, затем целиком отдалась спорту.

Ирина смотрела на пышные кроны деревьев:

— Понятно. Первая полудетская трагическая любовь. Многих это сильно ломает. Заноза в сердце на всю жизнь…

Агапов молчал. Затем спросил:

— У вас все вопросы?

— Извините, но в связи с отсутствием Рощина только вы можете, хоть вкратце, рассказать о ее дальнейшей судьбе.

Виктор Сергеевич пожал плечами:

— Ну, в смысле спортивных успехов она оправдала мои надежды. Даже могла бы и большего добиться, если б не эта история.

— Что за история, вы в курсе?

— О ней меня просили не распространяться. Возможно, кто-то из Роксаниных бывших подруг по сборной сможет рассказать. Они лучше это знают. А меня уж простите, я и так много наговорил. Да и пора уже.

Агапов глянул на часы, попрощался и заторопился прочь по аллее.

Выслушав отчет Ирины о том, что удалось ей выяснить, Каменецкий удивленно покрутил головой:

— Вот это да! Неужели ты была права?

Воронцова хмыкнула:

— А что, капитан, самолюбие начальственное заедает, мол, какая-то стажерка разрабатывает верную версию?

Антон дернулся и вроде бы даже обиделся:

— О каком самолюбии ты говоришь? Для меня важнее всего удачное завершение этого треклятого дела. И если ты вносишь в нашу общую победу самый большой вклад — так и флаг тебе в руки.

— Красиво говоришь, Антон. Но давай решать, что делать дальше.

— Ты разве сама не знаешь?

— Знаю, но без согласования и приказов не велено…

Каменецкий махнул рукой: