Доктор подвел Николь к столу, стоявшему посреди каюты. Взяв перо, он что-то написал, затем передал перо Николь.

— Вы должны подписать это, — сказал он, придвигая к ней свидетельство о браке.

В ее глазах стояли слезы. Смахнув их, она увидела, что доктор вписал в свидетельство о браке ее настоящее имя. Она, Николь Куртелен, стала теперь миссис Клэйтон Армстронг. Она быстро расписалась внизу страницы и с безучастным видом наблюдала, как поставил свою подпись Фрэнк. Теперь документ получил законную силу. Доктор молча проводил девушку до каюты.

— Послушайте, дорогая, — сказал он, — я искренне сожалею о том, что произошло, потому что верю, что вы не мисс Мейлсон. Но, поверьте, вам было лучше не противиться церемонии. Я не знаком с мистером Армстронгом, но уверен, что, когда вы приедете в Америку, брак может быть без труда аннулирован. То, что вас ожидало в случае отказа, было несравненно хуже. А теперь позвольте дать вам совет. Плавание продлится еще долго, так что постарайтесь по возможности не выходить из своей каюты, чтобы не попадаться на глаза мужчинам. Капитан не заслуживает большого уважения, но все же держит в узде своих людей. Пусть все забудут о вашем присутствии на корабле. Надеюсь, вы меня понимаете?

Николь кивнула.

— Улыбнитесь же! Все не так плохо, как кажется. Америка — прекрасная страна. Возможно, вам не захочется возвращаться в Англию.

— Джейни говорит то же самое. — Николь заставила себя улыбнуться.

— Ну вот, так-то лучше. Запомните то, что я сказал, и попытайтесь спокойно ждать конца плавания.

— Постараюсь. Благодарю вас, — сказала Николь и вошла в каюту.

Доктор полагал, что только Армстронг может отпустить женщину.

— Как долго тебя не было! — воскликнула Джейни. — Что с твоим платьем? Что они с тобой сделали?

Николь буквально рухнула на койку.

Джейни схватила ее за руку и уставилась на обручальное кольцо.

— Я была с Клэем, когда он это покупал. Он купил кольца пяти размеров, надеясь, что хотя бы одно подойдет. Остальные кольца капитан наверняка оставил у себя, не так ли?

Николь не ответила, внимательно разглядывая кольцо. Что именно оно означало на самом деле? Связывал ли ее этот кусочек золота обещанием любить и почитать мужчину, которого она никогда не видела?

— Что заставило тебя согласиться участвовать в церемонии? — поинтересовалась Джейни, прикасаясь к шее Николь, на которой выступила зловещая красная отметина.

Николь поморщилась. Это было то место, куда укусил ее Фрэнк.

Джейни выпрямилась.

— Не хочешь, не говори, нетрудно догадаться, что произошло. Капитан постарался гарантировать себе получение денег от Клэя, — сказала она, поджав губы. — Черт бы побрал Клэя Армстронга! Извини, конечно, но все произошло по вине этого глупого упрямца. Но его не вразумить! Он захотел свою Бьянку и не успокоится, пока не получит ее. Знаешь ли ты, что он безрезультатно обращался к четырем капитанам, прежде чем нашел этого низкого типа, который согласился совершить похищение? И что из этого вышло? С тобой, ни в чем не повинной малышкой, грубо обращается шайка грязных мерзавцев, которые угрожают тебе и вынуждают выйти замуж за человека, которого ты даже не знаешь, а после того, что произошло, не пожелаешь знать.

— Перестань, Джейни, все не так уж плохо. Доктор сказал, что матросы не осмелятся нас беспокоить, поскольку я теперь замужем за мистером Армстронгом, и я уверена, что тебя они тоже не тронут. А как только мы прибудем в Америку, брак можно будет аннулировать.

— Пусть только тронут меня! — сердито воскликнула Джейни. — Я знала, что эти подонки скажут тебе, что выбросят меня за борт. Или просто убьют. Все, что ты захочешь получить от Клэя, в том числе и расторжение брака, ты получишь. Уж я об этом позабочусь. Я задам ему такую головомойку, что он долго ее не забудет. Клянусь, он возместит тебе весь причиненный ущерб: потраченное время на плавание туда и обратно через океан, деньги, которые ты скопила на долевое участие в швейной мастерской, и… — Она вдруг умолкла и, очень довольная, окинула взглядом сундуки у стены.

— Что случилось? Что-нибудь не так? — встревожилась Николь, приподнимаясь в постели.

Широкая физиономия Джейни расплылась в озорной ухмылке.

— «Купи все самое лучшее, Джейни, — сказал он мне. — Для моей жены ничто не может быть чересчур хорошим». Ну, Клэйтон Армстронг, ты дорого заплатишь за это, — бормотала Джейни.

— О чем ты говоришь? — спросила Николь, спустив ноги с койки.

Джейни принялась развязывать веревки, с помощью которых сундуки крепились к стене.

— Клэй дал мешок с золотом и сказал, чтобы я купила самые лучшие ткани и самую дорогую отделку. Попросил обновить гардероб. — Джейни едва сдерживала смех. — А меха будут заказаны у меховщика в Америке.

— Меха? — переспросила Николь, вдруг вспомнив содержание письма. — Джейни, эти ткани предназначены не для меня, а для Бьянки. Нельзя шить наряды по моей фигуре. Они ей не подойдут.

— Я не собираюсь шить платья для какой-то женщины, которую никогда не видела, — сказала Джейни, с трудом распутывая узел на веревке. — Клэй сказал, что надо сшить платья для его жены, а, насколько мне известно, кроме тебя, жены у него нет.

— Я не смогу взять то, что предназначено другой женщине.

Джейни сунула руку под подушку на койке второго яруса и извлекла оттуда большую связку ключей.

— Это надо мне, а не тебе. Хоть бы разок увидеть, что Клэйтон не сможет чего-то купить или получить даром. Все девушки и женщины в Виргинии от него без ума, но ему этого мало. Ему подавай какую-то леди из Англии, которая, возможно, знать его не желает! — С этими словами Джейни подняла крышку сундука и улыбнулась, заглянув внутрь.

У Николь разыгралось любопытство. Она подошла к Джейни, заглянула в сундук и ахнула. Она давным-давно не видела шелковых тканей, а шелков такого качества не видела никогда.

— Англичане боятся тех, кого они называют низами общества, поэтому делают вид, будто сами принадлежат к низам. В Америке все равны. Там безбоязненно можно носить самые красивые, дорогие вещи, — заявила Джейни. Она вынула из сундука отрез переливающегося шелка сапфирово-синего цвета, набросила на плечи Николь и закрепила на талии. — Нравится? — спросила она.

Николь потерлась о шелк щекой и чуть шевельнулась, чтобы ощутить его прикосновение к обнаженным рукам. И получила чувственное, прямо-таки греховное наслаждение.

Джейни между тем уже открывала следующий сундук.

— Как тебе такой пояс? — Она вынула широкую атласную ленту темно-синего цвета и обернула ее вокруг талии Николь.

Затем открыла еще один сундук.

— Не желаете ли шаль, миледи? — рассмеявшись, спросила она и, прежде чем Николь ответила, вытащила из сундука не менее дюжины шалей: пестрые пейслинские из Шотландии, кашемировые из Англии, хлопковые из Индии, кружевные из Шантильи.

Николь лишь охала от изумления, а Джейни открывала все новые сундучки и шкатулки. Там были бархат, батист, перкаль, мягкие шерстяные ткани, мохер, лебяжий пух, легкая саржа, прюнель, полушерстяная блестящая «тэмми», тюль, органза, креп, изысканные французские кружева.

Николь, не выдержав, неожиданно рассмеялась и уселась на койку. А Джейни принялась набрасывать на нее ткани. Потом обе, закутавшись в ткани всех цветов радуги, принялись хохотать как сумасшедшие.

— Но ты еще не видела самого главного, — сказала Джейни, снимая с головы кусок розового тюля и черное нормандское кружево. Она почти благоговейно открыла сундук, стоявший у самой стены, и достала большую меховую муфту. — Знаешь, что это за мех? — Она положила муфту на колени Николь.

Николь зарылась лицом в роскошный мех. Такой густой, что в нем можно было утонуть.

— Соболь, — с благоговением произнесла она.

— Да, — подтвердила Джейни, — соболь.

Держа в руках муфту, Николь огляделась. Маленькая каюта утопала в разноцветье тканей, которые, казалось, дышали и жили своей жизнью. Николь хотелось зарыться в них, прижать их к себе. С тех пор как она покинула родительский замок, в ее жизни не было красоты.