— Не знаю, что такого я сделала, почему все решили, будто я глупая. Я совсем не глупая. Если ты перепишешь эту плантацию на мое имя и увезешь отсюда эту французскую шлюху, что станется со мной?

Клэй едва сдержался, чтобы не придушить ее, но испугался, что это поставит под угрозу жизнь Николь.

— Я скажу тебе, что станется со мной, — продолжала Бьянка. — Не пройдет и года, как эта плантация разорится. Вы, американцы, достойны презрения. Ваши слуги думают, что они ничуть не хуже хозяев. Они никогда не будут мне подчиняться. Что произойдет после того, как я разорюсь? Ты, возможно, вернешься и за бесценок купишь эту плантацию. И у тебя будет все, чего ты хочешь, а у меня — ничего.

— Что же еще я могу тебе дать? — насмешливо спросил Клэй.

— Интересно, насколько сильно любишь ты мою служанку? — сказала она. Клэй молчал, удивленно глядя на нее. Как ему могло прийти в голову, что она похожа на Бет? — Ты сказал, что с готовностью отдашь мне свою собственность, но что ты дашь, чтобы сохранить ее? Позволь объяснить. Тебе, наверное, уже известно, что у меня есть кузены в Америке. Таким родством не похвастаешься в обществе, но люди они весьма полезные. Эйб, например, готов выполнить любую мою просьбу.

— Куда он увез Николь?

Бьянка насмешливо взглянула на Клэя:

— Так я тебе и сказала. Ты унизил меня, использовал. Я нахожусь здесь уже несколько месяцев, жду и жду, а ты афишируешь свою связь с этой сучкой перед всем миром. Теперь моя очередь заставить тебя ждать. Так о чем я говорила? Да, о моем дражайшем кузене, конечно. В обмен на несколько голов скота он согласен сделать все, чего я захочу, даже убить.

Клэй отступил от нее на шаг. Об убийстве он и не подумал.

Заметив его реакцию, Бьянка усмехнулась:

— Кажется, ты начинаешь понимать ситуацию. Теперь позволь мне сказать, чего хочу я. Я хочу быть хозяйкой плантации. Хочу, чтобы ты управлял ею, и хочу пользоваться всеми преимуществами своего положения. Появляться в обществе, как подобает уважаемой замужней женщине, а не в качестве ненужного придатка, как это было на пикнике у Бакесов. Хочу, чтобы слуги подчинялись мне. Ты знаком с событиями в революционной Франции? Все напоминают мне о судьбе родственников моей бывшей служанки. Кажется, они были обезглавлены. Толпа во Франции все еще не успокоилась и разыскивает аристократов, чтобы гильотинировать их. — Она помедлила. — На этот раз Эйб просто увез ее на затерянный среди водных путей Виргинии островок, но в следующий раз ее посадят на судно, отправляющееся во Францию. — Она улыбнулась. — Не думай, что, отделавшись от Эйба, ты избавишься от угрозы. У него повсюду есть родственники, и все они будут рады помочь мне. А если что-нибудь случится со мной, если у меня появится хотя бы заусеница по твоей вине, Николь увезут во Францию, потому что я заранее оставила для этого деньги.

Клэй чувствовал себя так, словно получил удар в живот. Отступив на шаг, он рухнул в кресло. Гильотина? В его памяти была жива история о дедушке Николь и его голове на острие шеста. Он не забыл, как прижалась к нему Николь, рассказывая о тех ужасных событиях. Он не мог рисковать, не мог допустить, чтобы она вернулась во Францию.

Клэй вздернул подбородок. Он ее защитит, глаз с нее не спустит. Но теперь это безнадежно. На пикнике у Бакесов он оставил ее всего на два часа, и этого оказалось достаточно. Ей пришлось бы жить как в тюрьме. Если хотя бы на минуту утратить бдительность, ей может угрожать еще больший ужас, чем она уже испытала.

Клэй попытался урезонить Бьянку:

— Я дам тебе много денег на хорошее приданое, чтобы ты смогла выйти замуж за англичанина.

Бьянка презрительно фыркнула:

— Плохо ты знаешь женщин. Я не могу возвратиться в Англию обесчещенной. Мужчины станут говорить, что ты предпочел откупиться, лишь бы не жениться на мне. Я, конечно, нашла бы мужа, но он будет надо мной насмехаться. А я не желаю влачить жалкое существование.

Клэй вскочил с кресла.

— Чего ты добьешься, выйдя за меня замуж? Ты же знаешь, что, кроме ненависти, я к тебе ничего не питаю.

— Лучше ненависть, чем насмешки. Думаю, мы поладим с тобой. Я вела бы твой дом. Устраивала вечеринки. Была бы идеальной женой. Никогда не ревновала бы тебя. Ни к одной из твоих любовниц. Лишь бы ты не трогал меня.

— Да я даже не прикоснусь к тебе.

Она усмехнулась:

— Если ты хотел меня оскорбить, то просчитался. Я не желаю, чтобы ко мне прикасались мужчины. В том числе и ты.

— Как насчет Николь?

— Разумеется, все возвратится на круги своя. Если ты на мне женишься, ей ничто не угрожает. Пусть остается на своей мельнице, можешь посещать ее там… для плотских утех.

— Где гарантия, если даже я женюсь на тебе, что один из твоих кузенов не появится там под покровом ночи?

Бьянка на мгновение задумалась.

— Никаких гарантий. Опасаясь за ее жизнь, ты вынужден будешь соблюдать условия нашей договоренности.

Клэй замер. Никаких гарантий. Жизнь его любимой зависит от прихотей жадной, эгоистичной мерзавки. Но разве у него есть выбор? Он, конечно, мог бы отказаться выполнить требования Бьянки и остаться женатым на Николь, но тогда жил бы в постоянном страхе за ее жизнь. Он подумал было о том, чтобы спросить мнения Николь, но был уверен, что она рискнет чем угодно, лишь бы остаться с ним. Неужели его любовь слабее и он не может пойти на жертвы ради нее?

— Ты знаешь, где она находится?

— У меня есть карта, — торжествующе улыбнулась Бьянка. — Но прежде, чем я дам ее тебе, ты должен принять все мои условия.

Клэй судорожно сглотнул.

— Брак нельзя аннулировать без свидетельских показаний доктора, который присутствовал на церемонии бракосочетания. Пока он не вернется из Англии, практически ничего нельзя сделать.

Бьянка кивнула:

— Понимаю. Надеюсь, как только он возвратится, ваш брак будет аннулирован и будет заключен брак между нами. Иначе ты никогда больше не увидишь Николь. Ясно?

— Более чем ясно, — зло усмехнулся Клэй. — Давай карту.

Бьянка пересекла комнату, взяла одну из фарфоровых статуэток и вытащила из нее свернутый в рулон листок.

— Сделано грубо, но вполне разборчиво, — усмехнулась она. — Дражайший Эйб находится с ней на острове два дня и ночь. Предстоит еще одна ночь, прежде чем ты доберешься до нее. Он сказал, что намерен позабавиться с ней. Для этого у него было достаточно времени. Впрочем, не он первый. Кстати, ты не знаешь, почему она с такой готовностью отправилась с ним? У причала в то время находилось не менее двадцати человек.

Клэй шагнул было к ней, но остановился. Если бы он прикоснулся к ней хоть пальцем, он бы убил ее. Едва ли его замучила бы совесть, но он знал, что она выполнит свои угрозы даже из могилы. Крепко зажав в руке карту, он повернулся и вышел из комнаты.

Стоя у окна, Бьянка наблюдала, как он идет к причалу. Ее переполняла радость одержанной победы. Она им покажет! Она всем им покажет! Отец смеялся над ней, когда она упаковывала вещи, собираясь в Америку. Говорил, что Клэй едва ли расстроится, когда обнаружит, что женился на такой хорошенькой миниатюрной девушке, как Николь. Ему самому эта история показалась такой забавной, что он рассказал ее по меньшей мере двум десяткам знакомых еще до того, как Бьянка уехала из Англии. Скольким еще он поведал об этом после ее отъезда, трудно сказать.

Бьянка стиснула зубы. Все говорили, что Бьянка пошла в свою мать. Ее мать тащила к себе в постель все, что движется, лишь бы это была особь мужского пола. Еще в раннем детстве Бьянка, слыша звуки, доносившиеся из спальни матери, поклялась никогда не позволять никакому мужчине запачкать ее прикосновением грубых, жадных рук к ее нежному белому телу.

Когда Бьянка сказала, что уезжает в Америку, отец обвинил ее в том, что она воспылала страстью к неотесанному американцу, принадлежавшему именно к тому типу мужчин, которые нравились ее покойной матушке. Разве могла Бьянка вернуться в Англию, прожив несколько месяцев в доме Клэя? Она вернулась бы без обручального кольца на пальце, но с кучей денег, как возвращалась ее мать после своих многочисленных отлучек на неделю. Даже за тысячи миль от Англии Бьянка слышала язвительные высказывания о том, чем мать занималась, чтобы заработать деньги.