Николь надела ночную сорочку из кружева и шелка — ту самую, которая так понравилась Клэю. Она не знала, который сейчас час, но чувствовала себя такой усталой, что решила лечь спать. Начиналась гроза. Вдалеке слышались первые раскаты грома. Она зажмурилась. Не могла она сейчас вспоминать о дедушке. Не могла!
Она вновь переживала ту ужасную ночь. Дождь хлестал в окна мельницы, молнии сверкали так, что было светло как днем. При вспышке молнии она увидела дедушку.
Вскрикнув, она села в постели, зажав уши руками, и не слышала, как открылась дверь и к ее кровати подошел Клэй.
— Тише. Теперь ты в безопасности. Успокойся. Никто не причинит тебе зла, — говорил Клэй, взяв ее на руки. Он держал ее как ребенка, и она уткнулась лицом в его голое плечо. Он покачивал ее и гладил по голове. — Что тебе приснилось?
Николь помотала головой, в отчаянии прижимаясь к нему. Она знала, что ее сон был реальностью, И знала, что ей никуда не уйти от этого кошмара.
— Думаю, нам пора поговорить, — сказал Клэй.
Николь покачала головой.
Он отнес ее в свою спальню, усадил в кресло и налил стакан хереса. Он знал, что после ленча у нее не было ни крошки во рту, и понимал, что алкоголь ударит ей в голову.
Так оно и случилось.
Увидев, что она начинает успокаиваться, он взял у нее пустой стакан и вновь наполнил его, поставив на столик возле кресла. Потом налил стакан себе. Он поднял Николь и уселся в кресло, держа ее на руках так, что одеяло укрывало их обоих. Гроза за окном способствовала тому, что они чувствовали себя в темной комнате отрезанными от всего мира.
— Почему ты уехала из Франции? Что произошло в доме мельника?
— Нет, — прошептала она, пряча лицо у него на плече.
— Ладно. В таком случае расскажи мне о каком-нибудь хорошем дне. Ты всегда жила с дедушкой?
От хереса стало тепло, и ее охватила какая-то апатия. Она улыбнулась уголком губ.
— У нас был великолепный дом. Он принадлежал дедушке, но когда-нибудь должен был перейти к моему отцу. Правда, это не имело значения, потому что там было достаточно места для всех. Дом был розового цвета. Потолок в моей спальне был расписан херувимами, которые падали вниз с облака. Иногда я, проснувшись, подставляла руки, чтобы поймать их.
— Ты жила с родителями?
— Дедушка жил в восточном крыле, а я — в главном доме с родителями. Разумеется, западное крыло у нас было всегда наготове на случай визитов короля.
— Разумеется, — согласился Клэй. — Что случилось с твоими родителями?
Она молчала. Из ее глаз покатились слезы. Клэй взял стакан и заставил ее сделать глоток.
— Расскажи мне, — прошептал он.
— Дедушка вернулся домой из королевского дворца. Он частенько уезжал из дома, но тогда вернулся потому, что в Париже было небезопасно. Отец сказал, что всем нам следует уехать в Англию, пока не прекратятся беспорядки, но дедушка заявил, что Куртелены жили в этом замке в течение нескольких веков и что он не намерен его покидать. Он сказал, что чернь не осмелится выступать против него. Мы ему поверили. Он был такой большой и сильный. Одного его голоса было достаточно, чтобы усмирить кого угодно. — Она замолчала.
— Что произошло в тот день?
— Мы с дедушкой поехали прокатиться верхом в парке. Был прекрасный весенний день. Вдруг мы заметили за деревьями дым. Дедушка пришпорил коня и помчался во весь опор. Я последовала за ним. Выехав из-за деревьев, мы увидели, что наш прекрасный, наш великолепный дом охвачен пламенем. Я остолбенела от ужаса, не веря собственным глазам. Дедушка отвел мою лошадь в конюшню, ссадил меня на землю и приказал оставаться на месте. Я стояла и смотрела, как огонь превращает розовые стены нашего дома в черные.
— А что было с твоими родителями?
— Они уехали в гости к одному другу и предполагали вернуться поздно. Я не знала, что мама порвала платье и они вернулись раньше, чем рассчитывали. — Она зарыдала.
Клэй прижал ее к груди.
— Расскажи мне все. Облегчи душу.
— Дедушка вернулся в конюшню, пробравшись под прикрытием живой изгороди. Его одежда почернела от копоти, под мышкой он держал небольшую деревянную шкатулку. Он схватил меня за руку и потащил в конюшню. Выбросил сено из яслей, затолкал меня туда и сам залез. Несколько минут спустя мы услышали голоса людей. Почувствовав запах гари, заржали лошади. Я хотела пойти к ним, чтобы успокоить, но дедушка не позволил.
Она замолчала, и Клэй дал ей еще хереса.
— Что произошло, когда толпа ушла?
— Мы с дедушкой выбрались из яслей. Уже стемнело, но дом пылал так ярко, что было светло как днем. Когда я попыталась оглянуться на дом, дедушка потащил меня вперед. «Всегда смотри вперед, дитя, никогда не оглядывайся назад», — сказал он. Мы шли всю ночь и большую часть следующего дня. На закате он остановился и открыл шкатулку, которую прихватил из дома. Внутри находились какие-то бумаги и изумрудное колье, принадлежавшее моей матери. — Она вздохнула, вспомнив, как они воспользовались изумрудами, чтобы помочь мельнику. Потом она продала оставшиеся два изумруда, чтобы выкупить долю в швейной мастерской своей кузины. — Я так и не поняла, что тогда произошло, — продолжила она. — Я была наивным ребенком, не знающим ни тревог, ни забот. Дедушка сказал, что пора мне повзрослеть и услышать правду. Он объяснил мне, что люди хотели убить нас, потому что мы жили в красивом большом доме. Что отныне нам придется скрывать свое происхождение. Он закопал документы в землю и сказал, что я должна помнить, кто я такая, не забывать, что Куртелены — потомки старинного королевского рода.
— Потом вы отправились в дом мельника?
— Да, — ответила Николь.
Клэй протянул ей стакан хереса. Он не хотел, чтобы она опьянела, но знал, что это единственный способ заставить ее говорить. Он чувствовал, что Николь что-то скрывает.
Клэй убрал пряди волос, упавшие ей на лоб. Они были влажными от пота. Она была такая маленькая, но хранила в себе так много тайн. Не зря она разозлилась на него. Ведь с тех пор, как она сюда приехала, он, глядя на нее, всегда мечтал увидеть на ее месте белокурую Бьянку. Но теперь, осознав, как много хорошего она успела сделать после прибытия в Америку, понял, что «второсортной» ее никак не назовешь.
Он взял у нее пустой стакан.
— Почему ты покинула Францию и дом мельника? Там ты, судя по всему, была в безопасности.
— Они были очень добры к нам. Дедушка советовал мне научиться какому-нибудь ремеслу, сказал, что профессия мукомола ничем не хуже других. Мельник, правда, был уверен, что девушке никогда не разобраться в жерновах и зерне, но дедушка лишь смеялся в ответ. — Она замолчала и улыбнулась. — Я могла бы заставить работать эту вашу мельницу. И добилась бы, чтобы она приносила доход.
— Николь, почему ты так боишься грозы? — спросил он тихо. — Почему покинула дом мельника?
Она посмотрела в окно — в него барабанил дождь — и тихо продолжила свой рассказ:
— В тот раз мельник вернулся из города, даже не продав зерно, которое туда отвозил. Сказал, что к мельнице направляется толпа из Парижа, которая может натворить бед. О нас с дедушкой знали многие. Дедушка был аристократом и говорил, что слишком стар, чтобы измениться. Никто не принимал в расчет, что дедушка всегда проповедовал равенство. Он обращался с королем точно так же, как с помощником конюха. Говорил, что Людовик XIV был последним прирожденным монархом.
— Итак, мельник поспешно вернулся… — напомнил ей Клэй.
— Он сказал, чтобы мы спрятались или бежали, чтобы спастись. Мельник полюбил моего дедушку. Но дедушка лишь рассмеялся. Началась гроза, и в это время пришла толпа из города. Я находилась на чердаке, где подсчитывала мешки с зерном. Выглянув в окно, я увидела при свете молнии, как они шли. Они несли с собой сенные вилы и косы. Некоторых я знала. Я помогала им молоть зерно.
Клэй почувствовал, как она вздрогнула, и прижал ее к себе.
— А дедушка тоже их увидел?
— Он поднялся ко мне по лестнице. Я заявила ему, что встречу разъяренную толпу вместе с ним, что я тоже Куртелен. Он сказал, что хотел бы, чтобы Куртеленов было побольше, но что теперь я осталась единственной. Он сказал это так, словно его самого уже не было в живых. Схватив пустой мешок, он натянул его мне на голову. Я была настолько ошеломлена, что не могла говорить. Завязав мешок, он шепнул, что если я его люблю, то даже не пошевелюсь. Он навалил вокруг меня мешки с зерном, потом я услышала, как он спускается по лестнице. Несколько минут спустя толпа ворвалась в дом мельника. Они обыскали чердак и чуть было не обнаружили меня.
