До июня 1910 года Антон Иванович проходил службу на штабных должностях, после чего был назначен командиром 17-го пехотного Архангелогородского полка, которым командовал до марта 1914-го. В июне этого года, на должности генерала для поручений при Командующем войсками Киевского военного округа Деникин был произведён в чин «генерал-майора».
Встретив Первую мировую войну генерал-квартирмейстером 8-й армии, уже в сентябре Антон Иванович по собственному желанию был переведён на строевую должность — командира 4-й стрелковой бригады, впоследствии развёрнутой в дивизию и получившей название «Железной». Сам командир в эмиграции напишет:
«За доблесть Железной бригады в этих тяжёлых боях я был награждён Георгиевским оружием, причём в Высочайшей грамоте было сказано: «За то, что вы в боях с 8 по 12 сентября 1914 года у Гродека с выдающимся искусством и мужеством отбивали отчаянные атаки превосходного в силах противника, особенно настойчивые 11 сентября, при стремлении австрийцев прорвать центр корпуса; а утром 12 сентября сами перешли с бригадой в решительное наступление»».
Его Железная бригада, а потом и дивизия не просто воевала, но умудрялась сохранить свой воинский дух. Так, Д. Лехович в своей книге подчёркивает:
«Несмотря на огромные потери офицеров и солдат, деникинская бригада (в апреле 1915 года переформированная в дивизию) приобрела большую известность. В тяжёлый момент на фронте Железная дивизия всегда выручала. Заслужив почётное звание «пожарной команды» 8-й армии, она всё время перебрасывалась с одного участка на другой, туда, где трудно, где прорыв, где угроза окружения. Когда задание было выполнено, дивизию отзывали в резерв командующего армией, а через день или два снова бросали её, как говорил Деникин, «на чью-либо выручку в самое пекло боя»».
Много сохранилось свидетельств этих эпизодов. Все они говорят о высоких боевых заслугах и чрезвычайной выносливости как начальника, так его офицеров и солдат. Деникин с честью выполнял директивы штаба генерала Брусилова. Но какой ценой!
«Весна 1915 года останется у меня навсегда в памяти, — писал он, — великая трагедия русской армии — отступление от Галиции. Ни патронов, ни снарядов. Изо дня в день кровавые бои, изо дня в день тяжёлые переходы, бесконечная усталость — физическая и моральная, то робкие надежды, то беспросветная жуть.
Помню сражение под Перемышлем в середине мая. Одиннадцать дней жестокого боя 4-й стрелковой дивизии… одиннадцать дней страшного гула немецкой артиллерии, буквально срывающей целые ряды окопов вместе с защитниками их. Мы почти не отвечали — нечем. Полки, истощённые до последней степени, отбивали одну атаку за другой — штыками или стрельбой в упор; лилась кровь, ряды редели, росли могильные холмы… два полка почти уничтожены одним огнём… Когда после трёхдневного молчания нашей единственной шестидюймовой батареи ей подвезли 50 снарядов, об этом сообщено было по телефону немедленно всем полкам, всем ротам; и все стрелки вздохнули с радостью и облегчением…»
Даже при отступлении и при отсутствии снарядов дивизия Деникина умудрялась наносить неприятелю весьма болезненные удары».
За успешные операции и личную храбрость Антон Иванович был награждён орденом Святого Георгия 3-й (3 ноября 1915 г.) и 4-й (24 апреля 1915 г.) степеней, а в 1916-м его произвели в чин «генерал-лейтенанта» и назначили командовать 8-м корпусом на Румынском фронте. В апреле — мае 1917 года Деникин был начальником штаба Верховного Главнокомандующего, затем — командующим Западным и Юго-Западным фронтами.
В августе 1917 года генерал Деникин был арестован за резкую телеграмму Временному правительству, в которой была выражена солидарность с генералом Корниловым. Вместе с Корниловым и другими генералами и офицерами Антон Иванович содержался в Быховской тюрьме по обвинению в мятеже. Неволя длилась почти месяц. Каждый прожитый в ней день грозил им самосудом и расправой. Наконец, узнав о приближении эшелонов с революционными матросами, Деникин и другие арестованные генералы бежали.
С удостоверением на имя «помощника начальника перевязочного отряда Александра Домбровского» Деникин благополучно добрался до Новочеркасска, где принял участие в создании Добровольческой армии, возглавив 1-ю дивизию во время кубанского похода, а после гибели Корнилова, в апреле 1918-го, всю армию.
В январе 1918 г. Добровольческая армия вошла в состав Вооружённых сил Юга России, а генерал Деникин возглавил их, официально признав власть адмирала Колчака как «Верховного Правителя Русского государства и Верховного Главнокомандующего Русских армий» (12 июня 1919 г.).
Подавив сопротивление большевиков на Северном Кавказе, подчинив себе казачьи войска Дона и Кубани и получив от союзников России по Антанте большое количество оружия, боеприпасов и снаряжения, генерал Деникин в июле 1919-го начал широкомасштабный поход на Москву. К октябрю его войска заняли Донбасс и обширную часть от Царицына до Киева и Одессы. В октябре — Воронеж и Орёл. Наконец подошли к Туле. В этот момент новая власть молодой советской республики висела на волоске и была в одном шаге от катастрофы. Но именно в середине октября 1919-го положение армии Деникина вдруг ухудшилось: тылы были разрушены махновским рейдом по Украине. Против махновцев пришлось снимать войска с фронта. Ленин заключил перемирие с поляками и с петлюровцами, таким образом, высвободив необходимые силы для борьбы с Деникиным.
После создания необходимого количественного, почти трёхкратного, и качественного превосходства над противником Красная армия перешла в контрнаступление. Уже зимой 1919–1920 гг. войска Деникина оставили Харьков, Киев, Донбасс, Ростов-на-Дону. В феврале — марте последовало их поражение в битве за Кубань. Фронт белых армий развалился и отступил в Новороссийск, а уже оттуда в конце марта отошёл морем в Крым.
После расстрела адмирала Колчака Антон Иванович официально отказался возложить на себя всероссийскую власть. Более того, столкнувшись после поражения своих войск с активизацией оппозиционных настроений в среде Белого движения, он оставил пост Главнокомандующего, передав его генералу Врангелю. 22 марта 1920 года Антон Иванович отдал свой последний приказ:
«Генерал-лейтенант барон Врангель назначается Главнокомандующим Вооружёнными силами Юга России.
Всем шедшим честно со мною в тяжёлой борьбе — низкий поклон. Господи, дай победу армии и спасти Россию».
На следующий день к пристани Константинополя подошедший катер доставил на берег с британского миноносца генерала Деникина и его начальника штаба генерала Романовского. Антону Ивановичу было предложено поехать прямо на английский корабль, но около двух недель в здании русского посольства его ждала жена, которую он очень хотел увидеть. И после любезного согласия генерала В.П. Агапеева, военного представителя при британском и французском командовании в Константинополе, Деникин и Романовский отправились в посольство на ожидавшем их автомобиле. Но то, что произошло после свидания с семьёй, стало для Антона Ивановича поистине страшным потрясением. Рассказывает Д. Лехович:
«Две комнаты жены с девятью жильцами не могли вместить двух приехавших генералов, и Антон Иванович обратился к пришедшему дипломатическому поверенному в делах с просьбой отвести ему вместе с Романовским лишнюю комнату. Он получил сухой и уклончивый ответ. Для бывшего главнокомандующего не оказалось в русском посольстве комнаты… На помощь подоспел Агапеев, предложивший остановиться во флигеле военного агента.
По роковой случайности, адъютанты Деникина и Романовского выехали из Феодосии на другом корабле и прибыли в Константинополь часом позже своих генералов. А поэтому Иван Павлович Романовский взял на себя их обязанности и всякие мелкие хлопоты.
В то время когда генерал Деникин разговаривал с Агапеевым, Романовского в комнате уже не было. Вдруг раздалось два выстрела.
— Однако у вас пальба, — заметил Деникин Агапееву, а вслед за тем в комнату вбежал бледный полковник Б.А. Энгельгард:
— Ваше превосходительство, генерал Романовский убит!
«Деникин сидел на стуле за столом, — вспоминал эту минуту полковник В.С. Хитрово, вбежавший в комнату вслед за Энгельгардом. — Ничего не отвечая, он схватился двумя руками за голову и молчал». «Этот удар доконал меня, — писал Деникин. — Сознание помутнело, и силы оставили меня — первый раз в жизни…»»
