– А я вынужден повторить – вас это не касается.

– Еще как касается! Вы разговаривали с моей маленькой дочерью.

– Да пошел ты! – И он повернулся, чтобы уйти.

Но я-то знал, что этот тип шнырял по коридору моего дома, топтался у моей двери, приближался к моей дочери. Уже только за это он, как я полагал, заслуживал хорошей взбучки, чтобы в следующий раз трижды подумал, прежде чем совершить нечто подобное.

– Не надо так спешить!

Но когда я схватил его во второй раз, он с такой же элегантной легкостью освободился, развернулся на левой ноге и резко направил ребро правой ладони в сторону моего горла. Классический боевой прием. Еще несколько дюймов, и он проломил бы мне гортань, не успей я поставить блок. Я имитировал ответный удар в челюсть, а стоило ему начать уклоняться от него, нанес настоящий хук, которого он не мог ожидать. Боевые искусства без уличной практики хороши, если заниматься ими на матах в спортзале. В реальном же мире такой спортивный «боец» может сильно пострадать и даже погибнуть. Лишь при правильном сочетании одного с другим можно добиться преимущества над врагом (хотя нельзя забывать, что и для такого «искусства» необходимы талант и правильно развитые инстинкты). Отец внушил мне это еще до того, как я начал свои занятия карате в Токио.

Удар чуть не сбил «китайца» с ног, но он устоял и оправился от него очень быстро. Причем ответил комбинированным маневром руки и ноги. Это было не карате и не дзюдо, а я чуть не лишился глаза. Пришлось отступить на шаг.

– Держись подальше от моего дома, мразь!

– Ты и так уже по уши в дерьме, ублюдок! Уноси отсюда ноги, и я пока оставлю тебя в живых!

Теперь меня словно ударили по ушам. В его последней фразе вдруг отчетливо прозвучал легкий иностранный акцент. Не китайский, не малайский и не более отрывистый корейский. Японский. Я имел дело не с грабителем и не с педофилом. Он явился по мою душу. С Японией меня связывало слишком многое, даже если не иметь в виду место преступления прошлой ночи.

– Чего тебе надо? – спросил я.

– Разделаться с тобой и закатать в асфальт.

– Это будет не так просто.

До меня донесся звук застежки на липучках. И в следующую секунду в его правой руке блеснула сталь. Нож. Холодок пробежал у меня вдоль позвоночника, но одновременно я почувствовал прилив адреналина. Я ненавижу ножи – излюбленное оружие всех подонков. Обоюдоострый клинок был с одной стороны зазубрен, а явно выполненная на заказ удобная выемка для большого пальца в рукоятке свидетельствовала о том, что мне придется иметь дело с профессионалом. Зазубренное острие не просто режет. Оно безжалостно кромсает плоть.

Я чуть пригнулся, расслабился и подался плечами вперед, не сводя глаз со зловещего металла. «Китаец» сдвинулся вправо и имитировал выпад. Стало по-настоящему страшно. Но недаром говорят: испытай страх, преодолей его – и победишь. Пренебрежение страхом чревато смертью. Мне ведь часто доводилось наблюдать уличную поножовщину. Я уклонился от ложного замаха, перемещаясь в противоположную сторону, внимательно наблюдая за ножом и движениями ног противника. Его губы скривились в ухмылке.

– Что? Желание поговорить уже пропало?

Но я пропустил его слова мимо ушей, полностью сконцентрировав внимание на ноже. Не ответил ухмылкой на ухмылку, колкостью на колкость. И только такая полная концентрация на одном предмете спасла мне жизнь. Он рассчитывал, что я отзовусь, и, стоило поддаться искушению, меня ждала неминуемая смерть.

Тот, кого Дженни назвала «китайцем», внезапно изогнул кисть, и нож мгновенно перелетел из его правой руки в левую, а удар был нанесен точно в то место, где я мог оказаться через мгновение. Ничего подобного я прежде не видел. Ничего хотя бы отдаленно похожего. Возникало ощущение, будто нож атаковал меня сам по себе.

Исполнение приема тоже выглядело безукоризненно. Не сделав и полшага, он оказался рядом со мной, а нож так близко от меня, куда его ни в коем случае не следовало допускать. Я едва успел отклониться назад, и контакта с лезвием не произошло, хотя оно прошло в миллиметрах от кожи, и у меня под подбородком даже чуть защекотало от потревоженного им воздуха.

Его второй удар оказался повторением первого. Снова смена руки, и опять блеск стали в опасной близости от моей глотки. Уклониться оказалось еще сложнее. Я отшатнулся назад в самый последний момент, что вроде бы спасло меня от метившего в шею острия. Но при этом нижняя часть моего тела оказалась выставленной вперед и совершенно неприкрытой. Здесь не промахнулся бы и слепой.

Даже понимая, на какой хитроумный маневр попался, я уже ничего не мог предпринять. Просвистев мимо кадыка, лезвие ножа описало в воздухе дугу и с силой обрушилось на мое правое бедро, взрезав джинсовую ткань, а потом и плоть. Я застонал от боли. Нога дрогнула. Я поспешно отступил, стараясь отдалиться от нападавшего на как можно большую дистанцию. Из раны хлестала кровь.

Против меня сражался профессионал. Даже если первые два удара не принесли желаемого результата, третий наносился уже наверняка и обездвиживал меня. Теперь оставалось лишь добить жертву.

Я продолжал пятиться, а мой убийца изготовился для удара снизу вверх в область живота. Сделав шаг влево, я неожиданно имитировал попытку удара своей раненой ногой. Внешне движение получилось настолько агрессивным, что сбило «китайца» с толку. Он замешкался с роковым ударом, и я не только успел отвести его сжимавшую нож руку в сторону, но и вмазать ему прямым в челюсть, вложив в свой кулак все остававшиеся во мне силы. Он скривился и поневоле подался назад. Не скрою – мне просто повезло. Чудо, что я вообще попал ему в лицо. Серьезно раненный, я мог сейчас только замедлить развязку, но не предотвратить ее.

Мой враг, однако, тоже взял вынужденную паузу, откровенно разочарованный таким оборотом событий.

– А ты быстр, сволочь, хотя я все равно быстрее.

– Держись подальше от моего дома.

И решительность уже почти покинула его. Он стал прикидывать, как долго ему еще придется возиться со мной, прежде чем я сдамся окончательно. Мы оба понимали, что он легко завершил бы начатое где-нибудь в уединенном месте, не опасаясь появления свидетелей. Но сейчас он решил, что нужно отступить, хотя очевидных препятствий рядом пока не наблюдалось.

Он взмахнул ножом в воздухе.

– А дочка у тебя – просто прелесть. Может, в следующий раз пощекочу ножичком сначала ее.

– Не смей вмешивать ее сюда!

– А это теперь невозможно. Она уже замешана в дело, как и ты сам. Причем все гораздо серьезнее, чем можешь догадываться.

И с этими словами он стал удаляться спиной вперед, держа нож на всякий случай перед собой, а потом скрылся за ближайшим углом.

Вне себя от ярости, я хотел броситься ему вслед, но кровь продолжала обильно струиться из раненой ноги. Сняв брючный ремень, я туго стянул его вокруг бедра выше раны, чтобы ослабить кровотечение. Впрочем, если бы «китайцу» чуть больше повезло с первым ударом, никакая потеря крови меня бы уже не волновала. Его искусство обращения с ножом оказалось для меня чем-то поразительным, и я поневоле признавал, что лишь чудом остался в живых.

Если бы все происходило не средь бела дня на оживленной улице, «китаец» добил бы меня. И хотя мое яростное сопротивление тоже оказалось для него неожиданным, он дал ясно понять, что отступил из тактических соображений и непременно вернется.

«Она уже замешана в дело, как и ты сам».

Мое возвращение домой было встречено пронзительным визгом. Дженни бросилась ко мне и обвила руками. Мои пропитанные кровью джинсы повергли ее в ужас, а перетянутая ремнем нога и хромота – это было для нее уже слишком. Дочь зарылась лицом мне в живот и разрыдалась. Все ее маленькое тельце сотрясалось. Я обнял Дженни. Каждая слезинка дочери рвала мне сердце на части.

– Со мной все будет хорошо, Джен. – Но стоило мне попытаться снять ее руки со своего пояса, как она только плотнее прижалась ко мне.