Деревья доходили до самого берега реки – относительно молодые, выросшие на месте уничтоженных пожаром. Следы разрушений виднелись до сих пор – поваленные стволы, почерневшие пни, – но понять, остались ли они от пожара 1365 года или какого-то другого, было невозможно. Впрочем, это вряд ли имело значение.

– Взгляните на изгиб реки, – сказал нам Бенни. – Там есть островок с нагромождением камней. Лаборатория находилась к западу от него, на южном берегу.

Мы нашли несколько торчащих из земли труб, обгоревшие плиты и заросшие кустами остатки солнечной батареи. И все.

Река в этом месте была широкой, и для того, чтобы доплыть до острова с камнями, требовалось несколько минут. Я стояла на берегу, думая, как многое могло бы измениться за последние шестьдесят лет, не случись в 1365 году пожара.

– Думаю, – сказал Алекс, – пришло время нанести визит в Мортон-колледж.

Мы сидели в номере отеля в Западном Чибонге.

– Которым заведует Эверсон?

– А куда еще?

– Но если ты прав насчет Эверсона…

– Я прав.

– …не слишком ли это рискованно?

– Не больше, чем взглянуть на горгону, – ответил Алекс. – Чейз, там куда безопаснее, чем здесь.

Нельзя сказать, что его слова сильно меня успокоили.

– Почему ты так считаешь?

– Эверсон знает, что мы не отправимся туда, никому об этом не сообщив. Вряд ли ему захочется, чтобы мы погибли или пропали без вести, если кто-то будет знать о нашем намерении посетить колледж.

– Что ж, разумно.

– Когда будем готовы?

– Сегодня днем, – поколебавшись, ответила я. – У меня есть работа.

– Работа подождет. Попробуй забронировать перелет как можно раньше. Лететь долго, а я хотел бы прибыть туда уже сегодня.

– Как хочешь.

– Ладно.

Я подождала, не скажет ли он что-нибудь еще, но он повернулся и направился к двери.

– Алекс, мы действительно собираемся кому-то об этом сообщить?

– Джейкоб сообщит, если мы не вернемся.

– И что мы собираемся выяснить?

– Хочу найти подтверждение своей идее.

Мортон-колледж находится в долине Кало – на дальнем северо-западе, почти у самого океана. Климат там холодный и суровый, температура доходит до минус сорока в погожий день, а скорость ветра – до семидесяти километров в час. Гор там немного, но земля изрезана хребтами, оврагами, бороздами и ущельями. Есть и громадный водопад: будь эти места гостеприимнее, он мог бы стать главной туристической достопримечательностью.

Ближайший населенный пункт – Транквил, где в то время проживало шестьсот человек. По данным переписей, в течение почти тридцати лет жители Транквила постоянно покидали его. Поселок был плодом социального эксперимента, попыткой воссоздать эмерсоновский образ жизни. Три поколения спустя его жители, видимо, почувствовали, что сыты по горло. Я спросила Алекса, не знает ли он, почему так случилось. Он лишь пожал плечами и сказал:

– Идеалы одного поколения не всегда подходят для следующего.

Колледж находился в шести километрах к северо-востоку от Транквила. Он занимал солидный – акров двенадцать – участок, бо́льшая часть которого пребывала в первозданном состоянии. На этой земле располагались четыре здания в тяжеловесном лицентийском стиле. Множество колонн, тяжелые стены и дугообразные крыши создавали ощущение, что здания простоят века. Землю покрывал нетронутый снег, и мы поняли, что постройки связаны между собой переходами.

Судя по данным из базы, в Мортон-колледже на тот момент имелось одиннадцать учащихся и декан по фамилии Марголис. Колледж готовил аспирантов и присваивал докторские степени по гуманитарным наукам, биологии, физике и математике.

Вопреки нашим ожиданиям, день был ясным и теплым, точнее, холодным, но таким, когда понимаешь, что может быть намного холоднее. На крыше главного здания стояла солнечная батарея, нацеленная в небо. В некоторых окнах горел свет.

Но посадочной площадки не было. Судя по всему, ее засыпало снегом.

– Здравствуйте, – послышался по связи приятный женский голос. – Вы что-то ищете?

– Нельзя ли нанести вам визит? – спросил Алекс. – Моя фамилия Бенедикт, и я подумываю над тем, чтобы сделать пожертвование.

– Алекс, – сказала я, прикрыв микрофон, – если в этом замешан Эверсон, твоя фамилия им наверняка известна. Возможно, не стоило говорить им, кто ты такой.

– Можешь не сомневаться в них, Чейз, – ответил Алекс. – Как только мы войдем в дверь, они сразу все поймут.

– Весьма любезно с вашей стороны, господин Бенедикт, – сказал голос, – но все пожертвования обычно проходят через господина Эверсона. Сообщите вашу контактную информацию, я передам ее.

– Понимаю. Просто мы были рядом, и я еще не решил окончательно. Я надеялся, что вы позволите мне взглянуть на колледж.

– Одну минуту, пожалуйста.

Мы кружили несколько минут, прежде чем голос послышался снова:

– Профессор Марголис побеседует с вами, хотя и не сможет уделить вам много времени. Он встретит вас у пандуса.

Снежный покров к северу от комплекса раздвинулся. К небу поднялись две створки, снег соскользнул назад, и мы увидели подземную посадочную площадку, на которую и опустились, пройдя через толщу снега в несколько метров глубиной. Створки над головой закрылись, и мы оказались внутри.

– Все просто, – сказала я.

Площадка выглядела больше, чем казалась с воздуха. По обе ее стороны стояло еще два скиммера. Мы выбрались из кабины, и голос велел нам идти направо, к выходу. Отодвинулась дверь, за которой открылся туннель. Вспыхнули новые огни.

Марголис был из тех преподавателей, у которого согласился бы учиться каждый: приятная улыбка, дружелюбный вид, голос, подобный журчанию воды по камням. Ему было лет семьдесят – преждевременно поседевшие волосы, аккуратно подстриженная бородка, голубые глаза. Правая рука висела на перевязи.

– Сломал при падении, – объяснил он. – С годами становишься неуклюжим. – Он посмотрел на меня. – Не доводите дело до этого, юная леди. Оставайтесь такой, как сейчас.

Стены были обшиты светлыми деревянными панелями. Я заметила два бюста – драматурга Халькона Рендано и Тариена Сима, – а также портреты незнакомых мне людей. В подобной обстановке инстинктивно хотелось говорить тише обычного.

Профессор показал нам на стулья, представился и спросил, не хотим ли мы чего-нибудь – например, кофе?

Мы не возражали. Он шепотом отдал распоряжение по связи и опустился на жесткий деревянный стул, на вид – самый неудобный из всех, стоявших в комнате.

– Итак, господин Бенедикт, – сказал он, – чем могу быть полезен?

Алекс наклонился вперед:

– Не могли бы вы рассказать о колледже, профессор? Как он работает, чем занимаются студенты и так далее?

Марголис кивнул, явно довольный, что может чем-то помочь:

– Наше учебное заведение полностью независимо. Мы принимаем студентов, которых считаем особо одаренными, даем им лучших преподавателей и, если можно так выразиться, предоставляем им полную свободу.

– Как я понимаю, преподаватели физически не присутствуют в колледже.

– Совершенно верно. Но участники программы предоставляют свои услуги в соответствии с заранее утвержденным графиком. Мы пытаемся создать атмосферу, поощряющую развитие. Как мы выяснили, взаимное общение талантов порой приводит к выдающимся результатам.

– Синергия.

– Именно. Наши студенты получают жизненное пространство, где они могут общаться с себе подобными и имеют доступ к неограниченным академическим ресурсам. Наша цель – дать им возможность контактировать с лучшими умами, которые работают в интересующей их области.