Он жил один. Некоторые его внуки проживали неподалеку, на материке.

– Но не слишком близко, – сказал он и подмигнул.

У него были густые черные волосы с проседью, широкие плечи, мускулистое тело – почти без жира, добродушная улыбка. Похоже, все женщины в ресторане его знали.

– В свое время я был мэром, – сообщил он. Но мы оба понимали, что дело не только в этом.

Так и прошло несколько минут: мы узнавали друг о друге, прислушиваясь к крикам морских птиц. «Пеликан» располагался у мощенной камнем дороги, проходившей вдоль набережной. Климат на острове был намного теплее андикварского. Мимо шли толпы людей в пляжных костюмах, пробегали ребятишки с воздушными шарами, ехали переполненные автобусы. Люди охотно ехали на Гильермо: здесь были захватывающие аттракционы, настоящие трамваи и лодки, дома с привидениями. Сюда стремились те, кто жаждал чего-то большего, нежели виртуальная реальность: головокружительные эффекты вроде бы те же, но при этом ты полностью осознаешь, что сидишь в темной комнате и не подвергаешься опасности. Некоторые считали, что это основательно притупляет остроту ощущений.

Из окна «Пеликана» была видна парашютная вышка.

– Страшное было время, – сказал Георг, когда я наконец завела разговор о «Полярисе». – Люди не знали, что и думать.

– А что думали вы?

– Больше всего меня удивил челнок. Легко представить, что все семеро решили отправиться на увеселительную прогулку. А дальше они заблудились или столкнулись с астероидом – либо произошло еще что-нибудь. По крайней мере, теоретически это было возможно. Но челнок оставался в стартовом доке. И еще – последнее сообщение с корабля…

– «Стартуем в ближайшее время».

– «В ближайшее время». У меня от этих слов до сих пор мороз по коже. Что бы ни случилось, все произошло очень быстро, в течение нескольких секунд – между отправкой сообщения и посылкой команды на прыжок. Словно нечто поймало их, вырубило и отключило связь. А затем похитило всех.

Принесли сэндвичи. Я откусила, пожевала, а потом спросила, есть ли у Георга какие-нибудь идеи. Что могло случиться, если исключить применение недоступных нам технологий?

– Послушай, Чейз, – ответил он, – что бы это ни было, по технологиям оно намного опережает нас. Без челнока люди не смогли бы далеко отойти от корабля. У Мэдди на борту было четыре скафандра. Когда прибыл «Пероновский», скафандры оставались на корабле.

На дороге за окном уличный художник рисовал набросок: улыбающаяся молодая женщина в широкой соломенной шляпе.

– Георг, а может, это был вирус? Или болезнь, от которой все сошли с ума?

Мимо прошли две девушки в полупрозрачных платьях, а за ними – двое парней.

– Чего только в наши дни не носят! – улыбнулся он, не сводя взгляда с девушек, пока те не скрылись из виду. – Полагаю, могло случиться что угодно. Но допустим, их разум пострадал от неких микробов, которых впоследствии не обнаружили. И что? Это ведь не объясняет того, как они покинули корабль.

Чай был хорош. Я вслушивалась в шум прибоя – реальный, размеренный, успокаивающий.

– Нет, – продолжал Георг. – Скафандры остались на месте. Если бы они вышли через один из шлюзов, то умерли бы через несколько минут. Вы бывали на космических кораблях, Чейз?

– Случалось.

– Внешний люк не сдвинется с места, пока давление воздуха в шлюзе не упадет до нуля. Тот, кто попытается выйти без скафандра, придет в неважное состояние еще до открытия люка. Но предположим, что он задерживает дыхание и сохраняет ясность ума, а потом выпрыгивает наружу. Хороший прыжок – скажем, со скоростью метр в секунду. «Пероновский» появляется там через шесть дней. Как далеко окажется прыгнувший?

– Не слишком далеко, – ответила я.

Вытащив салфетку, Георг достал ручку и начал что-то писать. Закончив, он поднял взгляд:

– По моим расчетам, за пятьсот восемнадцать километров от исходной точки. Не больше. Округлим до шестисот. – Он бросил ручку на стол и посмотрел на меня. – Радиус действия поисковых датчиков «Пероновского» куда больше.

– А они применяли датчики?

– Конечно. И ничего не нашли. – Георг вздохнул. Я подумала о том, сколько раз он об этом размышлял за прошедшие шестьдесят лет и оставляли ли его подобные мысли хотя бы на день? – Если бы я сам не участвовал в обследовании, то сказал бы, что всего этого просто не могло случиться.

Он заказал лаймовый колат и смотрел в окно, пока не принесли коктейль.

– Когда корабль доставили назад, – спросила я, – вы нашли что-нибудь, чего не ожидали найти? Что-нибудь необычное?

– Нет. Ничего. Вся одежда, зубные щетки, обувь были на месте. Казалось, что люди вышли на минутку. – Он наклонился через стол, пристально глядя на меня темно-карими глазами. – Вот что я вам скажу, Чейз. Это случилось очень давно, но мне до сих пор страшно. Единственное, что меня напугало за всю мою жизнь. Но порой я думаю: вдруг законы физики действуют не всегда?

Судя по виду Георга, он любил хорошо поесть, но его сэндвич был лишь надкушен.

– Мы провели внутри корабля несколько недель, – продолжал он. – Мы разобрали его на кусочки, вынесли все, что могли, и отправили в лабораторию. Но там не нашли ничего полезного для расследования. В конце концов все предметы с корабля оказались на складе, и лишь позже их разборкой занялась комиссия Тренделя. Я тоже в этом участвовал.

– Не поймите меня превратно, но… насколько тщательно вы к этому подошли?

– Я был тогда простым техником, только закончил школу. Но, думаю, к делу мы подошли основательно. Комиссия привлекла людей со стороны, и никто не мог обвинить нас в утайке чего-либо. Одного из привлеченных специалистов я знал – Аманду Делиберте. Она умерла рано, при родах. Представляете? Единственный случай смерти при родах за последние полвека. Так или иначе, Аманда времени зря не теряла, но они нашли ровно то же, что и мы. Вообще ничего. Вот так-то, Чейз. Что бы ни случилось, это произошло очень быстро. А как иначе? Мэдди даже не успела послать сигнал бедствия. Говорят, будто в этом замешаны инопланетяне, но как, черт побери, они проникли через шлюз, прежде чем она послала сигнал? – Он сделал глоток и посмотрел на меня поверх стакана. – Я так и не нашел разумного объяснения. Они просто исчезли, и мы не имеем ни малейшего понятия о том, что с ними стало.

Я смотрела, как сидящая у стены пара пытается успокоить расшалившегося ребенка.

– Ваша группа забрала с «Поляриса» все, что смогла, верно?

– Да.

– Действительно все?

– Ну, арматуру мы оставили.

– Как насчет одежды? Драгоценностей? Книг? Ничего не осталось?

– Угу. Наверняка что-то осталось. Мы искали то, что могло пролить хоть какой-то свет на происшествие. Послушайте, Чейз, это случилось очень давно. Но ничего важного мы точно не оставили бы.

На следующий день Алекс дал мне выходной в качестве компенсации за поездку, но днем я все равно пришла в офис. Алекс просматривал на экранах информацию о Джессе Тальяферро.

Есть три подробные биографии бывшего директора разведки, и, кроме того, он вскользь упоминается в десятках исторических трудов, посвященных той эпохе. К тому времени я ознакомилась со многими материалами на эту тему. Тальяферро не был выдающимся политиком или ученым, а Департамент планетарной разведки и астрономических исследований за тринадцать лет его руководства не совершил никаких прорывов. Но похоже, Тальяферро был лично знаком со всеми сильными мира сего. Он постоянно общался с советниками и президентами, представителями шоу-бизнеса, лауреатами Галактической премии и прочими персонами, не сходившими с первых полос новостей. Но для меня главное заключалось в другом: он обладал железными принципами. Он отстаивал права человека, заботился об окружаю щей среде, старался, чтобы никто не получил слишком много власти, настаивал на том, чтобы дети получали хорошее образование, а не просто набор знаний, искал способ достичь прочного мира с «немыми».