Я не представляла, что мне делать с этим невесть откуда взявшимся бессердечным чудищем и лишь растерянно прятала глаза и ерзала на своем месте, сгорая от стыда и приходя в ужас от одной только мысли, что Радош заметит неладное.

Но он заметил.

— Слушай-ка, подруга, — оборотень прервал свой рассказ и пристально посмотрел на меня, — да на тебе лица нет!

— Да ничего подобного, — неуверенно промямлила я и тут же отвела глаза — существо внутри меня раздраженно дернулось.

— Ну-ка, погляди на меня! — Радош взял меня за плечо и повернул так, чтобы свет от костра падал мне на лицо. Существо предупреждающе зашипело. Усилием воли я заставила его умолкнуть и сжаться в комок, а затем через силу подняла на оборотня глаза. Довольно долго время тот рассматривал меня, с каждым мигом становясь всё мрачнее. Я, судя по всему, тоже — борьба со злобным карликом внутри меня отнимала много сил и вызывала резкие вспышки досады.

— Я надеялся, что мне тогда только показалось, — в конце концов, угрюмо сообщил мой друг.

— Что именно? — прищурилась я.

Радош хмуро кивнул.

— Вот это самое.

— Да что?!

— Твои глаза.

— А что не так с моими глазами? — настороженно уточнила я.

— Они постоянно меняются, — нехотя пояснил оборотень.

— То есть, как это — меняются?! — я начала злиться.

— Ну-у, — протянул кицунэ, изучая моё лицо, — только что они были, какие и всегда, но потом вдруг посветлели, а зрачок вытянулся, став почти вертикальным. Что ты сейчас ощущала?

— Злость, — внезапно севшим голосом пробормотала я. — Я вдруг ни с того, ни с сего жутко разозлилась на тебя за то, что ты говоришь загадками. То есть, — торопливо пояснила я, — мне вовсе не хотелось на тебя злиться. Это произошло как-то само собой, будто молния сверкнула.

— У тебя был такой же взгляд, когда ты едва не накинулась на Ягиру, — задумчиво продолжил Радош. — Честно говоря, я думал, ты не удержишься и сцепишься с ней. Она убежала, а ты посмотрела на нас точно такими же глазами. Но они быстро приняли свой привычный вид, и я понадеялся, что мне всё примерещилось. Я ошибся.

— Что же это может быть? — прошептала я.

— А что ты при этом чувствуешь?

— Злость, я уже говорила, — я пожала плечами.

— Ну, а кроме злости?

— Ещё, когда я злюсь, то вдруг начинаю видеть всё вокруг чётко-чётко, будто оно очутилось прямо рядом со мною, — сообразила я.

— То есть, — попытался подытожить Радош, — ты ни с того, ни с сего вдруг начинаешь злиться. Твоё зрение в эти моменты отчего-то резко улучшается, а зрачки становятся, как у кошки. Что?.. Что я такого сказал?!!

Я вдруг почувствовала, что у меня перебило дыхание. Нет, наверное, я просто от изумления позабыла, как дышать. Ошеломленная своей догадкой, я оглушено смотрела на удивленного кицунэ, пока тот не встряхнул меня за плечо, на котором до сих пор лежала его рука. Закашлявшись, я задышала, засмеялась, заплакала, замахала руками, попыталась вскочить на ноги. Оборотень перехватил меня, затем крепко прижал к себе, и лишь тогда, зарывшись лицом в его плечо, я понемногу я начала приходить в себя и затихать.

— Так что такого необыкновенного я сказал, что вызвало в тебе такую бурю чувств? — всё ещё недоумевая, спросил Радош, когда я успокоилась, продышалась, откашлялась и напилась травяного настоя.

— Ты говорил о моих глазах, — слегка осипшим после приключившейся истерики голосом ответила я. — Ты сказал, что мои зрачки становятся, как у кошки.

— Ну и что в этом такого? — удивленно моргнул оборотень.

— Не как у кошки, — обреченно проговорила я. — Не как у кошки. Как у змеи. Змеи-оборотня…

— Ягира ведь укусила тебя, — ошарашенный страшной догадкой не меньше меня, Радош застыл.

Я кивнула.

— И не один раз.

— То есть, её яд совершенно точно попал в твою кровь.

— Точнее не бывает, — отвернувшись от кицунэ, я угрюмо обдирала иголки с еловой лапы, на которой сидела.

— Поэтому Ягира и была так уверена, что рано или поздно ты станешь одной из них! Яд, в конце концов, сделает свое дело…

— Он уже начал, — хмуро согласилась я и рассказала другу о поселившемся внутри меня злобном существе. О том, как трудно гасить вызванные им вспышки ярости. О том, как я боюсь, что рано или поздно оно всё-таки возьмет надо мною верх.

— Что же теперь нам с тобою делать? — оборотень поскреб в лохматой макушке. — Я-то думал, что мы нынче же отправимся домой. Кротовину тебе, конечно, не открыть — хоть с лопатой, хоть без, — но это ничего, уж горы-то мы как-нибудь да перешли бы. Да, а ты умеешь создавать светлячков-гонцов, ну вроде тех, что Дар делал в Долине Драконов? Могли бы ему такого послать: встречай, дескать, подробности письмом.

Создавать гонцов я не умела. Ну, никак они мне не давались, сколько я над ними ни билась. А ведь как я старалась! Согласитесь, что обидно получать коротенькие весточки от любимого (длинную даже сам Тешен не сможет отправить, слабенькие они очень, эти гонцы) и не иметь возможности переслать обратно хоть одно-единственное слово.

— Знаешь, — поразмыслив, огорченно сказал Радош, — нельзя тебе просто так идти через пол-Синедолии. Если оборотень действительно засел внутри тебя, причем оборотень не истинный (ну, рожденный, вроде меня), а обращенный, то в какой-то момент ты можешь с ним не совладать, и он вырвется наружу. Скорее всего, это будет стоить жизни не одному десятку людей, а затем и тебе самой.

— Постой-ка, постой! — начала соображать я. — Так ведь получается, что все змеевихи являются оборотнями именно обращенными, да?

— По большому счету, да, — задумчиво кивнул Радош. — Хотя с ними всё гораздо сложнее. Как утверждают легенды, давным-давно род оборотней-змей прогневал кого-то из богов. Разгневавшись, божество прокляло дерзких тварей. Извести их совсем оно не смогло — или не пожелало, сочтя такое наказание недостаточным. Нет, оно хотело продлить их страдания. Уничтожив всех мужчин рода, мстительное божество вынудило женщин совершать кровавые ритуалы обращения. Как ты понимаешь, постепенно истинных змей-оборотней не осталось вовсе. Все они обращенные, и именно их кровь течет в твоих жилах.

— Что же мне теперь делать? — непослушными губами прошептала я, невидящими глазами глядя на моего грустного друга. — Ты думаешь, выхода нет?

— Я не хочу тебя зря пугать, — ответил оборотень, смотря на меня серьезно и печально. — Я просто не знаю. Мне кажется, нам следует как можно скорее связаться с Даром, Тешеном и остальными чародеями.

— И как мы будем это делать? — уныло пробормотала я. Меня неумолимо начинала захлестывать самая что ни на есть черная тоска. Ведь я теперь даже и не человек! Радош мог сколько угодно утешать себя и меня сказками о том, что все разом подхватятся и кинутся мне на помощь. Но что-то подсказывало мне: тому, кто вольно или невольно оказался среди проклятых и отверженных, не стоит на это особо рассчитывать…. Их удел — одиночество.

Похоже, кицунэ сумел прочесть мои мысли.

— Напрасно ты не веришь своим друзьям.

— С чего ты взял, что я им не верю? — вяло возразила я, но оборотень лишь хмыкнул и утешающее потрепал меня по макушке.

Он вообще довольно быстро вернул себе свой привычный оптимизм и тут же состряпал план действий по моему спасению и возвращению домой, к любимому. Я лишь тоскливо вздохнула — про себя, чтобы не огорчать друга. Согласно его плану, я должна было поселиться где-нибудь в предгорьях основного кряжа Восточных гор и там в уединении ждать, когда Радош, перейдя через хребет, доберется до Синедолии. Если оборотню повезет, и он повстречает кого-нибудь из чародеев, то тут же с его помощью кицунэ свяжется с Даром посредством светлячка-гонца. Если нет, то ему придется добираться до Преславицы самостоятельно.

— Тебе придется нелегко, — предупредил меня друг. — Почувствовав в тебе сущность змеи-оборотня, все животные, а также лешие, водяные и горные духи, которые боятся и ненавидят змеевих, в лучшем случае разбегутся, а в худшем — станут твоими врагами. Но ты как-нибудь справишься, правда?