…На этом месте историю рядового Шульце прервал руководитель нашей группы Шамс.

Он сел рядом на скамейке, закурил «Килубатру» и громко закашлялся.

Я сказал ему, что здесь все пропитано германским духом, что Садат пробирался сюда в 42-м, что он был на связи с немцами.

— Ты врешь! — вскрикнул Шамс. — Садат хороший, он истинный мусульманин, он восстановил страну после насеровской разрухи.

— Этот яхраб бейту исламист, он набил себе шишку на лбу, подлый Садат! Авантюрист и оборотень.

Под конец я сказал ему все, что думал:

— Это вы, сволочи-фундаменталисты, сожгли Auberge des Pyramides, а теперь все рветесь в Европу!

Шамс зашелся, стал багровым, начал задыхаться и палкой с железным набалдашником чуть не заехал мне по башке.

Нас еле разняли. Я понял, что надо что-то делать. Хотя до конца поездки оставалось несколько дней, необходимо было принять волевое решение.

Я больше не мог находиться в одной компании с Шамсом. Не мог слышать реплик самодовольных немецких полицейских.

Прошло почти две недели, как я в Египте, но я почти ничего не узнал «про это» — про кризис нравов в современном Египте. Я должен был продолжить полевое исследование, глубже погрузиться в тему. И даже приподнять завесу тайны над самой интимной сферой. Кто-то скажет, что это невозможно. Но мне казалось, что в Каире возможно все.

Хрен с ним, с антропологом Гюнтером, но я пока ничего не выяснил для самого себя.

Ласковое утреннее солнце поднялось над Наср-сити, позолотило стены блочных домов. Заглянуло и в мое окно двенадцатого этажа комплекса «Сити-Старс», где я лежал в постели и обдумывал ситуацию.

В то утро я принял решение остаться. Собрал вещички, спустился на рецепцию, передал записку Шамсу. Написал ему: мол, уважаемый Шамс, обстоятельства складываются таким образом, что я задержусь в Каире. Ни о чем не беспокойтесь и не пытайтесь меня искать.

Вытащил из бумажника тысячу евро и обменял на рецепции отеля. Этой пачки замусоленных фунтов должно хватить на пару недель жизни в Каире.

Вышел из «Сити-Старс».

На улице было людно, чирикали воробьи, веселые дядьки жарили шаурму.

Я остановил такси и сказал коротко:

— Рокси.

Если бы я сказал: «Улица Аль-Ахрам», он бы меня не понял: молодые шоферы сегодня уже не знают улиц своей столицы. Через полчаса я был на площади Рокси, в той самой части Гелиополиса, которую запомнил по февралю 71-го.

Включив внутренний компас, пошел по прежнему маршруту. Завернул в первый переулок, затем второй и оказался у пансиона «Дахаби». На доме не было вывески, его перекрасили, и я не сразу узнал место. У двери сидел грузный бауаб, как две капли воды похожий на того самого, из 71-го. Его звали Абу Мухаммад.

— Иззейяк, яа шейх? (Как дела, старче?)

Он ответил.

Завязалась беседа.

— Квартиры здесь сдаются?

Он мгновенно отреагировал на просьбу:

— Квартиру на сутки, для отдыха, и чтобы убирались?

Бауаб быстро позвонил маклеру. Тот связался по мобильнику с владельцем квартиры.

Они без труда договорились по телефону: в Каире маклер обычно получает комиссию, а бауаб — бакшиш.

За тридцать баксов в день мне сдали апартаменты. И бауаб, позвякивая ключами, повел меня в дом.

Вы верите в совпадения? Это была та же квартира, что и в 71-м. Довольно темная и большая, на первом этаже. Мебель практически не менялась.

Разложил вещи. На столик положил диктофон, лэптоп, блокнот, карандаши. Закурил сигариллу, плеснул в бокал виски. Можно ли воссоздать ситуацию? Можно ли повернуть время вспять?

Мне показалось, что на бордюре старого столика накорябано: «ИК — хабир руси». Инициалы моего тогдашнего соседа Игоря. И приписка: «Рух ник уммак» — «трах твою мать!»

Интересно, посетит ли меня ночью ночная шалунья — гелиопольская крыса? Сколько поколений их сменилось за без малого сорок лет? Наверное, больше крысиных поколений, чем людских — за всю историю человечества.

Сел за столик, попытался зафиксировать ощущение.

Набросал посвящение гелиопольской крысе:

«О мерзкое создание, когда ты шевелишь хвостом и чистишь усики на письменном столе, ночная тишь и благодать над этим тихим уголком Каира, Каира, где город солнца — Гелиополис. Но солнца нет, луна над городом. И ты в ее луче. Вещунья. Крыса. Лорелея».

Вышел на улицу и выпил несколько стаканов сверхсладкого чая — суккар зияда — для повышения тонуса. Башка прочистилась, память посвежела.

На обратном пути набрал пакет апельсинов «навелинас» и сожрал все.

Когда возвращался в номер, бауаб как бы невзначай пропел:

— Утро доброе, о смелый чужеземец! Скоро, скоро слетятся пташки.

А потом сказал напрямую:

— Мистер, нужна сейчас служанка? Лязим хадима?

Я улыбнулся, и он принял это за знак согласия.

Ждать пришлось недолго, вскоре пришла она — насурмленая, немолодая, в длинном черном платье.

Мы в квартире. Служанка Фатима расставляет стаканы для виски. Она отвечает за комфорт гостя вплоть до прибытия «настоящей девушки». Готовит опочивальню для любовных утех.

Равномерно работает кондиционер. На столике — виски, бокалы. Заправлен кальян.

Не растягивая время, я приступил к полевому допросу.

Она спокойно отвечает.

— А сколько стоит секс с тобой?

— Пятьдесят фунтов, — отвечает сорокалетняя женщина, приглушая кондиционер.

Это десять долларов.

Фатима одета, как и положено женщине из бедного квартала, в черную галабию.

Она работает служанкой два года, с тех пор как умер муж. Четверо детей. Гордится тем, что может платить за школу.

Она мне объясняет шепотом, как этот бизнес функционирует. Известие о том, что очередная квартира в центре сдается на день или неделю, распространяется среди сутенеров — хаулей. Проститутки слетаются как мухи. Они здесь перемещаются от одной квартиры к другой в течение всего дня. Иногда заказ приходит в пять утра. Последний обход совершается вечером, а ночью заступает более крутая смена.

Социальный уровень этих дам самый разный. Обычно — низкий. Красавице Аише (она пришла днем) двадцать лет, она из бедной семьи в пригороде Эмбаба — оплоте воинствующих исламистов. Пышная прическа, толстый слой косметики, окутана духами: она не очень похожа на девушку из бедного квартала. В отличие от Фатимы, которая не умеет читать и писать, Аиша окончила среднюю школу. Говорит, что искала офисную работу, но здесь за пару дней можно заработать больше, чем секретаршей за месяц.

После ухода Аиши еще долго висело удушливое амбре египетских духов. Я закурил очередную сигариллу.

Написал о встрече.

Интервью меня не полностью устроило. Я не до конца понял, как работает эта система.

Решил поговорить с настоящей бандершей.

Она сидит, пересчитывает фунты. Ум Фарис — тертая каирская бандерша: ей под пятьдесят, живет в престижном районе Мухандисин. Чтобы соседи не заподозрили чего, косит под местную неграмотную тетку. Носит черный платок.

Язык народный:

— Завтра вы получите двух девочек, иншалла. За меблированную квартиру придется доплатить. Да облегчит нам Аллах эту задачу!

В Каире начинается туристический сезон, растет спрос на меблированные квартиры со служанкой в придачу. Она, то есть служанка, придет к вам в любой час дня и ночи. Любого стиля, габарита и возраста. Это время, когда халигин — гости из стран Персидского залива — наводняют город в поисках прохлады и развлечений.

Около миллиона таких туристов, в основном саудовцев, приезжает в Каир каждый год. Их число постоянно растет. Немало и кувейтцев — около ста тысяч.

Один из престижных променадов Каира — улица Арабской лиги — полон халигин. Они прогуливаются с женами и детьми, оставляя за собой шлейф дорогих ароматов: французскими духами мужчины поливаются прямо из флакона. В парках развлечений их отпрыски катаются на скутерах, девочки в разноцветных платках визжат при столкновении с ребятами. Пока отцы пьют кофе и курят сигарету за сигаретой, матери ведут бесконечный разговор о шопинге.