Для того чтобы узнать, кто он, следовало бы стать им самим.

Что уж говорить о знаменитых ужинах Калиостро, за приглашения на которые боролись самые знатные придворные вельможи; об этих фантастических ужинах, на которых голос Великого Копта населял залу во время десерта зримыми душами с трепещущими крыльями и усаживал справа и слева от герцога Ришелье Семирамиду и Клеопатру, воскрешенных во всем очаровании своей сказочной красоты?

Волшебство, наваждение, некромантия, как знать?.. Ах, извините, я забыл, что вы об этом знаете, любезный читатель: внушение, не так ли?.. Вот именно, благодарю вас! Итак, самое скептическое, самое надменное и самое учтивое общество в мире повиновалось внушениям всяких Калиостро и Сен-Жерменов.

Но пока высшее парижское общество, убаюканное чарами этих знатных вельмож оккультизма, предавало себя в их руки с обреченностью отдающейся женщины, Сен-Жермен первым организовывал в тайне завтрашние шумные клубы и «оплодотворял» своим неиссякаемым золотом грядущий мятеж — способный насильственным путем свергнуть власть короля; с другой стороны и чуть позже, инфернальное предвидение божественного Калиостро затевало смелую интригу — способную путем подозрения лишить чести и престижа королеву.

Великому Копту стоило только захотеть, чтобы проникнуть в придворное общество; в это время он создавал свое Египетское масонство, власть которого благосклонно принимала маленькая принцесса де Ламбаль по категорическому приказу Марии-Антуанетты. Бедная королева! Ее наперсница и близкая подруга была отныне помечена, заклеймена тайным знаком Калиостро: L. Р. D. — инициалами, толкование которых предлагало три смысла, словно бы речь шла о каббалистическом иероглифе. В отличие от обычной экзегезы эзотерических символов, иерофант охотно раскрывал два высших значения: превосходное[442] — Liberte de Penser (Свобода Мысли) — это утверждение независимой инициативы в сверхчувственном порядке; и сравнительное — Liberte, Pouvoir; Devoir (Свобода, Власть, Долг) — это тернер в нравственном порядке. Но он тщательно скрывал существование низшего, положительного смысла: здесь-το таился главный секрет Ордена, социально-политический аркан Неотамплиеров, приговор, вынесенный около пяти столетий назад наследникам Филиппа Красивого: Lilia pedibus destrue, «растопчи ногами лилии».

Расскажем по поводу этого цареубийственного девиза и в подтверждение его древности один поистине убедительный исторический эпизод: «Депутат Грегуар представил Конвенту медаль, отчеканенную в 1642 году: с одной стороны на ней изображена рука, выступающая из туч и скашивающая три лилии острым мечом. Надпись гласит: Talem dabit ultio messem (такова жатва, которую принесет месть). На обратной стороне другая рука поражает молнией разбитые корону и скипетр со словами: Flamma metuenda tyrannis (при виде этого огня тираны затрепещут)»[443].

Тот, чье могущество заставило выйти из-под земли Цветок, более славный, нежели все другие, приведет к тому, что в своё время и в своем месте он высохнет и загниет: вот что случится с Тобой, нынешняя Полевая Лилия! Завтра, как говорит Христос, Ты будешь брошена в печь… это означает, что ты уйдешь в одиночество, гибель и изгнание; и в этом всеобщем и беспримерном уничижении Ты будешь смирена воспоминанием о минувших годах. Благодаря благоразумию и страху перед Господом, Ты могла бы сделать свое положение стабильным и цветущим; но Твое собственное лукавство привело Тебя к гибели, и вот Тебе надлежит выйти из того места, в которое Ты вошла.

(Prognosticatio eximii doctoris Paracelci, s. l., 1536, in-4, fig. 11).

На двух колоннах неравной высоты возвышаются Символы двух Властей — папской и королевской. Над третьей колонной (которая ниже остальных) выступает рука, вооруженная косой, которая угрожает этим двум Властям.

Как не признать в ней слепую и безличную Силу народа, обрушивающуюся на Корону и на тиару?

Мне совершенно безразлично, к какому именно папе подобный комментатор мог применить этот пророческий рисунок. Для меня этот и без того ясный иероглифу носящий эпиграф: Повсюду распространятся лишь Смута и Заблуждение, в Развращении, выражает то положение вещей, которое достигло своего апогея в 1793–1794 годах, в эпоху Террора.

Эту медаль можно увидеть в Национальной библиотеке, где она хранится.

А вот, со слов Каде де Гасикура, перевод зашифрованного масонского уведомления, которое распространялось стараниями Калиостро во Франции, равно как и в Англии: «Всем истинным масонам, во имя Иеговы! Настало время, когда должно начать строительство нового Иерусалимского храма. Этим извещением мы призываем всех истинных масонов в Лондоне собраться во имя Иеговы, единственного, в ком есть божественная троица, встретиться завтра вечером, 3 числа сего месяца 1786 года, в 9 часу, в таверне «Рейли», great queen street (на улице Великой королевы), дабы составить план и заложить краеугольный камень истинного храма в видимом мире…

КАЛИОСТРО»[444].

Я полагаю, для тех, кто знаком с масонскими символами храма Соломона, смерти Адон-Хирама и его грядущего воскресения, это уведомление понятно.

Но довольно о Калиостро и путешествующих адептах: рассказы и комментарии, которых потребовала бы их история, заполнили бы половину этого произведения…

Но если я вдаюсь во все эти подробности в главе, которая должна, по-видимому, касаться колдовских процессов, то лишь потому, что, умножая число документов, я стремлюсь наглядно показать титаническую борьбу между адептами двух различных посвящений; борьбу, таинственные приготовления которой были символизированы и неизбежный исход которой был предсказан Сен-Мартеном, по всем правилам самого изысканного эзотерического искусства, в эпико-магической поэме в ста двух песнях: «Крокодил, или Война Добра и Зла, происходившая в правление Людовика XV; посмертное творение любителя сокрытых вещей»[445].

Эта чудовищная война — в реальности которой я ручаюсь, не обещая раскрыть ее историю, по крайней мере, здесь, — относится, по различным причинам, к теме главы, озаглавленной «Человеческое правосудие»; и лишь поверхностные читатели могли бы увидеть в ней бесплодное и неоправданное отступление: живой символ наших человеческих требований, Французская революция, вдвойне справедливая и законная в своей основе, оказалась вдвойне несправедливой в своем применении; и именно этим человеческое правосудие отличается от правосудия Божьего.

Творить Зло, исходя из справедливого закона— более оскорбительно для праведной совести, нежели творить Зло на основании принципа беззакония.

Всякое дерево приносит плод по роду своему; худое дерево приносит худой плод, это в порядке вещей: настанет день, когда худое дерево будет выкорчевано, распилено и брошено в огонь. Но доброе дерево может приносить худые плоды, лишь когда оно вырождается и портится; и зрелище подобного повреждения всегда бывает горестным; оно может совершаться только в «лаборатории» Скатаны и по закону Бичера, то есть неустранимого антагонизма.