«Храм Сатаны» (первая книга «Змея Книги Бытия») будет посвящен описанию особых и отличительных деяний Сатаны (вульгарный смысл Моисеевой эмблемы Змея).

Речь не может идти ни о пояснительных комментариях, сделанных разве что урывками; ни об эзотерическом наставлении. Черная магия не имеет ничего общего с Высшей Доктриной.

Мы ограничимся лишь изложением и классификацией фактов, вперемежку реальных или легендарных, не заботясь о том, чтобы дать им научное объяснение. И только если нам представится удобная возможность, мы возьмем на себя труд нюансировать изложение таким образом, чтобы читатель смог догадаться о подлинном или же иллюзорном характере приведенных феноменов.

Во втором Септенере («Ключ к Черной магии») мы дадим изложение Доктрины; а в третьем («Проблема Зла») метафизический синтез произведения приобретет некоторую видимость прочности.

Остерегайся же, любезный читатель, выносить поверхностное или преждевременное суждение: такое суждение будет безосновательным.

В вульгарном смысле — знакомом всем тем, кого Божественная наука не числит среди своих адептов — Змей Книги Бытия символизирует Дьявола, Дух зла в образе Сатаны.

— Сатана? Дьявол? Лукавый?.. Полноте, вы шутите! Кто когда-нибудь видел его, этого призрака, сотканного из дыма? Где он еще показывается, кроме как в тумане замутненного и болезненного воображения или в темном калейдоскопе слабых, запуганных душ?.. Принимал ли он когда-нибудь форму, доступную моим органам чувств, свидетельству которых я исключительно доверяю? Нет! Не более, чем Бог, его тиранический антагонист, не более, чем Бог, его безжалостный палач, Сагана обнаруживает свое присутствие во Вселенной… Дьявол, сударь! Не могли бы вы указать мне, где он живет?

Никто не осмеливается возразить материалисту, говорящему подобным образом, довольно простой репликой: он живет в вас самих.

Повсюду, где зловонный мрак отрицания, затмевая разум человека, упраздняет в нем духовную жизнь и способен изгладить тот внутренний смысл, который придает предчувствие божественного и приобщение к вечному, — там, поистине, Сатана пребывает в метафизической форме Заблуждения.

Повсюду, где развращенность разрушает бедные души, расторгая тесные узы солидарности, связывающие их между собой; повсюду, где скептицизм развращает сознание, смешивая в нем понятия справедливости и несправедливости, — там, поистине, Сатана пребывает в физической форме Эгоизма.

Наконец, повсюду, где свободная воля человека, склоняя Натуру (это зеркало божественного) к самой ужасной лжи, принуждает ее отречься от сияния своего небесного образца, ставя самоуправное несогласие злых индивидуальных воль на место мудрой гармонии всеобщих законов, — там, поистине, Сатана пребывает в чувственной форме Уродства.

Заблуждение, слепота духов! Эгоизм, дурное дыхание душ! Уродство, деформация тел!.. Это всегда нечестивый силуэт Сатаны, отраженный в трех мирах: мышления, ощущения и чувственности.

Но природу этого двусмысленного существа мы исследуем на досуге в нашей III-й книге; здесь же нас должен всецело занимать демотический смысл эмблемы.

Восхитимся же благоразумием наставляющей Церкви, которая всегда отказывалась давать определение Сатане и его царству, предоставляя своим Отцам предлагать решения под поручительством их собственного, погрешимого авторитета.

Различные тексты Священного писания упоминают о существовании Дьявола: это достоверный факт; но толкование этих сомнительных текстов остается свободным: In dubiis libertas[181]. Богословам позволено выступать за и против; ни одно из решений, принятых в Риме ex cathedra[182], не закрепляет окончательно доктрину в виде догмата веры[183].

Что же касается общепринятого представления о Дьяволе, то оно таково:

Падший ангел, лишенный своего былого великолепия, создание, ввергнутое в бездну за попытку стать равным Творцу и соперничать с ним в могуществе, Сатана занимает вместе с легионами своих пособников проклятую обитель тьмы внешней, где слышится плач и скрежет зубовный.

Как гласит популярная легенда, там силы вечного Зла корчатся в судорогах вечной агонии. Вперемешку со своими мятежными собратьями, подобными ему, Сатана неистовствует в своей вечности. Единственное утешение, дозволенное его несчастью, состоит в растущем множестве проклятых душ, которых этот вкрадчивый и многоликий искуситель ухитряется соблазнять изо дня в день во время земных испытаний; так же, как некогда в Эдеме, под видом змея, он сумел погубить Еву с помощью волшебной прелести запретного плода.

Ведь нужно сказать, что в качестве «чистых» духов — или, если угодно, нечистых — Дьявол и его приспешники обладают, в воображении народа и даже в верованиях учителей экзегезы, ценным даром вездесущности… Тогда как в подземных безднах, in inferioribus terrae[184], они отбывают наказание за свои злодеяния, они также бродят по миру живых; и, непрерывно подстерегая усталые души, нетвердо идущие по пути к спасению, они готовы извлечь выгоду из малейшей моральной слабости, чтобы вербовать в армию Зла и приумножать адские когорты.

Так, даже в овчарне и под самим посохом доброго пастыря прожорливый волк производит «набор рекрутов»… и овечки поддаются одна за другой.

Таково ошибочное толкование прекрасных и глубоких слов Иисуса: Много званных, но мало избранных!

Поэтому достойно удивления, что богословы-агностики, виновники столь мрачной нелепости, испытывают жалкое негодование, если какой-нибудь любитель неумолимой логики, припирая их к стенке, ставит перед ними софистическую дилемму: «Вы говорите, что Бог всемогущ, всеведущ, бесконечно милосерден и добр. С другой стороны, вы учите, что огромное большинство людей обречены на адские муки… Необходимо быть последовательным, даже в теологии. Следовательно, Бог возжелал Зла и Преисподней… Напрасно стали бы вы ссылаться на неприкосновенность свободной человеческой воли: ведь если Бог не предусмотрел дурного использования этой свободной воли человеком, то его всеведение несостоятельно; если он это предвидел, но не смог этому помешать, то я отрицаю его всемогущество; если же, предвидя это и имея возможность этому помешать, он этого не сделал, то я оспариваю его доброту».

Возможно, доведя до самых последних следствий жалкие посылки подобных богословов, поэт и мыслитель такой величины, как г-н Сулари, был вынужден изречь это возвышенное, дьявольское богохульство:

ЕТ VIDIT QUOD ESSET BONUM…[185]