Сюзен обозвала его самыми жуткими словами и сказала, что больше для него ничего делать не будет. А если он попросит что-нибудь, она пойдёт прямо к Деккеру и всех их сдаст. Пусть и её посадят заодно, раз так. Но с этими недочеловеками она дел никаких иметь не будет.
Форт удивил себя, не отреагировав на её ругань. Он оставался спокойным — хотя, конечно, помогали обезболивающие таблетки. А с женщинами так и нужно себя вести, это ясно.
Он не только не избил Сюзен за хамство, но даже слова грубого не сказал. Зачем щёлкать бичом, если она ему нужна — вроде как защита от Дюмаса, в каком-то смысле. Обронил только: потом поговорим. Закрыл глаза и притворился спящим, пусть ведёт машину и думает, что этот раунд она выиграла.
А позже, когда вернутся силы, он дамочке всё объяснит. Обрисует факты жизни, начиная с того, что Бену Дюмасу не говорят нет. Сюзен лучше всего обрабатывать в постели. Вот залезет к ней между ног — и будет полный порядок. Точно.
В офисе Николаи Форт осторожно поднялся со стула, через загипсованную руку у него были перекинуты седельные мешки. На этот раз в мешках не лежали его заработанные деньги. Только шариковая ручка, наполненная кокаином, книга Тома Клэнси в бумажной обложке, дешёвый блокнот и пятнадцатизарядный «Браунинг». Обычно он забрасывал мешки на плечо, но не сейчас. Рёбра замучили.
Николаи с улыбкой протянул руку.
— Простите мне эту недавнюю вспышку, друг мой. Вы же понимаете, время поджимает, вечером приедет наш корейский друг.
— Ну что ж, у всех свои проблемы. До встречи.
— А вы абсолютно уверены, что вы с Сюзен не можете остаться на обед? Пожалуйста, будьте моими гостями. Сегодня у нас морской окунь, во рту тает, гарантирую. На десерт лимонный торт с лимонным же мороженым, мороженое сами готовим.
Форт помотал головой.
— В другой раз, может быть. Мы устали после всех этих путешествий. Хочу только залечь где-нибудь и упокоить свой гипс. Обязательно сообщите Бену, что бумага здесь, вот и всё. Пусть не думает, будто я что-то напортил.
— Друг мой, предоставьте это мне. Я немедленно ему позвоню и скажу, как вы были великолепны. Кстати, если вам не нравится французская пища, я могу порекомендовать другие рестораны. Хороших много. Хотите итальянский, китайский?…
— Дело не в пище. Сюзен и я просто устали. Мы сдадим машины и отправимся прямо к ней. У меня везде болит, да и на плохую погоду я почему-то всегда реагирую. Наверно, перекусим что-нибудь по пути и рано ляжем спать.
— Ну, до свидания, друг мой, и я надеюсь, что Сюзен скоро станет легче. Простите, если я не пойду к машине с ней попрощаться. Я должен обеспечивать ужин.
Сюзен отказалась войти в ресторан: Николаи вызывал у неё отвращение — тем, что участвовал в похищении Тоуни Да-Силва. Форт вышел из положения, солгав, что у Сюзен месячные и она предпочитает остаться в машине, чтобы подышать свежим воздухом.
Француз провёл Форта через пустой ресторан к двери, где они пожали руки. Он наблюдал, как Форт пересекает улицу, садится в голубой «Олдсмобиль» и говорит о чём-то с Сюзен — та казалась обеспокоенной. Ну, в такое время месяца это естественно. Когда машина отъехала, Николаи вернулся в свой офис и позвонил по телефону.
Сказал он лишь несколько слов.
— Они только что уехали. Нет, вернут машину и сразу к ней. Да, я уверен. Совершенно уверен.
Покинув пиццерию, Рассел Форт и Сюзен Скаддер пошли пешком до того дома неподалёку, где у неё была квартирка над кубино-китайским рестораном. Сюзен несла большую пиццу, а Форт — пластиковый пакет с бутылкой красного вина и коробкой пекановых печений. В четыре тридцать пополудни на улице было уже совсем темно. Из-за дождя прохожих стало совсем мало.
Сюзен, для которой пища имела почти такое же значение как секс, чувствовала себя теперь намного спокойнее. Она рассказывала о множестве рождественских каталогов, которые получила на прошлой неделе, о том, что собирается в следующем году заняться чечёткой, и о своей теперешней квартплате — она удвоилась за последние восемь лет.
Когда они приближались к её дому, Форт обнял Сюзен одной рукой, вспоминая, как она понравилась ему с первой встречи, когда пришла в магазин за кроссовками и стала с ним флиртовать. Что там говорить, нравится ему Сюзен. Правда, язык у неё бывает грязноватый, но вообще она хорошая тёлка.
Сейчас она казалась совсем девчонкой в зелёном пальто и обвисшей пурпурной шляпе. Очень сексуальной девчонкой. Он уже предвкушал приятнейший вечер с нею.
Они пересекли улицу и свернули налево, к дому Сюзен, оставалось до него несколько ярдов. Молодая латиноамериканская пара, которая шла по этой стороне, оказалась позади них. Мужчина, невысокий и крепкий на вид, был в зелёной шерстяной шапочке, зелёной куртке, в руках нёс рождественскую ёлку выше себя. Женщина, худая, с большим ртом, была в пальто с воротником из искусственного меха, который она придерживала у горла одной рукой. Оба были без зонтика.
Сюзен и Форт начали подниматься по ступенькам, ведущим ко входу в дом. Латиноамериканцы шли дальше — вдруг они остановились и выхватили из карманов пистолеты. Повернувшись, начали стрелять в Форта и Сюзен.
На верхней ступеньке Форт остановился и привлёк к себе Сюзен — романтичный поцелуй под дождём. В это мгновение он заметил уголком глаза молодую пару с пистолетами. Сработала полицейская выучка, и Форт, пытаясь спасти Сюзен, сильно толкнул её вниз, она с криком покатилась по лестнице. Потом, выронив пакет с бутылкой, потянулся к седельным мешкам.
Он услышал «поп-поп-поп», почувствовал резкую боль в бедре и упал на ступеньки. Пуля оторвала каблук у одного сапога. Две дырки появились в окне первого этажа. В крови забурлил адреналин — как в ту ночь на Восьмой авеню, когда обезумевший бродяга пытался отнять у него револьвер, и Форт всадил в него шесть пуль.
Руки его шарили в мешках, обострившиеся чувства впитывали образы: запах красного вина, рёбра мокрых ступенек, уткнувшиеся ему в спину, ярко-оранжевые вспышки на дулах пистолетов. Он уже не контролировал себя, страшно хотелось жить, спасти себя и Сюзен.
Пуля пробила ему плечо, ещё одна чуть не задела ухо и отколола кусочек от каменной ступеньки. Теперь уже Форт нашёл свой «Браунинг». Сняв с предохранителя, начал стрелять сквозь кожу, выстрелил четыре раза, попал мужчине в грудь, и тот упал спиной на водоразборную колонку. Очередная пуля, эту выпустила женщина, ударила в лестницу у Форта между ног, чуть не попав ему в пах. Форт сразу ответил на огонь, сбил шляпу с её головы, и женщина побежала, скрылась в темноте.
Не вынимая руки из мешка, Форт захромал вниз по лестнице и нагнулся к Сюзен — она лежала на тротуаре, и дождь смывал кровь почти так же быстро как она вытекала из дыры в шее. Глаза у неё были открыты, яркие и совершенно невидящие. Форт тряхнул головой.
— Будь я проклят, — прошептал он. — Будь я проклят…
— Деккер. Кто это?
— Рассел Форт. В участке сказали, я могу позвонить вам в больницу, если это очень срочно. Я им не назвал себя.
— Не сомневаюсь.
— Я сказал, речь идёт о тех погибших полицейских, которые работали под прикрытием. Ну, они объяснили, что вы у своей партнёрши. Двое из людей Дюмаса пытались меня прикончить, но они запороли дело. Вместо меня — Сюзен… Она мертва.
Деккер закрыл глаза.
— Мне очень жаль. Вы говорите, это были люди Дюмаса?
— Прежде чем станем это обсуждать, пообещайте, что меня обеспечат Программой защиты свидетеля, всё как положено.
— Ещё вчера мы могли бы об этом поговорить. Но сейчас вряд ли вы имеете на это право. Я знаю, что Сюзен брала для вас профильные листы из Бюро наркотиков, по ним вы узнавали, кто работает под прикрытием. И я знаю, что вы снабжаете Дюмаса бумагой для валюты, а он передаёт её Паку Сону. Когда федеральные возьмут вашу тётю Лоррейн и кузена Арнольда, можете гасить свет, вечеринка окончена. Так что давайте мне что-то ещё, Рассел. Например — кто убил Гэйл и Макса Да-Силва?
Форт помолчал.
