Как выглядел в начале нашего века промысел мамонтовой кости на Новосибирских островах? Ранней весной артели по сорок - пятьдесят человек на собаках и оленях выходили из села Казачьего древним маршрутом промышленников. До Малого Зимовья на юге острова Большой Ляховский - около пятисот километров, отсюда до дальних пунктов поиска еще почти столько же. Все лето они обшаривали острова и свозили кость в одну, ближайшую к материку, точку, а в ноябре налегке, без бивней, возвращались домой. В марте следующего года делался транспортный рейс за прошлогодней добычей, а затем начинался очередной промысловый год. На члена артели приходилось по десять - двенадцать пудов, из них половину нужно было отдать купцу за продукты и снаряжение, полученные авансом. Заработок за почти круглогодичную тяжелую, в отрыве от дома работу составлял всего двести - триста рублей (за год!). Такой малорентабельный промысел не мог не прийти в упадок.

И уже в конце двадцатых годов, когда на Большом Ляховском работала экспедиция Академии наук СССР под руководством Н. В. Пинегина, только некоторые старые промысловики попутно, при осмотре песцовых ловушек, иногда подбирали бивни - скорее по многолетней привычке, чем по необходимости. Чаще находки так и валялись около зимовий, на досуге из кости вырезались мелкие предметы: шарниры для сошек, на которые клали берданку при выстреле, черенки для ножей, мундштуки... Изредка, если нарты оставались недогруженными, один-два клыка клали на свободное место либо просто привязывали к нарте и тащили по льду в Казачье. Как остроумно подметил Н. В. Пинегин, в те годы килограмм мамонтовой кости стоил в Казачьем три рубля, а килограмм песцовых шкурок - сто пятьдесят рублей. Понятно, песец победил.

Антропоген (четвертичный период) - это недавнее прошлое, а также и настоящее нашей планеты. Многие процессы продолжаются на наших глазах. Другие закончились совсем недавно, их результаты легко увидеть. Природа дает нам много материала для познания четвертичной истории. Это рельеф, запечатлевший черты недавных тектонических движений. Это молодые отложения, залегающие на небольших глубинах и поэтому доступные для наблюдения. Это океан с его структурой дна и его донными осадками, на которых как бы записана свежая геологическая информация. Это животные и растения, существующие поныне. Наконец, это следы деятельности человека (отсюда и название «антропоген», и качественное отличие антропогена от всех предшествующих геологических эпох).

И, тем не менее, нигде нет такого количества неясностей и взаимоисключающих концепций, как в геологической истории четвертичного периода. В этом нет парадокса. Природа развивается как единое целое, но связи между отдельными линиями эволюции неоднозначны, и, если изучать отдельно взятые линии (а именно так и работают специалисты того или иного профиля), «стыковка» вызывает затруднения. Нужна гениальная голова, способная охватить мыслью всю систему. Когда же мы изучаем отложения древних эпох, объем информации сужен, сконцентрирован, это подобно взгляду на Землю из космоса: детали теряются, зато выступают генеральные черты.

Геологические события в отличие от исторических не начинаются с 1 января или с иной даты. Цепочка тянется из прошлого и уходит в будущее. Начну рассказ со среднего плейстоцена, поскольку мамонт появился в Евразии во второй половине этого отрезка геологической истории.

Уровень Северного Ледовитого океана в плейстоцене был на сто метров ниже, чем сейчас. Для такой низменной страны, как север Восточной Сибири, это имело огромное значение: практически весь шельф морей Лаптевых и Восточно-Сибирского (то, что на географических картах закрашено бледно-голубым) был сушей, бескрайней равниной, над которой слабо возвышались современные Новосибирские острова. На юге равнина захватывала площадь сегодняшних Яно-Индигирской и Приморской низменностей. Длительное время на всем этом едином пространстве накапливалась толща озерно-проточных отложений: неслоистые монотонные суглинки, тонкие пески с прослоями торфов и остатками наземной растительности. В породах обнаружены пресноводные диатомеи - одноклеточные водоросли.

А верхняя часть разреза этой толщи (но не самая кровля) заключает в себе уникальный геологический объект - слои ископаемого льда мощностью в десятки метров.

Вы подходите издалека к отвесному береговому обрыву, ожидая увидеть скалу, а видите стену высотой с трехэтажный дом, сложенную серым, непрозрачным и поэтому похожим на каменную соль льдом. Летом поверхность стены слезится, по ней сочатся ручейки грязной воды. Иногда во льду видны ниши, гроты, пещеры со «сталактитами» и «сталагмитами».

Сверху над слоем льда нависает мрачный земляной или торфяной карниз, а подножие затекло черной вязкой грязью. Мокро, противно, присесть некуда...

Никто не прослеживал, как далеко протягивается каждый отдельный ледяной пласт, но в целом горизонт ископаемых льдов развит по всей низменности на материке и занимает огромные пространства на Новой Сибири, Фаддеевском, Малом и Большом Ляховских... Как образовался каменный лед?

М. М. Геденштром писал: «Состав земли поблизости Ледовитого моря представляет непостижимую тайну природы. Крутые берега ручьев и озер на несколько сажен вышины состоят из слоев земли и твердого льда». Как могли образоваться эти слои мерзлой воды, недоумевал он. Более полувека считалась образцом научного изящества теория Э. В. Толля, согласно которой ископаемые ледники Новосибирских островов - это погребенные древние снежно-ледяные поля вроде глетчеров Гренландии. Однако в блестящей цепи доказательств не было одного, но существенного звена: нигде на севере Восточной Сибири не было найдено обязательных следов покровного оледенения - морен, «бараньих лбов» и т. п. Э. В. Толль понимал это и пытался увидеть ледниковые образования во внешне похожих геологических образованиях, в частности в «булгуньяках» (холмах) Земли Бунге, которые, очевидно, представляют собой эрозионные останцы коренных пород среди песчаной пустыни. Сейчас льды считаются жильными образованиями, установлено, что формирование их происходило в интервал времени, отвечающий максимальному оледенению Сибири.

Э. В. Толлем бесспорно было доказано, что кости млекопитающих залегают не во льду, а в перекрывающих лед слоях. В свое время академик М. И. Адаме полагал, что его мамонт залегал среди нагромождений морских льдин. Академик А. Ф. Миддендорф, изучая в 1843-1844 годах таймырского мамонта, впервые признал ископаемый лед горной породой. Однако он считал, что трупы мамонтов залегают непосредственно во льду. Толль доказал, что «мамонтовый материк» сформировался после образования толщи льда и последняя служила своего рода фундаментом огромной равнины.

В 1964 году В. Е. Гаруттом - сотрудником Зоологического музея Академии наук СССР - и директором Палеонтологического музея Университета в Осло А. Е. Гейнцем были опубликованы результаты радиоактивного определения абсолютного возраста останков нескольких сибирских мамонтов. Оказалось, что возраст наиболее древних проанализированных образцов не превышает 40-50 тысяч лет, что отвечает промежутку времени между максимальным и зырянским оледенениями. Ледниковые эпохи в Сибири не сопровождались широкими покровными оледенениями, как это было в Европе, но глубокое похолодание поставило перед органическим миром альтернативу - приспособиться к холоду или погибнуть. Вымерли роскошные теплолюбивые звери третичного периода. Человек научился жить в пещерах, пользоваться огнем и одеваться в шкуры. На севере Восточной Сибири прочно обосновались холодолюбивые и неприхотливые к пище млекопитающие «мамонтового комплекса». «Там они бродили, - пишет Э. В. Толль, - по обширному свободному пространству, которое, соединяясь с нынешним материком, достигало, быть может, через полюс американского архипелага и, несмотря на глетчеры, не было бедно пастбищами».

Академик В. Н. Сукачев, изучая состав растений, сохранившихся в желудке березовского мамонта, определил, что мамонт питался травами и злаками, близкими к современной флоре бассейна Колымы. Возраст березовского мамонта, по В. Е. Гарутту и А. Е. Гейнцу, около тридцати девяти тысяч лет, что соответствует эпохе зырянского оледенения. В межледниковье растительность была богаче, пышнее: обширные луга чередовались с зарослями кустарников высотой до метра и больше. Сложно построенные зубы не только мамонтов, но и живших в это время лошадей были отлично приспособлены для перетирания грубых ветвей кустарников. «Мамонтовый материк» давал своим обитателям главное - пищу и обширное пространство, без которого популяция крупных животных не может существовать...