Когда такой, как Генди, стремится владеть собственностью и начинает тяготеть к дружбе, это означает, что он теряет качества, необходимые для их опасного бизнеса. А это плохой признак.

Подъезд к Сиракузам начался со свалок автомобилей, где всем заправляли дилеры по продаже подержанных машин. Затем пошли плохо оштукатуренные бары и лавчонки, торгующие всякой всячиной, под которые были переделаны дома–развалюхи. Это был конец дня, пятница, наступал час пик дорожного движения для автомашин, отправляющихся на уик–энд. Паркер продирался на своем «олдсе» через поток машин, делая все от него зависящее, чтобы наверстать время. А вот и Соут–Сэлина–стрит! Магазины стали выше и солиднее, дорожное движение — еще более плотным, до того самого момента, как они оказались в нижней части города, где все улицы вели не в ту сторону, в какую им было нужно.

— Мне ненавистен этот город! — заявил Паркер.

— Город как город, — отозвался Генди. — Все они одинаковые.

— Тогда они все мне ненавистны. За исключением курортных — Майами, Вегаса, — там никогда не натолкнешься на такое.

— Ты, как я, любишь маленькие городки. Слышал когда–либо о Преск–Айл?

— Нет.

— А следовало бы полюбоваться — какие там зимы. Снега — выше головы.

— Звучит неплохо.

Генди засмеялся.

— Мне там нравится, — сообщил он. — Мы что, заворачиваем? Ты уверен, что нам направо?

— Это единственный способ, чтобы выехать на встречную полосу.

— Ох, да. Следующий поворот направо, а потом уж надо сделать круг. Я и забыл, что здесь одностороннее движение.

Следующий поворот, однако, мало что изменил. Встречная улица допускала движение только в том направлении, в котором они уже ехали целый квартал до поворота. Паркеру удалось вовремя проскочить еще квартал, прежде чем их тормознул светофор. Женщины в зимних одеждах, с коробками, в которые были упакованы покупки, хлынули на переход и сгрудились вокруг машины как стадо. Был еще не декабрь, но началось уже украшение витрин к Рождеству, Все еще оставались некоторые декорации со Дня благодарения, но никто, однако, не удосужился их убрать.

Зажегся зеленый свет, и Паркер свернул направо. Но следующая пересекающая улица была еще одной, которая пропускала движение в ту же самую сторону.

— В Преск–Айл тоже улицы с односторонним движением?

— Может быть, одна или две. Там можно прожить всю жизнь, даже не зная об этом.

— Возможно, я заеду туда в один прекрасный день.

— Тормозни возле столовки, и я сварганю тебе отличную яичницу.

— Благодарю!

И только следующая улица позволила им, наконец, двигаться в нужном направлении.

— Печально, но факт, — вздохнул Генди, — но мне хотелось бы знать кого–нибудь в Буффало, тогда бы мы могли не колесить по этому городишку, а просто миновать его.

— В Буффало будет не легче с движением.

— Да, но мы уже были бы там.

— После того как наладишь связи, мы двинем из города север, уже по верной дороге, и остановимся в мотеле. Я уже устал крутить баранку. Можем попасть в Буффало и завтра все равно у нас достаточно времени.

— Окей, тогда ладно. Припаркуйся где–нибудь.

— Попробую.

Но и здесь не оказалось мест для парковки. Они уже миновали нужное здание, а новой стоянки все еще не встретили. Обочина Соут–Сэлина–стрит справа, на протяжении целой половины квартала, была свободной от машины, но вся пестрела знаками «Стоянка запрещена!». Паркер и хотел бы вернуться к началу квартала, но, чтобы сделать такой маневр, ему бы вновь пришлось исколесить полгорода, поэтому он вырулил на запрещенную зону и заглушил движок. Пусть только попробуют всучить ему квитанцию на штраф! В любом случае машина была не его. И гонять эту тачку Паркеру осталось неделю, от силы — две. Как только дело будет завершено, он избавится от «олдса». Поэтому пусть себе записывают номер водительской лицензии в свои блокноты и облепят капот квитанциями как снегом.

Они выбрались из машины. Паркер запер дверцы, и на своих двоих оба отправились в обратную сторону к нужному зданию — двое высоких мужчин в охотничьих куртках и кепи среди толпы невысоких и казавшихся толстыми из–за зимних одеяний женщин, с руками, полными пакетов и свертков.

Это было старое, с оштукатуренными стенами здание, выкрашенное в грязно–зеленый цвет. Из двух лифтов работал только один. Так как время приближалось к шести, старик лифтер сидел на своем стуле уже в пальто, чтобы перевезти нескольких последних трудяг и после сразу же отправиться домой. Поэтому нахмурился, когда увидел Паркера с Генди, зная, что они заставят задержаться одного из работающих — а следовательно, и его — тоже.

— Все уже разошлись по домам, — буркнул он, надеясь, что ему поверят и отправятся восвояси.

Однако Генди успел еще раньше дозвониться сюда из Бинг–хемптона.

— Тот, кто нам нужен, еще здесь. Нам на третий этаж.

Человек Генди был неким Эймосом Кли, и на указателе между лифтами значилось: «Эймос Кли. Конфиденциальные исследования».

Кли являлся лицензированным частным детективом, но если бы он попытался заработать себе на жизнь частным сыском в таком городке, как этот, да еще с офисом в таком здании, то через месяц умер бы от голода. Кли же оказался обладателем бесценного блага, позволяющего ему уплачивать ренту и постоянно находиться при деньгах. Этим благом стало его разрешение на оружие. Штат Нью–Йорк выдал ему три листка бумаги, каждый из которых позволял Кли — в силу специфики работы — приобретать, владеть и носить с собой, пистолет. Три листка бумаги — это три пистолета. Кли, как правило, имел в своем распоряжении от пятидесяти до ста пистолетов, но на виду никогда не держал больше трех.

Пистолеты и составляли бизнес Кли. Револьверы, автоматические пистолеты и от случая к случаю даже дробовики и ружья. Дважды за всю свою карьеру Кли попросили достать автоматы, и оба раза он выполнил нелегкий заказ. В обоих случаях, правда, клиентам пришлось немного обождать, но Эймос Кли их не подвел.

С обычным пистолетом все обстояло намного проще: заказ выполнялся в течение дня. Звонишь ему утром — заходишь вечером и оплачиваешь покупку. Все просто! И позже, если пожелаете, Кли за полцены мог выкупить у вас пистолет обратно. Он мог затем вывинтить дуло, приладить его к другому пистолету, вычистить, смазать, если было необходимо, и вновь пустить в продажу. Если ему предлагали пистолет, который еще не побывал у него в руках, то Кли покупал такую пушку за очень низкую цену — всего за четверть ее стоимости, по которой будет продавать: новая пушка значила для него дополнительную работу по спиливанию серийных номеров. В порядке побочного бизнеса он неплохо подрабатывал на изготовлении подделок для коллекционеров оружия. Так, он сделал три экземпляра — точные копии музейных револьверов, — в подлинности которых мог усомниться разе только эксперт, да и то с лупой в руках.

Из–за того, что телефон Кли как–то раз прослушивался, он чуть было не остался без лицензии, разрешений и прочего, Генди во время утреннего звонка ему из Бингхемптона все время разговора ни словом не обмолвился о пушках.

— Кли слушает.

— Мистер Кли, вы меня не знаете, но доктор Холл из «Грин–бэй» рекомендовал мне вас. Я намереваюсь быть в Сиракузах в следующий понедельник после полудня, и, если у вас найдется время, мне бы хотелось обсудить с вами деликатную тему.

— В понедельник?

— Или же сегодня, но позже.

— Лучше в понедельник. А в чем проблема?

— Ну, я предпочел бы обсудить это лично.

— Что–то связанное с разводом?

— Ну да.

— Сожалею, но я не занимаюсь делами подобного рода. Генди извинился и повесил трубку. Упоминание доктора Холла из «Грин–бэй» подсказало Кли, что он говорит с желающим приобрести пистолет. Кли требовал от всех клиентов, чтобы они дважды называли время встречи, когда они могут зайти, чтобы повидаться с ним; и та дата, на которую он отвечал «нет», и будет временем, когда следует прибыть. Если его телефон опять прослушивается, и если «закон» клюнет на гамбит с доктором Холлом из «Грин–бэй», то он бы знал, что тот, кто явится к нему в якобы назначенное им время, на самом деле окажется подсадной уткой.