Эбро Пэкриаа по правую руку от Пола двигалась легко, как ветерок в траве. Она и ее низкорослые воины презирали щиты, равно как луки и стрелы — оружие для робких мужчин. Они никогда не метали копья, а применяли их для ближнего боя. Единственным их оружием помимо копий служили кинжалы из белого камня. Отряд продвигался по лугу, выстроившись в три шеренги. Между шеренгами по приказу Полы были оставлены широкие промежутки. За правым флангом были сосредоточены лучники. В общей сложности отряд насчитывал четыре сотни бойцов — против шести тысяч.

Поросший деревцами невысокий холм обозначился темным силуэтом ярдах в пятидесяти от берега. Он возвышался над лугом примерно на десять футов.

— Мы встретим их здесь, — сказал Пол.

Как и было договорено заранее, Пэкриаа поставила сотню своих копейщиц между холмом и берегом, еще две сотни — с его западной стороны, и сотню лучников — в засаде позади холма. Пол и Миджок взобрались на холм и продрались сквозь заросли на его южную сторону, где к ним присоединилась Пэкриаа. Это отняло у них не много времени, но непроглядная тьма ночи успела заметно просветлеть. На небе почти не было облаков. Когда настанет день (если настанет), он будет жарким, безветренным и прекрасным. Синие светляки исчезли, как обычно перед рассветом. Планета Люцифер представала их взору тремя серыми тайнами — непознанная протяженность озера, луга и неба. Но в этот час зыбкого полумрака, когда утро все еще было скорее догадкой, нежели фактом, собственную реальность неожиданно обрели фигуры деревьев. На западе Пол заметил проступающие из тьмы контуры низких холмов, которые отгораживали их от Западного Атлантического океана.

В семидесяти-восьмидесяти милях за ними Дороти встречает рассвет у моря. Пол знал, что внимательный взгляд ее карих глаз устремлен не на бескрайнюю океанскую ширь, а на воды пролива, который лежит между островом и материком, между Дороти и Полом. Она держит на руках его дитя, и другая, пока неведомая жизнь, зреет в ее чреве. И Энн Брайен на острове вместе с ней — Энн, чей беспокойный и скрытный ум по-прежнему протестует против того сплетения противоречий и неисполненных обещаний, что составляет жизнь на Люцифере — как, впрочем, и везде. Престарелая великанша Кэмон, Рэк, Мьюзон, Сэмис, Арек, и дети лесных гигантов, которым не устаешь удивляться и которые вызывают столько любви… «Нет времени». Миджок вглядывался в сумрак, укрывшись на западной стороне холма.

— Хорошо спрятались. У тебя отличные воины, Эбро Пэкриаа, — сказал гигант, чьи знания о войне были почти столь же теоретическими и туманными, как его сведения о Земле, родине его друзей-черинов.

Принцесса пигмеев не ответила. Пол подумал со сдержанным гневом: «Неужели она даже сейчас не понимает, что Миджок — один из нас, что он лучший из нас…» Но Пэкриаа внимательно глядела на юг. Быть может, она не слышала слов гиганта. И она протянула вперед руку, показывая.

Итак, после целого года ожидания, слухов, догадок; после года, в течение которого Лэнтис Вестойская, Королева всего мира, была для них полумифическим ужасом, символом тирании и опасности, но не живым существом из плоти и крови; после года, который, по словам Эда Спирмена, был «потрачен впустую на философскую чушь», — Пол наконец увидел их.

Увидел он, собственно говоря, колыхание травы и скопление пятнышек, которые подпрыгивали, перемещались и приближались. Писклявый голос Пэкриаа был спокоен:

— Они идут быстро. Хотят добраться до нашего леса раньше, чем рассветет и появятся омаша. Твой план хорош, Пол. Мы задержим их на открытом месте; омаша будет, чем поживиться.

Каким-то образом человек принимает суровую действительность. Пол был воспитан в традициях милосердия, мирного труда, интеллектуального постижения. Но сейчас он без колебаний сказал себе, что пятно, мелькающее в телескопическом прицеле, — это всего лишь мишень. «Как бы я поступил, если бы сражался только за себя самого?» Держа пятнышко в фокусе прицела, Пол спросил:

— Твои воины готовы к тому, что я буду стрелять из огненной палки? И точно ли они знают, что не должны бросаться в атаку, пока не получат приказа от тебя?

— Да, — с теплом в голосе отозвалась Пэкриаа. — И то, что самый главный — ты, они тоже знают.

Пол нажал на спуск.

«Слишком рано. И слишком тихо, черт его побери». Искусные производители оружия двадцать первого века на Земле приглушили звук выстрела до будничного хлопка. Дикари на равнине, возможно, даже не заметили вспышки огня при выстреле. Чтобы на них воздействовать, больше подошли бы ослепительная вспышка и грохот от запуска ракеты. Как можно их напугать глупым хлопком и искоркой? Даже несмотря на то, что одно из пятнышек пропало. Скорее всего, Пол впервые в жизни убил человека.

Он бросил взгляд на запад, прикидывая, как скоро предрассветную серость окрасят шафрановый и алый цвета. Молодая красная луна… ага, вон там. Окровавленное серебро изогнутого клинка над противоположным берегом озера.

И еще Пол увидел лодки.

Они находились в полумиле от берега. К северу от них лодок больше видно не было, но это ничего не значило: это могли быть передовые каноэ флота. Шум от лодок с барабанами на юге не прекращался. Эти лодки останутся стоять на якорях в укрытии, чтобы неистовый барабанный бой доносился до врагов как будто со всех сторон.

Ведущая лодка приблизилась и стала хорошо видна. Плетеная крыша на носу лодки доходила до самого планшира. Корма и борта были открытыми, чтобы дать место двум гребцам. Пол увидел лицо женщины-пигмея, работающей веслами левого борта. У нее был плотно сжатый рот, и непроницаемо-суровым выражением она живо напомнила ему Пэкриаа. Еще он невольно вспомнил четвертованного посла Эбро Пэкриаа, голову и руки которого Королева всего мира прислала вместо ответа. Но тут Полу пришли на ум слова Кристофера Райта: «Месть была одним из первых открытий обезьяны», и жажда мщения угасла, а гораздо более уместной показалась мысль: «Стреляй точно в голову, чтобы она и не почувствовала»…

Выстрел получился не самым удачным. Слабый крик донесся со стороны лодки. Женщина выронила весло и схватилась за раненую руку. Гребец правого борта не поняла, что происходит, и продолжала тупо грести. Каноэ завернуло влево. Следующая лодка врезалась носом в переднюю, сорвала циновки. Из лодки посыпались прятавшиеся под циновками воины, беспорядочно колотя по воде руками и ногами. А сухопутная армия продолжала наступать…

Пятнышки, которые были лысыми красными головами; белые черточки наконечников копий. Простая арифметика — меньше сотни винтовочных патронов; четыре сотни воинов; мятущаяся, но гневная душа; и преданность восьмифутового гиганта с большой дубиной. Против шести тысяч одной только сухопутной армии.

— Пэкриаа, они идут одной колонной — идиоты! Пошли своих лучников на запад напасть на них с фланга.

Пэкриаа сбежала вниз с холма. Пол дважды выстрелил по голове колонны. Легкая сумятица; но колонна не остановилась. Лодок сорок — пятьдесят выбились из общего строя и рванулись к берегу, как осы из растревоженного гнезда. «Еще одна ошибка… хотя нет — если это отвлечет их от лагеря, то не ошибка». Сотня воинов Пэкриаа за холмом со стороны реки стойко ждали приказа. Пол махнул рукой, и этого было достаточно. Они рассыпались вдоль берега, кроясь в траве и подобравшись для прыжка, как кошки в засаде. По мере того, как светало, их тела проступали из сумрака знакомой яркой медью кожи, черным цветом юбок, белой боевой раскраской… Миджок вывернул наполовину вросший в землю валун и швырнул его в ближайшую лодку, разбив ее в щепы. Но воины только попрыгали в воду и поплыли к берегу.

— Миджок! Будь при мне!

Голова колонны была теперь меньше, чем в двух сотнях ярдов. Пол механически выстрелил и увидел, как еще одно живое существо повалилось на землю и замерло.

— Теперь мы покажемся им. Пэкриаа, Миджок!

Они спустились по южному склону холма в тот самый момент, когда лучники выпустили по колонне стрелы. Берег огласился криками, воем, топотом, ударами друг о друга камня и дерева. «Рассвет… рассвет… и где же Эд Спирмен на шлюпке, тысяча проклятий?»