Позади послышался выстрел, и он инстинктивно присел. От картины, висевшей на стене над его головой, полетели осколки стекла. Он стремительно обернулся, сжимая в руке боевой нож.

«Мать драконов» в изумрудно-зеленом халате, свисающем до пола, взвела курок маленького револьвера, который сжимала в обеих руках. На мгновение свет отразился от хромированной поверхности, и тут же из дула вырвалась огненная вспышка.

Что-то сильно ударило в грудь Брэндстеттера, и ему показалось, будто его ужалила пчела. В следующий момент он бросился вперед.

Раздался новый выстрел, и опять что-то ужалило его в грудь. Если «мать драконов» и была напугана черной одеждой пришельца, то никак не показала этого.

Брэндстеттер ударил ее, и женщина опрокинулась навзничь с хриплым криком ужаса и боли. Револьвер отлетел в сторону.

Самообладание Кочи Риохи исчезло, и она поползла к себе в спальню, издавая отчаянный вопль: «Нет, нет,. нет!» – пока Брэндстеттер не схватил ее за лодыжку и не потянул к себе. Она металась в его железной хватке, как хвост воздушного змея, и старалась вырваться.

Он наклонился над ней и встряхнул, думая о том, что сделали бы с ним пули, не купи он кевларовый бронежилет, затем выпрямился, легко подняв щуплое восьмидесятифунтовое тело одной рукой, и пригрозил ножом.

Женщина качала головой и, несмотря на то, что он держал ее за шею, все еще повторяла:

– Нет, нет, нет!

Брэндстеттер бросил ее на ближайшую стену. Послышался хруст ломающихся костей. Он поднял женщину и бросил снова. От броска упал и он сам. Кровь стекала по ее подбородку. Она протянула к нему руки, пальцы которых внезапно напомнили ему соловьиные когти. Брэндстеттер встал и принялся бить ее о стену, раз за разом. Теперь вся стена была забрызгана кровью. Движения женщины слабели. Брэндстеттер чувствовал гудение крови в своих ушах. Руки под перчатками стали мокрыми от пота. На душе было легко, и он испытывал ощущение счастья, какого-то неземного блаженства.

Когда у нее закатились глаза, а руки и ноги повисли, как у тряпичной куклы, Брэндстеттер отнес ее на середину комнаты и бросил на пол. Позади остались сломанная мебель, разбитые рамки от картин и стена, покрытая кровью.

Тяжело дыша, он наклонился и принялся искать нож, который выронил. Нож лежал на подушке. Вернувшись к неподвижному телу, Брэндстеттер снова опустился на колени, сжал в руке нож и обнажил ее горло. К тому моменту, когда он закончил отрезать голову, у него восстановился до нормального ритм дыхания и частота сердечных сокращений.

Поднявшись с пола, он отнес голову к аквариуму и бросил ее в воду. Голова опустилась на дно и превратилась в нечто похожее на орнаментальное украшение аквариума. Вокруг плавали рыбы. Через некоторое время они осмелели и начали подплывать поближе, спустя еще несколько минут стали отщипывать наиболее лакомые куски.

Брэндстеттер улыбнулся счастливой улыбкой. Он научился получать наслаждение от убийства, как и велела ему мать. Он постучал по стеклу, Чтобы напугать рыб. Когда они бросились врассыпную, проносясь сквозь розовую воду, Брэндстеттер улыбнулся снова.

Он точнее сфокусировал камеры видеостенки на аквариуме и обернулся, чтобы убедиться в этом. Когда всю видеостенку заполнило изображение аквариума с чуть наклоненной головой в центре, он заблокировал компьютерную систему, управляющую съемкой. Теперь на всех видеостенках в квартире это изображение останется до тех пор, пока техник не разберет систему и не уберет его.

Брэндстеттер выпрямился и потер места под бронежилетом, куда ударили пули. Кевлар защитил его, но боль все-таки ощущалась. Затем он вывернул пальто наизнанку и вышел из квартиры. К тому времени, когда он подошел к лифту, Брэндстеттер впервые в жизни весело насвистывал какую-то мелодию.

– Посмотри на меня, Эрл.

Он посмотрел на мать. Они находились в гостиной. В камине ярко горели дрова. Кожа Кочи Риохи прекрасно сидела на теле матери.

– Ты прекрасна.

Она прижала палец к его губам и улыбнулась:

– Не надо обманывать старую даму. Брэндстеттер сидел на диване, наслаждаясь игрой.

– Нет, я говорю правду. Ты действительно прекрасна.

– И ужасно старая. – Она погладила вытянутые перед собой обнаженные руки. – А поскольку я такая маленькая, то и чувствую себя ребенком рядом с тобой.

– Но ты не ребенок.

– Нет, – улыбнулась она. – Я вполне могу быть твоей матерью.

– Я знаю.

Она села ему на колени и начала расстегивать его рубашку.

– Похоже на то, что ты взрослый мужчина, а я все-таки могу оставаться твоей матерью.

Брэндстеттер наслаждался ощущением ее легких пальцев, касающихся его обнаженной кожи.

– Эта женщина будет последней из твоего непосредственного окружения, – негромко произнесла она.

На мгновение его охватил страх – ему показалось, что она намеревается прекратить все их встречи.

Но она продолжила, и страх исчез.

– Следующая женщина должна быть из другого источника. У Нагамучи много филиалов. У тебя есть доступ к их файлам. – Она улыбнулась и сняла с него рубашку. – Перед нами целый мир, мой мальчик, и бездна наслаждения. Нет смысла подвергать себя ненужному риску.

Он провел ладонью по нежному изгибу ее спины, и мать задрожала от этой ласки. Вдыхая аромат «матери драконов», Брэндстеттер чуть укусил ее за шею.

– Если мы изменим нашу программу, – произнесла она голосом, дрожащим от желания, – они никогда не раскроют нашей тайны. Мы будем и дальше вести жизнь, которая нам так нравится. Но возникло препятствие.

Он посмотрел на мать.

– Файлы персонала, работающего в центральном офисе Нагамучи, подверглись копированию. Я узнала, что с них сняли копии, когда искала наиболее подходящих кандидатов.

Брэндстеттер почувствовал, как его охватило дурное предчувствие.

– Тебе известно, кто сделал это? Мать кивнула:

– Отсу Хайята. Файлы были запрошены ее отделом. Никто другой, кроме меня, не заметил бы этого. Значит, кто-то следит за нами. – Она прижала ладони к его щекам. – Не думаю, что она занимается этим по собственной инициативе. Тебе нужно узнать, с кем она работает. Затем убей их.

Он молчал, чувствуя, как желание покидает его.

– Ты слышишь меня?

– Да.

– Сначала он никак не мог припомнить, кто эта Отсу Хайята, затем перед его мысленным взором появилось ее лицо. Он посмотрел на мать. – Не беспокойся, я справлюсь. Никто не узнает о нас.

Она улыбнулась и прижала его голову к своим маленьким грудям.

Я знаю, мой мальчик, знаю. Сказала об этом лишь для того, чтобы ты избавил нас от опасности.

– Можешь не сомневаться. – Он обнял ее и почувствовал охватывающий его жар страсти.

– Только осторожней, – прошептала мать ему на ухо. – В конце концов, я старая женщина. – Ее смех стих, превратившись в стон желания.

– Это лучший товар, который только мне удалось раздобыть на «черном рынке», – сказал Зензо, – но все-таки иногда ты будешь чувствовать некоторое рассеивание, утечку сигнала.

Трэвен сидел закрыв глаза, пока Зензо копался у него в голове. Одно дело просто знать, что у тебя внутри головы компьютерный биокристалл, и совсем другое – видеть его. Последний раз такое происходило с ним три года назад, когда Трэвена повысили до сержанта и назначили командиром оперативной группы отдела по борьбе с наркотиками. Новое кодирование дало ему возможность вмешиваться в переговоры рядовых полицейских и выбирать специальные частоты для каналов связи.

Сейчас они сидели в минивэне Зензо, припаркованном в переулке, отходящем от Холланд-стрит. Здесь же находился Ковальски, прикрытие обеспечивала специальная оперативная группа отдела по борьбе с наркотиками, члены которой сразу обнаружили двух детективов, переодетых в штатское, следивших за квартирой Трэвена. Ковальски сидел и щелкал суставами пальцев – верный признак того, что он скучал.