Не знаю почем, но подробный анализ причин катастрофы успокоил меня. С помощью логики и разума я сумела отстраниться от кошмара. Я ощущала, что лава жутких событий кипит и бурлит где-то рядом, но невидимая стена сдерживала ее.

Я закуривала третью сигарету (два окурка плавали в чашке с недопитым холодным кофе, оставленной у кровати), когда дверь распахнулась и вошла Вероника.

— Кэти, как здорово, — сказала она, и ее глаза тут же заслезились от дыма. — Но что ты здесь делаешь? И откуда все эти сумки и вещи? Кэти, что произошло? — Не голос прозвучал уже более настойчиво.

— Я ушла от Людо.

— О, Кэти, — сказала она, и слезы от дыма сменились слезами жалости ко мне, — ну пожалуйста, расскажи, что произошло.

— Думаю, рано или поздно ты узнаешь. Один человек, шофер, выдумал обо мне мерзкую историю. Людо поверил и вышвырнул меня. Или, правильнее сказать, это сделала Пенни. Вероника, мне некуда идти, и помочь мне можешь только ты. Можно мне остаться, пока я не найду жилье?

— Кэти, конечно, оставайся. — Тяжелые руки Вероники легли мне на плечи. — Это будет здорово. Хотя нам придется спать в одной постели, как в детстве.

Я, правда, не помнила, чтобы мы спали вместе, даже в далеком детстве. Надо же, а я и не задумывалась, как мы здесь разместимся. Что ж, в сложные времена без жертв не обойтись.

— Но, — продолжала Вероника, — мне нужно будет получить согласие совета дома. Это просто формальность. И я должна сказать тебе, понимаю, что у тебя стресс, но здесь строжайше запрещено курить. А если ты не можешь без сигарет, тебе придется выходить в патио.

— Патио! Вот это да! Я и не подозревала, что где-то еще остались такие дворики. Думала, их давно перестроили. Естественно, я буду уважать ваши правила. Спасибо тебе большое, Вероника, я никогда этого не забуду. Я уже кое-что распаковала…

Итак, день прошел довольно приятно, особенно если вспомнить, что моя жизнь лежала в руинах. На этот раз мне было просто необходимо внимание Вероники. Она успокаивала и хвалила, причитала и материлась в нужные моменты. Мне нужна была безусловная любовь, а Вероника могла мне ее дать — запасы были почти нерастраченными. Она сделала мне кофе с горячим молоком, потом принесла сандвич с беконом — несмотря на свое убежденное вегетарианство. Я не ела целый день, поэтому проглотила его в одно мгновение.

Позже Вероника сказала:

— Ты приехала в удобный день, мы всегда вместе ужинаем по воскресеньям — это правило в нашем доме. Сегодня я готовлю плов из гречихи. Пойдем, познакомишься, все, наверное, уже собрались. Ты знаешь почти всех: Колин по-прежнему здесь, помнишь, это парень, помешанный на НДС, еще Роксанн — девушка- ювелир. Маленькая Трейси со своим батутом, трико и прочими спортивными принадлежностями. Вот только Отто уехал.

— Вместо него Йалан?

— Кто?

— Ну, ты понимаешь, ваш мальчик-зомби. Йа-алан.

— Ода, Кэти, ты, как всегда, шутишь. Он парень Роксанн, но ему особенно некуда идти, вот он и торчит здесь. Чем-то похож на тебя, честно. — Я не успела наброситься на Веронику, поэтому она продолжила: — Нет, в комнату Отто въехал Родди.

Я почувствовала: что-то изменилось. В голосе моей подруги появились мечтательные нотки, и она начала крутиться на месте, напоминая какое- то животное.

— Родди, понятно. А чем он занимается?

— Он актер, — благоговейно произнесла Вероника.

— А я не ошибусь, если скажу, что у Вероники есть крошечная слабость к этому симпатичному актеру?

— Глупости! — Моя подруга покраснела и, хихикая, отвернулась.

— Что ж, пойдем, познакомимся с ними, пока я еще в состоянии оторвать голову от подушки.

Вероника жила в трехэтажном доме, и ее комната находилась на самом верху. Этот дом, несомненно, имел неплохой потенциал: большие комнаты, высокие потолки, огромные окна и широкие лестницы. Но владелец здания с давних времен — старик Альцгеймер, получивший его в наследство в 1906 году, сейчас был в состоянии думать только о своем калоприемнике и лестничном подъемнике для инвалидов марки «Станнах». В его планы не входило приводить здание в порядок. Поэтому оно напоминало попрошайку, стоящего на коленях и просящего хоть каплю краски и немного новых ковров и мебели, и, может быть, еще вертолет ООН, который доставлял бы жильцов из района Финсбери-Парк.

В гостиной стояли два дивана дизайна семидесятых годов. Они выглядели так, как будто были изрезаны самурайским мечом — все выцветшие внутренности выглядывали из обивки, устремляясь к продавливающим их задницам и непривлекательному миру. Необработанные доски виднелись в тех местах, где пол не был закрыт старыми половиками или циновками, купленными в благотворительных магазинах подержанных вещей, на «блошиных рынках» или в мастерских при тюрьмах. Было еще очень странное ортопедическое кресло-качалка, разработанное, по словам Вероники, для коррекции искривлений позвоночника. Примерно треть комнаты занимал обеденный стол, сделанный из грубо отесанных досок, в их трещинах таились полчища живущих в дереве насекомых.

На диванах расположились Трейси, Йалан, Роксанн и Колин. Когда я вошла, все повернулись и уставились на меня. У меня создалось впечатление, что бестолковый парень пытался рассказать им обо мне и они ожидали увидеть кого-то вроде бородатого эфиопа с короткоствольным ружьем и верблюжьей упряжью.

— А, это ты, Кэти, — безразлично произнесла Роксанн.

— Всем привет. — Это уже Вероника. — Если никто не возражает, Кэти погостит у нас несколько дней, пока у нее все не устроится. Согласны?

Раздался неопределенный шум, что можно было трактовать как согласие.

— Э-э… а Родди здесь? — с тоской в голосе поинтересовалась Вероника. — Нам нужно узнать и его мнение.

Роксанн и Трейси одновременно закатили глаза.

— Он возится со своим такси. Скоро придет, — сказал Колин. Его лицо по-прежнему, как я и помнила, было синеватого оттенка. Он напоминал ребенка-призрака Викторианской эпохи, раздувшегося до размеров взрослого человека и одетого в дешевую рабочую одежду. Ужасно неприятное зрелище!

Вероника, сияя, сообщила мне:

— Он ездит в старом черном такси. Он такой эксцентричный!

Я села в кресло-качалку — огромная ошибка! Верхняя половина внезапно зажала меня и повернула в одну сторону, а нижняя — в другую, как будто я была посудным полотенцем, которое нужно было выжать. В тот же самый момент я получила удар по почкам и почувствовала, что моя юбка защемилась. Каждая клеточка моего тела рвалась из кресла, но еще одно свободное место было только рядом с Колином, а я не хотела втискиваться туда и осталась где была.

Затем последовало полчаса бессвязного разговора, пробивающегося через жужжание черно-белого телевизора, стоявшего в углу. Я внимательно проанализировала взаимоотношения в этой компании и пришла к выводу, что Роксанн и Трейси, очевидно, находились в нейтрально-враждебных отношениях и их уравновешивали Йалан и Колин.

Я рассказала им тщательно отредактированную версию событий, которые произошли со мной за последнюю неделю: я уже достаточно изображала жертву, поэтому сейчас старалась вызвать у них смех, обеспечив при этом сочувствие. Я выразила свою позицию достаточно жестко: пусть он катится куда подальше, но не смеет называть меня потаскушкой, хотя, согласна, я была не совсем целомудренной.

Я посчитала, что будет неплохо поинтересоваться, как у них идут дела, но как только Колин начал рассказывать мне очень интересную историю про НДС и корм для птиц, в гостиную вошел Род. Он был потрясающе красив — высокий, широкоплечий, с волнистыми рыжевато-белокурыми волосами. На нем была старая, засаленная одежда, но я не сомневалась: когда-то этот джентльмен из провинции отдал за нее кучу денег.

— Так, так, так. У нас гости. По-моему, мы не встречались. Я Родди.

— Кэти Касл, — представилась я, стараясь выбраться из пыточного кресла.

— Нет, ради Бога, не вставайте! Когда оказываешься в нем, то через некоторое время привыкаешь и боль уходит. Но потом всю оставшуюся жизнь твоя задница всегда будет опережать тебя на три секунды.