— Мне она нравится, мама. В Атланте очень холодные ночи. Так что твой подарок очень кстати.

Морин казалась польщенной.

— Ну, это гораздо лучше этих новомодных коротких пижам. Из того, что ты мне рассказывала, я поняла, что тетя Лила не захочет, чтобы в ее доме девушки ходили почти голые… там же ее племянник и все такое. — Морин нежно похлопала дочь по плечу. — Ты хорошо уживаешься со своими новыми подругами, дорогая? Никто тебя не дразнит за то, что ты из деревни, нет?

Тимбер отрицательно покачала головой и рассказала матери о жизни в Эйвери все, что могла. Она поведала даже о своей светской жизни. Глаза Морин засветились от удовольствия.

— Господи, и когда же ты находишь время на учебу? — наконец сказала мать. Но она все равно была довольна. Пусть ее дочь веселится сколько может; ей самой пришлось забыть о веселье уже в пятнадцать лет — именно тогда она сбежала из дома с красивым сыном арендатора.

— Может быть, я и вправду должна заниматься больше, мама. Но любой преподаватель тебе скажет, что я лучшая по классу искусств. — Услышав шум мотора «линкольна», Тимбер нервно вздрогнула. — Наверное, это Тумер приехал за мной. — Она с беспокойством посмотрела на мать. — Ты действительно не против того, что я туда еду, а тебя оставляю одну?

Морин ласково улыбнулась. Когда она глядела на свою дочь, ее глаза сияли материнской гордостью. Тимбер была одета как любая другая девушка из колледжа: клетчатая юбка и свитер из ангорской шерсти.

— Какой чудный свитер, дорогая! Он прямо-таки излучает тепло. Снимая на ночь, его надо класть в ледник. — Морин рассмеялась. — Не беспокойся обо мне. Миссис Коксуорт попозже принесет мне обед. Потом я лягу отдохну. Ты обязательно поблагодари мистера Фортсона за ящик флоридских апельсинов и грейпфрутов. И скажи, что телевизор, который он нам дал, работает прекрасно.

Тимбер вспомнила, как мать вначале беспокоилась о том, что Джеймс Фортсон проявляет к ней интерес, и улыбнулась.

— Теперь, когда у тебя есть собственный телевизор, тебе, наверное, некогда беспокоиться о том, что он может меня обмануть?

— Он сказал мне, что относится к тебе как к своей дочери, — ответила Морин. — А теперь иди, не заставляй его ждать. Мистер Фортсон не любит, когда опаздывают.

Тимбер засмеялась и обняла мать.

— Ты меня не проведешь! Наверняка по телевизору показывают что-нибудь такое, что ты очень хочешь посмотреть!

По дороге к большому дому Тимбер пыталась заговорить с Тумером, но он отмалчивался. Действительно ли он стал относиться к ней более почтительно или Тимбер это только показалось?

До нее вдруг дошло, почему Тумер так себя ведет. Он считает, что она новая любовница его хозяина! Возможно, это должно было ее огорчить, но не огорчило. Было забавно, что с тобой обращаются как с важной особой. Тимбер внезапно почувствовала себя взрослой.

Когда Тумер помог ей выйти из машины, Тимбер отдала ему кулек с леденцами для детишек. От этого она еще сильнее ощутила себя взрослой.

Холм казался сошедшим с рождественской открытки. От его праздничной элегантности у Тимбер захватило дух. На парадной двери и окнах висели гирлянды, но это было только начало. Огромный холл украшали сверкающие рождественские ангелочки, сосновые ветки и ветви падуба, а в гостиной стояла трехметровая елка, сверху донизу усыпанная блестками и украшениями.

— Я думала, что мистер Фортсон не празднует Рождество, — шепнула она Тумеру.

Негр отвел глаза.

— До этого года не праздновал, мисс Дьюлани. Люди в казармах говорят, что за последние недели с мистером Фортсоном что-то случилось. — Он понизил голос до шепота: — Некоторые считают, что его сглазили.

— Тимбер! Я не слышал, как подъехала машина. Счастливого Рождества! — Джеймс взял ее за руку. — Господи, детка, вы же холодная как лед. Тумер, пусть Дэйзи Перл поставит гоголь-моголь на огонь, и пусть принесут ветчину и печенье. — Когда Тумер ушел, Джеймс подвел свою гостью к двойному креслу у камина. — Я слышал насчет сглаза, — с ухмылкой сказал он. — Наверное, это вы меня околдовали, детка.

— Я… я ничего не знаю. — Тимбер подумала о том, действительно ли люди говорят об интересе к ней Джеймса. Возможно, да. Те, кто работает на Холме, любят посплетничать о «большом доме». — Кейти считает, что я все придумываю насчет здешних предрассудков. — Она усмехнулась. — Вы знаете, что бабушка Дэйзи Перл сказала маме, когда она меня носила и страдала от изжоги?

— Представляю себе!

— Она сказала: это означает, что у меня будут густые, длинные черные волосы. И как видите, это действительно так!

— У вас восхитительная головка, — пробормотал Джеймс. — И если кто-то действительно насылает на меня порчу, я надеюсь, что это надолго.

— Надолго или нет — не знаю, но что не обошлось без вдовы Симмонс, уверена, — не подумав, сказала разволновавшаяся Тимбер. — Боже, как она на меня смотрела, когда я водила маму в церковь… — Поняв, что сболтнула лишнего, Тимбер прижала руку ко рту. — Господи, я не хотела… Мистер Фортсон, мне так жаль!

Джеймс подошел к камину, чтобы пошевелить в нем поленья, и спокойно сказал:

— Жаль, что я сделал что-то плохое вдове, или жаль ее, когда все это кончилось? — Он вернулся на свое место напротив Тимбер. — Детка, я не лучше и не хуже любого здорового мужчины, потерявшего жену! Такой мужчина оказывается одиноким и делает все, чтобы скоротать ночи. Что касается Мод Симмонс… — Джеймс посмотрел в глаза Тимбер. — Вы знаете не хуже меня, почему она на вас так смотрит.

— Наверное, думает, что я… что я ваша любовница, — опустив глаза, пробормотала Тимбер.

— Нет, не только. Потому что видит все, что видит любой, даже с куриными мозгами. Она видит, что вы больше, чем просто женщина, согревающая постель. — Он понизил голос. — И она попала в точку, Тимбер. Для меня вы значите намного больше.

Тимбер была рада, что именно в этот момент с серебряным подносом в руках вошла Дэйзи Перл.

— Ну, я вас не видела целую вечность! — Негритянка задумчиво посмотрела сначала на Тимбер, потом на Джеймса, затем снова на Тимбер. — Вы вроде пополнели после августа? — спросила она, глядя на живот Тимбер.

Тимбер беззвучно застонала. Теперь молва ее направит в некое тайное убежище для матерей-одиночек.

— Нас так кормят в колледже. Трехразовое питание каждый день, много крахмала и сладкого.

— Угу. — Глаза Дэйзи Перл сказали Тимбер, что она об этом думает. — Вы слышали о моих близнецах? — Сверкнули белые зубы. — Все дразнят моего мужа Сойкой — за то, что он получил выстрел дуплетом. — Дэйзи Перл оценивающе посмотрела на Тимбер. — Вам ведь восемнадцать, как и мне?

Тимбер кивнула, не смея взглянуть на Джеймса, чтобы узнать, как он все это воспринимает.

— Близнецы! Это что-то! Как вы их назвали?

— Луриша и Мейблина. Мы сами придумали эти имена вместе с Сойкой. Мы отдали Мейблину сестре Сойки, потому как у нее нет детей. Такая молодая, а уже научилась жевать табак. Вот смешно, когда она ходит, а у самой щеки раздуты как у ужа!

— Дэйзи Перл, — слегка сдавленным голосом сказал Джеймс, — я понимаю, что ты давно не видела Тимбер, но давай быстрее гоголь-моголь, пока он не остыл.

Дэйзи Перл опустила поднос, с подозрением глядя на серебряные чашки с жидкостью.

— Что там за коричневые штучки плавают, мистер Джеймс? Если вы меня спросите, я скажу, что это похоже на помет от мух.

— По-моему, я тебя не спрашивал. — По виду Джеймса можно было сказать, что он готов вышвырнуть отсюда негритянку. — Дэйзи Перл, мы собираемся тут праздновать День Господен. Может, ты дашь нам с мисс Тимбер спокойно выпить?

Принюхавшись, негритянка уловила запах бурбона, исходящий от чашки Тимбер. Глаза ее расширились от изумления.

— Виски? Вы даете ей виски? Одно ваше слово, — сказала она, обращаясь к Тимбер, — и я выплесну эту дрянь на заднем дворе, а вам принесу что-нибудь приличное… Хорошо, хорошо, мистер Джеймс! Я уже ухожу.

Когда она ушла, Джеймс глубоко вздохнул.