— В том-то вся и беда. — Питер был явно обеспокоен. — Теперь я вовсе не уверен в своем таланте. Джейсон, он не сводил с нее глаз. И спрашивал только о модели…

— Надеюсь, ты не сказал ему, как ее найти?

— Нет, конечно, нет! Ты же меня предупредил. Но Вандерхоф — упорный человек. Я не думаю, что он заберет статую и на этом успокоится.

— Думаю, ты прав. — Джейсон с довольной улыбкой прислонил голову к диванной подушке. — Таким собственникам мало копии: они стремятся заполучить оригинал.

— Джейсон, о чем ты говоришь? — забеспокоился Питер. Он знал, что мечтательное выражение появляется на лице его друга именно тогда, когда тот что-то затевает. — Пусть эта милая девочка остается со своими мечтами. Не надо вкладывать ей в голову свои. Это неправильно. Это… это для нее вредно. — Питер был предан своей юной натурщице, и его смущала мысль о том, что ее судьба стала объектом манипуляций Джейсона.

— Конечно, я никогда не сделаю ничего во вред нашей замечательной подруге. Я же тебе говорил — когда Франческа будет готова выйти в свет, ей понадобится покровитель. У нее нет денег, нет родственников и нет особенных надежд, что они появятся.

— И в качестве покровителя ты выбрал Вандерхофа? Джейсон, ты хочешь сыграть роль Бога в судьбе этой девочки!

— Я просто помогаю Франческе достичь того, чего она хочет — богатства и восхищения. — Джейсон многозначительно посмотрел на Питера. — И в этом я рассчитываю на твою помощь, мой друг.

— Да, — прошептал скульптор. Он подошел к Джейсону и встал перед ним на колени. — Да, конечно, ты можешь рассчитывать на меня, Пан. Так же, как я полагался на тебя в Париже, когда эти скоты преследовали меня. О Боже, я до сих пор вижу кошмарные сны! Я никогда не смогу отблагодарить тебя за то, что ты спас меня тогда от этой грязи, от деградации, от…

— Мы ведь договорились, мой друг, — прервал его Джейсон, — что не будем больше ворошить прошлое. — Он улыбнулся. — Я в прекрасном настроении после оперы. Я всем доволен. Разве что нога болит. — Он закрыл глаза и вытянул ногу.

Питер с усилием стянул с Джейсона сделанный по специальному заказу ботинок, затем носок. Должно быть, бесформенная ступня могла показаться драгоценным сокровищем — так бережно и осторожно массировал ее художник.

— Тебе лучше, любовь моя? — через некоторое время спросил он, впившись взглядом в красивое лицо Джейсона.

Сегодня Джейсон был на редкость благодушен, и Питер, не в силах сдержать восторга, страстно прижался губами к искалеченной ступне. При этом из его уст вырвался легкий стон.

Джейсон сразу же открыл глаза:

— Хватит, Питер. Ты вышел за рамки дозволенного. Я же говорил, что мне не нравится, когда меня всего обцеловывают, как будто я один из твоих коллег-гомосексуалистов. Мне это противно.

Питер поспешно отстранился, с трудом сдерживая свое разочарование. Джейсон может быть таким бессердечным! Завтра же, поклялся себе Питер, он нанесет визит в бар для мужчин в популярном магазине готового платья. Большую сумку, специально предназначенную для таких экспедиций, Питер не доставал из чулана уже несколько месяцев, но сегодня страсть к Джейсону вновь распалила его, заставив желать мужского тела.

— Я… я прошу прощения. Я только надеюсь, что когда-нибудь ты почувствуешь ко мне то, что я чувствую к тебе.

— Ты все еще надеешься сделать из меня своего любовника? — с легким отвращением спросил Джейсон. Он медленно покачал головой. — Эх, Питер, Питер. Я не такой, как ты — или как любой другой мужчина, если уж на то пошло. А что касается дурацкой привычки подцеплять незнакомцев в барах для мужчин, то я надеялся, что Париж излечил тебя от этого.

— Я… я очень одинок. — Сердце Питера забилось чаще. Недовольство Джейсона было для него гораздо приятнее, чем безразличие. — Мне нужно быть любимым, Пан. Мне это очень нужно.

— Любовь? Это ты так называешь встречу в баре с другим мужчиной, когда вы оба пытаетесь всех обмануть с помощью нелепого бумажного мешка?

— Как… откуда ты об этом узнал? — Питер замер в ожидании ответа.

Джейсон посмотрел на свои тщательно отполированные ногти — результат посещения салона мистера Чарльза, за которое, не ведая того, заплатила тетя Лила. Джейсон всегда старался держать себя в полном порядке.

— Я свел дружбу с управляющим магазином. Он рассказал мне о том, как вы хитро придумали — использовать большие бумажные сумки для покупок, чтобы скрыть, чем вы там в действительности занимаетесь. А они нашли способ за вами наблюдать. — Джейсон засмеялся. — Надеюсь, ты понимаешь, насколько нелепо выглядишь, стоя в бумажном пакете и занимаясь любовью с другим мужчиной. Знаешь, у них там на потолке есть односторонние зеркала.

Сейчас Питер одновременно испытывал чувства любви и ненависти, и это было почти восхитительно. Лицо скульптора побелело.

— Я… я не знал об этом. — Но он понимал, что больше туда ни за что не пойдет. Питер подумал о том, сколько людей уже столкнулось с жестокостью Джейсона. Он надеялся, что Франческа никогда не испытает ее на себе. — Это возмутительно. Это нарушение права на частную жизнь!

Уловив в голосе скульптора ханжеское негодование, Джейсон от души расхохотался.

— Как замечательно это звучит — «нарушение права на частную жизнь»! Питер, хоть ты и беспомощный салага, я положительно тебя люблю.

Вот теперь, пожалуй, он нанес самый безжалостный удар, с тоской подумал Питер. Джейсон Сэвилл никогда не полюбит его так, как он любит его. И всегда будет смеяться над Питером, если тот будет искать ему замену. Иногда Питер сожалел о том, что эти головорезы не убили его тогда в Париже. Или о том, что судьба привела его в Лувр в то же самое время, когда Джейсон привел туда свою маленькую стайку учениц колледжа, которых привозил на экскурсию в Париж. С тех пор прошло два года, и все это время Питер пылал к Джейсону неразделенной любовью — чувством, которое одновременно было и прекрасным, и мучительным.

«По крайней мере он не имеет над Франческой такой власти, как надо мной, — подумал Питер. — Или пока не имеет», — ворчливо поправил его внутренний голос. Питеру не нравилось, что странное стремление его друга вмешиваться в чужие жизни сфокусировалось именно на Франческе. За это время Питер полюбил ее как сестру. И он страстно надеялся, что комбинации Джейсона пойдут ей только во благо.

Дверь в палату 1022 слегка приоткрылась, и в проеме появился букет маргариток. Кейти Макфоллз оторвала взгляд от подноса с ужином.

— Рамон Каррера, это ты? Пожалуйста, входи. Я тут просто умираю без общества. — Когда Рамон вошел, она отодвинула от себя недоеденный ужин. — Какая гадость эта больничная еда. Фу! Лучше бы ты вместо букетика принес большой сочный бифштекс.

Рамон усмехнулся.

— Ты сегодня не в духе? И какая неблагодарность! Чтобы попасть сюда, я прошел целых четыре квартала. Вот. — Он протянул ей цветы. — Мне кажется, раньше ты всегда любила маргаритки.

— И сейчас люблю. Спасибо. — Кейти ласково улыбнулась. — Я действительно не в духе. Посмотрела бы я на твое настроение, если бы тебя отгородили от всего мира, да при этом с тебя кожа слезала бы клочьями! Сядь и расскажи мне, что происходит. Может, я перестану думать о своем безобразном виде.

Рамон сел в кресло у окна.

— Безобразном? Да ты клевещешь на себя! На самом деле ты похожа на хорошенькую розовую луковицу. — Он увернулся от цветка, который Кейти бросила в него. — Прошу прощения. Что касается новостей, то одна из них хорошая, другая не очень. Хорошая новость заключается в том, что твои подруги чувствуют себя намного лучше. Пока ты тут спала как сурок, я говорил с одной из них.

— А не очень хорошая новость?

Рамон медленно покачал головой.

— Мы не можем найти тело твоего друга Джейсона. — Он посмотрел в окно. — Но не только это. В нескольких милях от побережья появился ураган под названием «Долорес». Поэтому поиски прекращены. Могу добавить, что они больше не возобновятся.