Каллен также вспоминал, как жарко здесь всегда было — полно народу, и все одеты в эти чертовы пальто и ботинки. Детишкам обычно хотелось тут пить или писать.

Это Рождество было теплее всех других, и в магазине стояла невыносимая духота. Убегая от представителя закона, обманывая эльфа из команды Санты, не чувствуя, что наступает Рождество, Каллен просто умирал от жары. Его лицо и тело были покрыты потом.

Всего лишь около дюжины отцов, матерей и детишек стояли в конце линии, ожидая встречи с Сантой. Ну хватит, подумал Каллен, сколько же можно ждать приближения Рождества, пора праздновать Рождество. Пора перестать делать покупки и устроить вечеринку. Каллен протиснулся сквозь толпу.

— Извините, пожалуйста. Полиция. Дайте пройти. Полиция. Осторожно. Будьте внимательны. Полиция.

Но в этот час, в этот вечер к полиции не относятся с уважением.

— Эй, поосторожней, мистер. Не видите разве, что тут дети.

— Эй, не толкайтесь.

— Стюарт, осторожно. Стюарт! Стюарт!

И наконец:

— Извините, сэр, — на этот раз эльфом оказалась блондинка. На груди у нее был приколот значок с именем Дон. — Вы должны вернуться в конец очереди.

Неожиданно все приняли его сторону:

— Все в порядке, милая. Он из полиции.

— Пусть проходит. Он из полиции.

Позади Дон была какая-то комната с несколькими дверями. Через каждую дверь, припомнил Каллен, который не раз бывал здесь, эльф проводит посетителей к Санте. Двери были деревянные, как и положено дверям, которые ведут в хоромы Сайты. Но ведь Санта живет на Северном полюсе, а там нет деревьев. Администрация магазина «Мейси» явно не продумала этот вопрос. На самом деле эти двери были скорее похожи на двери уборных.

Или, может быть, ему это просто показалось, потому что он внезапно захотел пописать.

— Есть какие-нибудь Санты, у которых сейчас перерыв, Дон?

— Перерыв? — вскрикнула Дон. Она тоже вспомнила все, что ей говорили о психопатах и маньяках, насилующих эльфов.

— Покажи мне, где они, Дон. А потом можешь снова заниматься своей работой.

Толпа снова начала возмущаться:

— Эй, приятель, чего лезешь без очереди? Почему это ты должен идти вне очереди? Мы уже сорок пять минут ждем. Сейчас наша очередь.

— Покажи мне, Дон, где они отдыхают. Не волнуйся. Не обращай внимания на этих людей.

— А…

— Покажи мне, Дон.

Она открыла одну из дверей, и они оказались в комнате, где Дон сразу же покинула его. Каллен осмотрелся и увидел Санту, сидящего на складном стуле и жующего сэндвич. На коленях у него лежала салфетка. Его красная шуба висела на крючке, белая борода, парик и усы лежали на скамейке, его подтяжки спущены. На нем была простая белая футболка. Он был высокий, длинноносый, с большим подбородком. Он вовсе не так уж стар — что-то под пятьдесят. Почти столько же, сколько было истекающему потом шизоидному психопату и маньяку, насилующему эльфов, который стоял перед Сантой и жадно глядел на сэндвич, потому что его живот был так же пуст, как был полон его мочевой пузырь.

— Добрый вечер, Санта, — сказал Каллен.

— Здравствуйте, — ответил Санта. — Вы работаете в «Мейси»?

— А, нет. Я…

— Коп? — еще один специалист по заканчиванию чужих фраз. Каллен грохнул бы его, если бы только был вооружен. А может, попросить у Санты пистолет?

— Тянул срок? — спросил Каллен.

Санта мрачно посмотрел на него и кивнул головой.

— Давно это было и далеко. Меня могут выгнать отсюда, если узнают, что я сидел. Не говорите никому об этом, ладно?

Каллен покачал головой:

— Слушай меня, Санта. Мне нужно…

— Гарри. Гарри Файн, — Санта вытер пальцы правой руки о салфетку, которая лежала у него на коленях, и протянул Каллену руку.

Каллен пожал ее:

— Джо Каллен. Есть какой-нибудь запасный выход из этого магазина, Гарри, может быть, через подвальный этаж? Я не хочу, чтобы меня видели.

Гарри Файн потер подбородок:

— Мне плевать, кто вас преследует, но перестрелки здесь допустить нельзя. Кругом дети.

— Я видел детей. Стрельбы не будет. У меня самого есть дети.

Взгляд Гарри Файна выражал сомнение. Санты тоже были наслышаны о всяких психопатах и маньяках. Однако он вздохнул и кивнул. Файн завернул остатки сэндвича в салфетку, заткнул бутылку с апельсиновым соком пробкой и встал со своего складного стула. Он поставил бутылку и положил сэндвич в небольшой шкафчик. Из глубокого кармана своих мешковатых штанов извлек ручные часы без ремешка, посмотрел, сколько на них было времени, положил часы опять в карман и пошел к двери, напротив той, через которую вошел Каллен. Он взялся за ручку двери и дал Каллену знак рукой, чтобы тот подошел.

Каллен подошел к нему.

— Ты сказал, что у тебя есть дети. Бывал здесь раньше?

— Там есть прилавок, где продаются открытки, — сказал Каллен, довольный тем, что его проверяют. — Открытки, на которых дети с Санта Клаусом.

Гарри Файн с облегчением посмотрел на него:

— Слева от прилавка проход к лифту, а справа — лестница. Там написано: выход. Но они не выпускают людей через него, потому что хотят, чтобы те шли через магазин. Эта лестница ведет вниз на улицу. Это точно. Может быть, там есть проход в подвальный этаж. Я не знаю, но это возможно.

Каллен положил руку на плечо Гарри Файна.

— Спасибо, Гарри.

Файн пожал плечами:

— Если мне потребуется помощь, где я могу тебя найти?

— Позвони в справочное бюро департамента полиции. Там знают, где меня найти.

Каллен взялся за ручку двери, потом отдернул ее:

— Да, вот еще что, Гарри. Я насчет своих детей. Я тут попал в один переплет, и у меня не было времени купить им рождественские подарки. У тебя есть тут кто-нибудь, кто мог бы купить и отвезти эти подарки?

— Может, есть, а может, и нет. Что тебе нужно?

— Мой сын хочет хоккейные перчатки. Я не знаю, что хочет моя дочь.

— Что ты хочешь, Джо?

Каллен подумал минуту.

— Моя дочь…

— Да?

— Много лет назад, когда ей было шесть лет — теперь ей четырнадцать, — моя дочка сочинила стихотворение: «Кто зажигает луну? Кто сделал звезды и солнце? Кто сотворил этот мир? Почему существуют коровы и мыши?»

Файн засмеялся:

— Почему существуют мыши?

— У меня есть близкий друг. Он тоже коп.

— Твой товарищ по работе? — спросил Файн.

— Не товарищ по работе, а мой начальник. Но он мой старый друг тем не менее. Он сделал что-то, чего я не могу понять, и я…

— Хочешь знать почему?

— Да.

Файн покачал головой:

— Ничем не могу помочь тебе. Это не мое дело. Ты должен это знать. Не хочу обидеть тебя, приятель, но это не мое дело.

— Да. Я думаю, что это не твое дело.

— У нас в магазине есть всякое дерьмо, которое любят люди, этого у нас хватает. Но ответы на вопросы? Извини.

— Хорошо. Я понял.

Файн ткнул Каллена в грудь:

— Эй, послушай, приятель. Ты пришел и задаешь мне вопросы. Я тебя не искал. Мне от тебя ничего не нужно. Так что давай вали отсюда.

— Счастливого Рождества.

— Если не считать нынешнего, — говорила Энн, — какое было самое плохое Рождество в твоей жизни?

— В 1976 году, — отвечала Мейбл Паркер, — мне тогда только что исполнилось тридцать лет, и я поехала в Аспен на две недели вместе с Гарри Гринштайном, доктором Гарри Гринштайном из нью-йоркского Корнельского медицинского центра. Он был очень красивый. Похож на Роберта Редфорда, только был брюнетом. Умный, обладающий чувством юмора, хорошо сложенный. Отличный лыжник и не пижон. У него только что закончился продолжительный роман с одной женщиной, с которой он познакомился в институте. Она вычислила каким-то образом, где он находится, и прибыла туда в середине первой недели нашего пребывания в Аспене и стала настаивать, чтобы он вернулся в Нью-Йорк.

Он поехал на два дня, сказав мне, что ему нужно срочно съездить по работе.

Пока его не было, я переспала с одним инструктором по лыжному спорту. Знаешь, как это было в семидесятых: если кто-то бросал тебя, ты тут же находила кого-то другого. Инструктора звали Скип Гейнс. Прошлым летом я видела его фотографию в одном из журналов. Теперь он стал звездой. В постели он был очень хорош.