Ньюмен нахмурился, затем его лицо оживилось.

— Репортер с телевидения. Раньше писала для журнала «Нью-Йорк». Нет, — он два раза щелкнул пальцами, — она писала для журнала «Город». Вы и она… а… — Ньюмен развел руками.

— Да, мы с ней в близких отношениях, — сказал Каллен. — Энн делала репортажи о Квинтине Давидофф, о той девушке, которую убило бутылкой, сброшенной откуда-то сверху. Стив Пул живет в доме, из которого предположительно была брошена бутылка. Он хотел использовать родителей погибшей девушки в своей компании по введению смертной казни. Энн знает, кто виноват в случившемся. Она не сказала мне, но я знаю, что она в курсе. В ее квартиру подложили бомбу. Погиб шофер, подвозивший ее. Это дело рук преступника или копа, связанного с преступниками. Или бывшего копа. Я в близких отношениях с Энн, я должен знать то, что знает она. Мессина хотел убрать меня по этой причине…

И еще одно: если Пул знал Свейл или Данте или обеих, тогда, возможно, они были у него в гостях. Здесь есть какая-то связь. Я… я уверен в этом.

Ньюмен медленно вращался в своем кресле. Он часто практиковал такое. Он гордился своим достижением, то есть тем, что мог вращаться так долго. Он хотел улыбнуться, гордясь своими успехами, но сдержался.

— Прежде всего хочу сказать, что я знал о жалобе Свейл. Маслоски информировал меня об этом. Во-вторых, Хриньяк — ваш старый добрый приятель. Для меня это ничего не значит. Уполномоченный домогается женщины-полицейского. Та подает на него жалобу. Ее дело исчезает. Он крадет его. Но он знает, что до тех пор, пока дама жива, ему грозят серьезные неприятности. Он находит преступника, которого по его вине не освобождают условно. Ему предлагается начать новую жизнь, например, в Коста-Рике или где-то еще, в каком-нибудь удаленном уголке земного шара. К сожалению, товарища по работе тоже придется замочить, равно как и подругу этой леди, с которой они на пару снимают квартиру. Все сходится. Зачем ввязывать сюда Пула, политику, смертную казнь?

Каллен понимал, что такая версия покажется логичной многим людям.

— А как насчет Мессины? Мессина искал меня. Мессина и Сэм Кокс. Я их не ввязывал в эти дела, они…

На этот раз Ньюмен ничего не ответил. Вместо этого он жестом третьесортного фокусника извлек из ящика письменного стола уличающую фотографию. Она была очень плохого качества, сделанная явно в домашних условиях, но тем не менее это была порнографическая фотография, на которой был изображен мужчина, член которого находился в состоянии эрекции. У него был небольшой живот и довольно дряблая кожа. Слава Богу, что на нем не было черных носков и черных туфель, как на мужиках в порнофильмах. На руке у него были часы с браслетом и золотое кольцо на пальце. Этим человеком, у которого, собственно, и времени-то не должно было остаться для подобных занятий — ведь у него работа и семья — был не кто иной, как уполномоченный департамента полиции города Нью-Йорка, капо ди тутти копов, Филип Уоррен Хриньяк.

Рядом с ним, широко расставив ноги, словно супергероиня из фильмов про Джеймса Бонда, стояла женщина, на которой были лишь черные чулки, туфли на высоких каблуках да кружевные перчатки. Правой рукой она держала Хриньяка за мошонку, а в левой руке у нее был пистолет 38-го калибра.

— Каллен?

«У Дженни Свейл есть подруга, с которой они на пару снимают квартиру, ее зовут Джо Данте, — сказал Хриньяк Каллену, когда они сидели на скамейке возле его кабинета, — она работает в студии звукозаписи, и я не знаю точно, где она находится. Где-то в районе Пятидесятой улицы. Маслоски знает точный адрес, тебе следует поговорить с ней».

— Каллен!

Действительно, у Свейл была подруга. Она работала в студии звукозаписи, которая находилась на Пятидесятой улице. Да, он поговорил с ней.

— Каллен!

Каллен взглянул на Ньюмена:

— Да, сэр?

Ньюмен поднял руки вверх и тотчас опустил их.

— Не называйте меня «сэр». Я весьма сожалею. Я хотел бы, чтобы у меня не было этой фотографии. Она лежала в ее комнате, в книге «Шедевры искусства западного мира» или что-то в этом роде. Хриньяк знает, что эта фотография у меня. Он… а, он несколько смущен. Что он может сказать на это? Это не доказательство того, что он грохнул ее. Это не доказывает, что он причастен к убийству Дженни Свейл. Я просто хочу сказать… что весьма сожалею.

Каллен поднес фотографию к глазам. Все в ней — ее белокурые волосы, обрамляющие лицо, как шлем девы-воина, ее голубые глаза, ее высокая фигура — все это… Нет, это была не Джо Данте.

Дурак, хотел сказать он Ньюмену. Ведь ты же тертый старый коп. Ты раскрыл тысячу преступлений. О тебе написаны книги, и ты не видишь, что это не Джо Данте, а подставное лицо, женщина, похожая на нее, брюнетка в парике. О, Ньюмен. Что с тобой?

Он хотел сказать ему: Ньюмен, разве ты не видишь, что это подделка? Ребенок мог бы распознать это. Ты что, ослеп, Ньюмен?

Каллен бросил фотографию на стол Ньюмена.

— Где он познакомился с ней? — это был любимый вопрос его бывшей жены Конни Каррера, да и Энн любила спрашивать о том, где и как люди знакомятся. Каллен же считал, что как и где знакомится мужчина с женщиной, не имеет никакого значения. Куда больше его интересовали всякие фантазии на тему знакомств и всяких там любовных дел. Он фантазировал, например, на тему своей женитьбы на Джо Данте. Джо Каллен и Джо Данте — интересная пара.

— Одна фирма делала фильм о работе полиции. Рекламный фильм, — сказал Ньюмен. — Она работала над ним, а Хриньяк записывался на нем. Там они и познакомились — в студии звукозаписи.

Каллен смотрел на свои колени. Они были согнуты. Штаны в этом месте были в складках. На его ногах были туфли.

— Энн Джонс однажды рассказывала мне историю про то, что когда ей было девять или десять, она вошла в кабинет своего отца, который сидел за столом и рассматривал фотографии.

Ньюмен кивнул. Нет, не так, как кивал этот самоуверенный болван Колавито. Ньюмен кивнул, выражая этим кивком свое нетерпение.

— Хорошо. Он рассматривал фотографии. Что дальше?

— Она взяла одну из фотографий, на ней была девушка в бикини. Энн была поражена. Она догадалась, что у ее отца есть подруга. Что ей было делать? Следовало ли ей рассказать об этом матери, брату, тете или дяде? Она не знала, что делать, и в конце концов никому не сказала про это. Она просто забыла. Через несколько лет она купила открытку и увидела на ней ту же красотку, что и на фотографии в кабинете ее отца. Оказывается, это была просто какая-то известная актриса или что-то в этом роде.

Ньюмен засмеялся. Затем вздохнул и покачал головой:

— Нет, Каллен. Эта фотография…

— Самая что ни есть настоящая, — сказал Бобби Колавито, открывая дверь и входа в кабинет Ньюмена. — Там внизу, Каллен, твоя подруга.

Энн? Здесь?

— Какая подруга?

— Маргарет… как же ее фамилия, — сказал Колавито.

Маргарет?

— Маргарет М…

— Моррис. Ты лучше поспеши. Дела у нее плохи. Кто-то ранил ее.

— Маргарет?

— Слушай, Каллен, прекрати все время повторять это имя и давай шевелись.

На лестнице Колавито сказал:

— Она что, живет здесь поблизости?

— Маргарет? А, да. Кажется, она живет в Челси.

Это было совершенно неинтересное место, и вот, оказывается, кто жил там.

— Ага. Так вот почему она голая. Раненая и абсолютно голая.

— Джо?

— Мэгги, не надо разговаривать.

— Нет, мне нужно сказать.

— Не надо. Тебе нужно отдохнуть.

— Там, в квартире, Элвис.

— Элвис Полк? В твоей квартире?

— Он мертв. Или серьезно ранен.

— Он вооружен?

— Что?

— У него есть пистолет?

— Я… он… у него был пистолет.

Каллен стоял на коленях на мраморном полу вестибюля, а Ньюмен уже кричал и звал кого-то. Он повернулся вновь к Маргарет, протянул к ней руки, как бы пытаясь защитить ее — в первую очередь от Колавито, который вился рядом, как стервятник. От двери, через которую она вошла, и до самого места, где она лежала, пол был залит кровью.