И она стащила книгу и, по-видимому, уничтожила, но Каллен нашел другой экземпляр, в твердой обложке, который имелся в библиотеке госпиталя, где «Схватка со смертью» таинственным образом обитала среди разных детективов. Он читал и читал ее снова, до тех пор, пока не перестал казнить себя за то, что случилось, хотя и не избавился полностью от чувства вины за смерть своего верного друга. Для того чтобы не ощущать глубину потери, нужно было выпить несколько бутылок пива.

— Без дураков, Джо? — повторил Пул.

— Без дураков.

Пул прикоснулся рукой, на которой была надета детская перчатка, к своей груди.

— Сегодня утром я был на похоронах Дженни Свейл. Я еще там хотел поговорить с тобой, но как-то не получилось. Хочу воспользоваться случаем и поговорить с тобой сейчас. Ты не наткнулся на меня, я специально встал на твоем пути… Я знаю, что делать, Джо. Я хочу отомстить за убитых. В память о них, во имя Бога и совершенно бескорыстно. На этот раз смертная казнь пройдет. Это точно. Только нужно, чтобы они были чисты перед законом — Тодд и Свейл. Ты понимаешь, о чем я говорю? Если выяснится, что они связаны с преступным миром, тогда все мои усилия будут сведены на нет. Я буду иметь дурацкий вид. Понимаешь? Поэтому я хотел бы знать, как обстоят дела. Меня не интересуют подробности, черт возьми. Нет, не то. Просто позвони мне и скажи: «Отвали, Стив. Тут пахнет жареным, и ты можешь обжечься». Вот и все, что мне нужно. Буду тебе весьма обязан и отвечу услугой за услугу. Расслабься, приятель. Выздоравливай. Ты ходишь на массаж? У меня отличная массажистка — Лилиана Вайсберг, — наполовину гаитянка, наполовину израильтянка. У нее золотые руки. Ее телефон есть в справочнике. Можешь сказать ей, что ты от меня. Чао, крошка. Еще увидимся.

Без дураков? Только не это. Где-то он уже такое слышал. По телевизору, по радио? Да. Джордж Буш. Похоже на его манеру говорить. Клиповая манера разговора, как ее окрестил какой-то журналист. В «Таймс» или «Ньюсуике» — в одном из этих двух журналов. Забавно.

Один из телохранителей Пула был похож на жокея. Невысокий и сильный, он покатил кресло Пула по мокрому снегу. Тот парень, о котором говорил Ник Альберт — с головой, как бильярдный шар, с большими усами, — пошел следом за ними.

— Вы Ларри? — спросил его Каллен.

— А? — спросил здоровый парень.

— Гарри? — Каллен щелкнул пальцем, притворяясь, что вспоминает имя. — Гарри, э…

— Меня зовут Джерри, друг, — сказал здоровый парень, приблизив свое лицо к лицу Каллена и дыхнув на него запахом плохого кофе и орешков. — Не знаю, какого черта тебе от меня нужно, но зовут меня Джерри, друг, — он взглянул на свое отражение в зеркале вдовьего автомобиля и вразвалку пошел прочь.

— Джо.

Каллен вздрогнул.

— Конни. Что случилось? Все нормально?

Конни, явно нервничая, смотрела на него.

— Пошли со мной. В твоем распоряжении всего пять минут.

— Примите мои соболезнования, — сказал Каллен.

Анита Тодд сказала:

— Мне очень нравятся Энн и Конни. Вы счастливый человек, потому что рядом с вами две такие отличные женщины. Я думаю, Лютер не был таким счастливчиком. Ему не везло с теми сучками, с которыми он путался после нашего развода.

Скрючившись на заднем сиденье вдовьего автомобиля, он сидел лицом к Аните, которая, почти не отрывая сигарету от губ, делала быстрые затяжки, как подросток, курящий тайком. Сидя в автомобиле, пахнущем дезодорантом и ментолом, Каллен чувствовал себя так, будто не Анита должна была рассказывать ему что-то, а он — ей. Если Анита Тодд говорила с Конни и Энн о том, что беспокоит ее, что тревожит в Лютере, то и они наверняка рассказывали ей, что волновало их, и о том, что заставляло переживать за Каллена. Через минуту она начнет его допрашивать.

— Спасибо вам за то, что нашли время поговорить со мной, миссис Тодд. Я просто…

— У вас просто есть ко мне несколько вопросов. Я знаю. Вы можете называть меня Анита, сержант. Или, вероятно, вы не можете это делать, пока не узнаете, что Лютер не был связан с преступниками?

Вдова Лютера была подтянутой женщиной невысокого роста. Она говорила низким горловым голосом и напоминала Каллену Эрну Кирш, с которой он не виделся уже много лет.

— Был он связан с преступниками, сержант?

При ведении расследования существовало правило (Конни Каррера утверждала, что именно из-за этого Каллен пошел работать в полицию, обсуждая эту тему с Энн Джонс, Анитой Тодд и со всеми женщинами, говорящими по-английски), в соответствии с которым вы не должны отвечать на подобные вопросы, вы должны сами спрашивать.

— Были ли женщины, мужчины, полицейские, гражданские лица, был ли кто-то, кого Лютер знал, с кем он разговаривал по телефону, от кого получал письма, были ли среди этих людей такие, которые казались вам подозрительными?

Анита Тодд начала отрицательно качать головой еще до того, как он закончил свой вопрос.

— Лютер был большим ребенком. После нашего развода он переехал к своим родителям. Вот они, посмотрите, высокие мужчина и женщина, садятся в машину. Они хорошие люди, но избаловали Лютера до невозможности. Он ничего не мог делать, не спросив предварительно их разрешения. Один придурок как-то раз попросил его закрыть глаза на какие-то махинации, которые хотел провернуть, предложив хорошо заплатить за это. Лютер извинился и позвонил маме. Если Лютер как-то был связан с преступным миром, то я — Дженни Фонда.

Каллен с трудом подавил улыбку.

— Сегодня утром я видел вас на похоронах Дженни Свейл. Я не обнаружил там подругу Дженни, с которой они снимали квартиру. Вы знакомы с ней? Ее зовут Джо Данте.

Анита покачала головой. Она обхватила себя руками еще крепче и стала делать еще более быстрые затяжки. Она не очень-то слушала то, что говорил Каллен, и смотрела в окно. Вид у нее был задумчивый. Каллен проследил за ее взглядом и увидел свое начальство. Они стояли рядом друг с другом, образуя круг. Глава департамента Рут, начальник детективов Абруцци, Каммингс (известный под прозвищем «коротышка») из отдела по борьбе с террористами, Аппелгейм из районной полиции Квинс, первый заместитель уполномоченного Сюзи Прайс, Мартин из отдела по связям с общественностью, Хриньяк. Никакой особенной иерархии в этой группе не наблюдалось. Со стороны могло показаться, что они собрались, чтобы обсудить, у кого более элегантное пальто — у Рута или Абруцци. (У Абруцци пальто было с поясом. На плече у него висела рация, и он болтал с кем-то, кто находился черт знает где.) Невдалеке маячил Брауерман, телохранитель Хриньяка.

«Почему здесь находится представитель отдела по борьбе с терроризмом?» — подумал Каллен. Коротышка Каммингс как-то не вписывался в общую картину. Потом он опять начал задавать себе вопрос: где могла быть Джо Данте? Ведь она сказала ему: «Завтра. Пожалуйста». Ведь она сказала ему, что есть один человек, и если она увидит его на похоронах, покажет его Каллену, после чего будет чувствовать себя лучше. Она хотела именно показать его ему, а не назвать его имя. Она попросила проявить к ней снисхождение, а полицейские не должны проявлять снисхождения. Джо Данте уверяла его, что не врет, пытаясь выиграть время и доказать, что она не собирается исчезать. Разве она не сказала ему: «Завтра. Пожалуйста»?

Все еще наблюдая за своим начальством, стоящим кружком, Каллен увидел, что Хриньяк вышел из группы, после чего она распалась и превратилась в цепь. Хриньяк направлялся к автомобилю Аниты, чтобы выразить ей свои соболезнования или отругать Каллена за то, что тот лезет к ней со своими делами, когда у нее такое горе. Он же говорил ему: «Ты профессионал, действуй так, как будто это обычное расследование».

Мотор вдовьего автомобиля был выключен, и Каллен не мог открыть окно, поэтому открыл дверцу и вышел навстречу Хриньяку. Если Хриньяк подошел, чтобы выразить свои соболезнования Аните, то он оставит их наедине. Если же хочет отругать его, то они должны быть только вдвоем.