Тогда Чарли позвонил в ЦРУ и попросил о первой услуге личного характера. Билл Кейси недавно умер от опухоли головного мозга. Его преемник Уильям Вебстер унаследовал отношения с Уилсоном, не омраченные воспоминаниями о первоначальных трениях между конгрессменом и Агентством. Теперь Уилсон был полноправным партнером, который мог звонить в любое время и давал советы по любым вопросам, связанным с Афганистаном, а также разрешал большинство проблем ЦРУ в отношениях с Конгрессом.

По всем внешним признакам Чарли был начальником оперативного пункта ЦРУ в Капитолии. Впоследствии, когда он возглавил подкомиссию по надзорным вопросам, выявляющую злоупотребления в сфере разведки, то сразу же позвал своих друзей из Лэнгли отпраздновать это событие. За ланчем новоиспеченный председатель торжественно объявил: «Итак, джентльмены, лиса находится в курятнике. Теперь можете делать, что хотите».

Такая бравада была типичной для Уилсона, но обитатели седьмого этажа Лэнгли знали, что они всегда могут рассчитывать на него. Когда ЦРУ пользовалось дурной славой, никто не осмеливался занимать такую агрессивную позицию, как Уилсон, и руководители Агентства были глубоко признательны ему. Поэтому, когда Чарли уединился с директором и его заместителем Бобом Гейтсом, им было трудно отказать ему в единственной просьбе. Он хотел, чтобы они помогли ему доставить съемочную группу «60 минут» в Афганистан.

Ни Вебстер, ни Гейтс, ни все остальные, к кому обращался Уилсон, не считали это удачной идеей. Чиновники из Госдепартамента и Агентства по международному развитию пришли в ужас, а Аннелиза настойчиво уговаривала Чарли отказаться от поездки. Пакистанцы, неприязненно относившиеся к любой огласке, не испытывали никакого интереса к его инициативе. Но Зия уль-Хак, как и все остальные, не мог отказать человеку, который сделал для него больше, чем любой другой иностранец.

Питер Хенниг, оператор программы «60 минут», был ветераном, который занимался съемками по всему миру, все видел и везде побывал. Но в мае 1988 года, в середине первого дня съемок Чарли Уилсона в зоне боевых действий, он осознал, что никогда не видел политика, который пользовался бы таким почетом в опасных и необычных обстоятельствах.

Экзотические сцены начались сразу же после того, как они пересекли границу. Из ниоткуда возникла почетная стража моджахедов на гарцующих конях, очень похожих на персонажей исторического кинофильма. Всадники повели Чарли и членов съемочной группы по маршруту, впоследствии названному «афганской тропой Хо-Ши Мина». В авангарде и арьергарде каравана пять стрелковых групп со «Стингерами» осуществляли воздушное прикрытие от советских штурмовых вертолетов. Двести вооруженных до зубов моджахедов сопровождали их, пока они ехали через территорию, напоминавшую лунный ландшафт. Когда они прибыли в Али-Кель, первый гарнизонный городок, освобожденный от захватчиков, целая толпа воинов ислама высыпала навстречу и приветствовала конгрессмена, выходившего из машины.

Хеннинг шел позади и вел съемку. Командиры предложили Хеннингу отправиться в форт, где русские оставили на столе открытую бутылку, наполовину разлитую по стаканам. Они хотели, чтобы их покровитель увидел, как быстро бежали неверные, спасая свою жизнь. Вдруг Уилсон рассмеялся глубоким, рокочущим и заразительным смехом. Моджахеды посмотрели на американцев, облаченных в их национальную одежду, и тоже захохотали.

Но самым странным для Хеннинга было то, как афганцы относились к конгрессмену, словно он был одним из полевых командиров. Снаружи моджахеды собрали поразительную коллекцию оружия, полученного от ЦРУ Они аккуратно выложили предметы огромным полукругом. Каждый раз, когда конгрессмен подходил к следующему образцу, они делали несколько выстрелов из пулеметов калибра 12 и 14,5 миллиметров, многоствольных ракетометов, минометов и «Эрликонов». Они неизменно попадали в мишени и приветствовали каждый успех громогласным восклицанием «Аллах акбар». Уилсон, триумфально потрясавший кулаком, присоединился к стрельбе и к боевому кличу джихада.

Оператор живет тем, что он видит через линзы объектива своей камеры, и в этой поездке Хеннинга не покидало ощущение, будто он напал на золотую жилу. В какой-то момент конгрессмен позировал на вершине горы, выжженной напалмовыми бомбами, и тут словно по волшебству появились афганцы в тюрбанах и шерстяных фуфайках, несущие большие подносы с цыплятами и бараниной, стопками плоских афганских лепешек, горками риса и кувшинами йогурта. На земле расстелили длинную цветную ткань, похожую на восточный ковер. Двадцать полевых командиров с патронташами на груди расселись перед почетным гостем, положив автоматы рядом с собой. Стрелки со «Стингерами» следили за небом, пока Уилсон спокойно пировал вместе с афганцами. Хеннинг не осмелился прекратить съемку, чтобы поесть.

Когда Уилсон выпустил пулеметную очередь в мишень, установленную на горном склоне, и моджахеды испустили победный клич, оператора охватило чувство дежавю. После того как конгрессмен оседлал белого коня, до Хеннинга наконец дошло, что все это время он вспоминал Лоуренса Аравийского. С этого момента он не мог отделаться от мысли, что снимает кинофильм для Голливуда.

Питер Хеннинг не имел понятия, насколько точным окажется его предчувствие. На самом деле живописные сцены для передачи «60 минут» были мастерски организованы невидимой рукой Милта Вердена.

Когда конгрессмен прибыл в Исламабад, Верден сообщил ему, что подготовил съемочный график. Двое оперативников, несмотря на запрет пересечения границы для американцев, уже проверили территорию предстоящих съемок и убедились в отсутствии противопехотных мин. Именно Верден предложил выложить огромный полукруг из разных видов оружия для показательных стрельб и расставил вдоль дороги дымящиеся советские танки. По словам Уилсона, начальник оперативного пункта говорил с ним как заправский режиссер-постановщик. «Чарли, ты не поверишь, как свирепо будут выглядеть моджахеды», — сказал Милт.

Вечером перед поездкой в Афганистан Верден присоединился к Уилсону за ужином в штаб-квартире генерала Ахтара. Здесь, в присутствии группы пакистанских чиновников, шеф разведки провел официальную церемонию и назначил Уилсона почетным фельдмаршалом армии Пакистана. Потом Ахтар подарил Чарли превосходно подогнанный мундир с медалями и аксельбантами. Он поблагодарил конгрессмена за службу не только в интересах Пакистана, но и ради свободы во всем мире. Было лишь одно условие: Уилсон не должен носить свой мундир на территории Пакистана. На прощание Ахтар пожелал ему удачи в завтрашней поездке.

На следующее утро с первыми лучами солнца джип «Тойота-Лэнд-крузер», набитый людьми, похожими на моджахедов, подъехал к главным воротам американской дипломатической миссии. Охранники пропустили автомобиль; даже в афганском наряде они узнали генерала Дженджу, который теперь руководил пакистанской частью операции ЦРУ в Афганистане. Автомобиль Дженджи проехал мимо кустов бугенвиллеи к резиденции посла и стал терпеливо дожидаться конгрессмена.

На военной авиабазе генерал отвел Уилсона в служебное помещение и предложил ему на выбор несколько головных уборов. Чарли отверг тюрбан, в котором он был похож на клоуна, и довольствовался белой пуштунской шапкой с плоским верхом. Он подумал, что со стороны Милта было очень предусмотрительно позаботиться о его гардеробе, но начальник оперативного пункта проявил бдительность и в другом, более важном вопросе. В тот вечер он организовал спутниковое наблюдение за перемещениями советских войск по другую сторону границы. В докладе сообщалось, что в окрестностях Али-Хеля все спокойно, и можно не опасаться столкновения с противником. Тем не менее Зия уль-Хак отдал приказ пограничным частям пакистанской армии находиться в состоянии полной боевой готовности, пока Уилсон и его американские друзья будут в опасной зоне. Эскадрилья перехватчиков F-16 выдвинулась на взлетную полосу с работающими двигателями. Спасательные группы на вертолетах тоже были готовы в любой момент подняться в воздух.