Тэчер поднял голову:

— Да неужели ты не можешь обойтись без этого типа! Мало тебе своих бед, что ли? Он наверняка подсунул тебе какого-то проходимца, и теперь ты вообще не выкрутишься! О господи, ну когда ты, наконец, научишься распознавать этих красных?

— И вовсе он не проходимец! — возмущенно воскликнула Фейс. — Он работает в фирме Стерлинга, Харди, Хатчинсона и Мак-Ки!

— Ого! — удивился Тэчер. — Оказывается, ты важная птица, раз эта фирма берется тебя защищать. Ведь чтобы такие звезды взялись за дело, оно должно быть и впрямь не шуточным. Как это ты сумела заинтересовать их, просто не понимаю. — Он помолчал, разглядывая ее при свете наступающего дня. — Придется повнимательнее приглядеться к этому Чэндлеру. Такой любезный молодой человек и так интересуется моей женой! Уж я рассмотрю этого типа, будьте уверены…

Он повернулся к ней спиной и тут же заснул.

Как только кончился рабочий день, Фейс поспешно вышла из канцелярии и, взяв такси, помчалась домой, чтобы успеть переодеться до прихода Чэндлера. К ее удивлению, Тэчер уже был дома: когда она пришла, он наливал в стакан виски из графина.

Он потер нос, делая вид, будто озадачен.

— М-да, — сказал он, — оказывается, ради какого-то Чэндлера можно и домой прийти вовремя.

— Но ведь это очень для меня важно, — холодно возразила Фейс. И все-таки покраснела.

Прохладный душ несколько успокоил ее, помог утишить волнение, снедавшее ее весь день. При всем желании честно разобраться в себе, она так и не могла решить, откуда у нее это смятение: от того ли, что она обеспокоена происходящим, или от того, что брак ее оказался таким неудачным? Как бы то ни было, ома призналась себе, что одевается для Чэндлера и только для него, интересуясь им не как адвокатом, а как мужчиной.

Пока Фейс переодевалась, Джини, игравшая во дворе, раз десять вбегала в комнату со своим щенком.

— Мамочка, — сказала она наконец, — мне скучно. Никто со мной не играет. — И она надула губки.

Фейс подозвала ее и, поцеловав, шепнула:

— Обожди, мы что-нибудь придумаем. Пойди скажи Донни, чтобы она приготовила тебе ванну. А потом можешь попудриться маминой большой пуховкой. Хочешь?

— Ох, мамочка! — Джини просияла и выбежала из комнаты.

У Фейс от слез горели глаза. Ей почему-то вспомнились слова Вергилия: «…lacrimae rerum»[11]. Она выкупала Джини, приготовила ее ко сну и надела вечернее платье.

Когда Фейс спустилась в гостиную, Тэчер поднял голову и взглянул на нее.

— Ты великолепно выглядишь, дорогая, — сказал он, помешивая кусочки льда в высоком стакане. — Просто великолепно. Я уж и не помню, когда ты так выглядела.

— Тэчер, — сухо сказала она, пропуская мимо ушей его слова, — я бы очень просила тебя подождать с коктейлями до прихода гостя. — Увещевать Тэчера было бесполезно, она знала это, но надо же было что-то сказать.

— О, не беспокойся, на его долю хватит. Об этом я позабочусь.

— Прошу тебя, Тэчер, — умоляюще сказала она, — не будем ссориться.

Углы его губ опустились.

— А разве мы ссоримся? — с наигранным удивлением спросил он и, затянувшись сигаретой, выпустил дым через ноздри.

Фейс в самом деле выглядела отлично. Она поняла это по глазам Дейна Чэндлера, когда он, здороваясь, пожал ей руку. Он никогда еще не видел ее такой. На ней было воздушное летнее платье цвета «шартрез», с глубоким вырезом, необычайно элегантное и строгое. Цвет платья выгодно оттенял теплый оттенок ее загорелой кожи; русые волосы казались золотисто-рыжими, а темные, как изюмины, глаза стали совсем черными. Ей приятно было сознавать, что она так удивительно хороша. Голос ее звучал мягче, ниже обычного, обогатился тысячей новых тонов. Она интуитивно почувствовала, что Тэчер сразу понял все — и власть, которую имеет над ней Чэндлер, и ее волнение.

— Добрый вечер, миссис Вэнс, — сдержанно сказал Чэндлер. И она была благодарна ему за это, благодарна за его несколько официальный, подчеркнуто вежливый тон.

— Мы так рады, что вы собрались к нам, мистер Чэндлер, — сказала она. Ни разу в присутствия Тэчера они не сбились с официального тона, ни разу не изменили ему. Видимо, Чэндлер раскусил Тэчера Вэнса.

Тэчер, со своей стороны, отлично играл роль хозяина. Он был похож на избалованного ребенка, который умеет хорошо вести себя на людях. К нему вернулось обаяние прежних лет. «Сознательно или бессознательно, — подумала Фейс, — он делает все, чтобы доказать свое превосходство над Дейном Чэндлером».

— Как насчет виски без содовой, Чэндлер? — спросил Тэчер гостеприимно, но не без покровительственной нотки в голосе. — Я на один бокал опередил вас, так что вам придется выпить двойную порцию. — Он наклонил графин над бокалом Чэндлера и перелил через край. Ясно было, что он успел выпить не одну порцию.

Чэндлер весело улыбнулся.

— Я думаю, для начала это неплохо. — Он не торопясь отхлебнул из бокала, явно не собираясь выпить его залпом.

— Я смотрю, у вас на груди орел, — заметил Тэчер, кивая на значок ветерана войны в петлице белого смокинга Чэндлера. — Где вы служили?

— В главной судейской коллегии.

— А, штабист!

— К сожалению, да. Мне так хотелось повоевать с автоматом. Но приказ есть приказ. Пришлось подчиниться.

— А вот мне довелось понюхать пороху, — сказал Тэчер, бахвалясь, как мальчишка. — На флоте, вот где всегда жарко. Даже штабным крысам приходилось вылезать из своих нор и помогать. Да, флот — великая сила!

— Так утверждают представители флота, — сдержанно и чуть суховато заметил Чэндлер.

— Не поймите, пожалуйста, меня ложно, — продолжал Тэчер, делая большой глоток из бокала, — но уж вашингтонских чинуш я ни за что не стану защищать! Я-то знаю, что они делали во время войны!.. — Он помрачнел, и на лице его появилось ревнивое выражение, знакомое Фейс по тем временам, когда он приезжал на побывку домой и выговаривал жене за плохое поведение в его отсутствие. — Так, значит, вы были в Вашингтоне всю войну? — продолжал он, как бы подытоживая некоторые свои мысли и глядя в упор на Чэндлера.

— Все время. И каким же бесконечно долгим показалось мне оно!

— А вы встречались с моей женой? — вопрос прозвучал внезапно, как взрыв.

Чэндлер ответил на взгляд Тэчера невозмутимо спокойным взглядом.

— К сожалению, нет. Если бы не деятельность некоей гнусной комиссии, боюсь, мы никогда бы не встретились.

В ответе Чэндлера Фейс почудился какой-то скрытый намек; неожиданно Тэчер смутился. Он повертел стакан, потом неловко поставил его и принялся рыться по карманам в поисках сигарет, хотя целая пачка лежала на кофейном столике перед его носом.

Когда Тэчер принялся похваляться своей службой во флоте, Фейс еле удержалась от смеха. Ведь он так ненавидел и презирал эту службу. Сначала она была для него сущей забавой, а потом так ему опротивела, что он из кожи вон лез, лишь бы уволиться оттуда, но тщетно.

Они были женаты тогда всего полтора месяца, и отношения их казались поистине идиллическими. Как-то в воскресный день они отправились на прогулку, надеясь, что солнце и чистый воздух освежит их после вечеринки, где они побывали накануне. Они переходили через Рок-Крик по горбатому Коннектикутскому мосту, украшенному дремлющими каменными львами, как вдруг навстречу им попался приятель Тэчера.

— Вы слышали это дурацкое сообщение по радио? — громко закричал приятель, хотя они были совсем рядом. И не дожидаясь ответа, выпалил: — Японцы разбомбили американский флот! Рузвельт созывает объединенную сессию конгресса. Война!

Никогда не забыть Фейс, какое впечатление произвела на нее эта новость: дыхание вдруг перехватило, как у человека, который идет ко дну. Фейс крепко ухватилась за руку Тэчера, а он даже не взглянул на нее. На следующее утро Тэчер подал заявление с просьбой зачислить его во флот.

Когда он сообщил об этом Фейс, она с удивлением спросила: