Нервные, разбросанные образы у Вадима Шершеневича объединены психологией урбанизма, а образы Востока и Корана у Александра Кусикова объединены каким-то неосуфизмом (особенно в его «Коевангелие-ране» и «Аль-Кадре»).
Единство троп — это их полное единообразие. Но, конечно, единообразие троп не может быть однообразием троп. Однообразие троп бывает только у плохих мастеров, которые из-за отсутствия новых тем и новых подходов к старой теме начинают сравнивать какой-нибудь зрачок то с одним, то с другим, то с третьим (и так до бесконечности, до тошноты), или какую-нибудь луну то с гусем, то с уткой, то с лебедем или то с головой, то с волосами, то с глазом, то с ухом, то с носом, со ртом (и так без конца, чуть не на всю жизнь).
Итак:
Для современного художника слова нужны:
1. Максимальное количество троп, когда буквально в каждом слове заключена тропа.
2. Бойкот вымирающих видов троп, троп-дегенератов.
3. Обязательная новизна и оригинальность каждой тропы.
4. Политропизм и монотропизм.
5. Конкретный образ вместо абстрактного образа.
6. Единство троп.
Но все-таки имажинизм профанам будет казаться условной транскрипцией, какой-то проповедью говорить каждое слово обязательно с ужимкой.
Ипполит Соколов
Имажинистика. Орднас, 1921.
Имажинизма основное
Основа литературной школы, как и всякого направления в искусстве, принцип формальный: определенный творческий метод. Принцип тематического объединения — сельская поэзия, урбанизм, пролетарская поэзия — случайный второстепенный элемент литературной школы, так как прежде всего поэт есть мастер.
Для поэта, как и для всякого мастера, прагматически существует только форма. Дело воспринимающего находить содержание в произведении искусства…
Методом имажинизма в поэзии является композиция образов, фоном для которой служит творческая интуиция, творческий инстинкт мастера.
Важно не одно только количество нагроможденных в беспорядке образов, как это часто бывает у наших многочисленных последователей и подражателей. В произведениях наших вместо механической смеси образов их химическое соединение, некий организованный сплав.
Для иллюстрации один пример из химии. Формула сернистой кислоты H2SO3. Прибавьте один атом кислорода, получится H2SO4 — формула серной кислоты. Как видите, только от одного лишнего атома кислорода получилась серная кислота, тело, обладающее иными качествами, чем сернистая кислота. Итак: количество при известных условиях переходит в качество.
Нечто подобное наблюдается и в области поэзии. Стихи А. Пушкина, стихи символистов или футуристов построены, как ряд силлогизмов, как рассуждение или повествование с определенной фабулой. Случайное присутствие нескольких образов в стихотворении не изменяет основы его. Основа, представляющая из себя логическую цепь или развитие определенной фабулы, совершенно иная, чем в имажинистической поэзии.
Итак: имажинизм явление новое по существу.
Поэзия имажинистов по своей форме близка к некоторым новейшим частушкам русским и татарским. Сходство заключается в том, что ряд впечатлений внешнего мира и ряд внутренних переживаний фиксируется слагателем частушки без всякой логической связи. Эти разрозненные лепестки и клочья листьев соединяет определенное лирическое волнение поэта, вовлекая их в сферу свою.
Иллюстрирую татарскими частушками:
Отвори в саду ворота,
Чтобы солнце охватило цветы.
Глазами смотрю на всех,
А сердце видит тебя одного.
Или:
В чугунном котле
Варится наша пища.
Птице не залететь туда,
Где побывает солдатская голова.
Как видите, здесь тот же алогизм, как и в поэзии имажинистов…
Кроме того, поэзия имажинистов насыщена до предела образами, в частушках такой насыщенности не наблюдается.
Основное в поэзии — композиция образов. Весь прочий материал поэзии — евфонию, ритм — мы считаем второстепенным, подчиненным композиции образов.
Естественно: мы отвергаем существующий метр и ритм…
Ритм должен выявлять соответствие и взаимоотношение образов.
Определенная, в течение многих столетий сложившаяся строфика не только не обязательна, но убийственна для поэта. Для каждого произведения следует найти особое, свойственное духу данного произведения строфическое настроение.
Произведение, созданное в тех строфических формах, какие поэт изобрел для данного словесного организма, живой цветок. Произведение в форме сонета или рондо, цветок гербаризированный.
Едва заметное музыкальное касание одного слова о другое дает воспринимающему больше, чем фанфары старых точных рифм.
Особым покровительством имажинистов пользовались до сих пор рифмы составные и обратные, рифмы и ассонансы на разноударные слова.
Значительное внимание уделяется также амебам, которыми изобилуют наши стихи.
Из существенных свойств современной поэзии с неизбежностью вытекает смерть глагола: поэзия образна, глагол безличен, поэтому глаголу нечего делать. Иногда в конструкции фразы глагол отсутствует, и вы чувствуете только аромат отсутствующего глагола. Или ощущаете привкус глагола, которого не существует в языке, который следует еще изобрести.
Есть уже несколько произведений, написанных без единого глагола. Глагол у имажинистов в роли жалкого приживальщика: если он присутствует, его почти не замечают. Отсутствует — о нем мало беспокоятся. И только иногда, в хорошем расположении духа, считают нужным снизойти до него…
В имажинизме природа лирики совершенно изменилась. Лирика утратила старую форму: песенный лад и музыкальность.
Лирическое волнение, как текучая лава, по выходе из вулкана — души поэта — застывает: рождается образ.
Появился новый вид поэзии — некий синтез лирического и эпического.
Чистая лирика, как понимали ее раньше, умерла. Эпос давно умер. Кризис драмы окончился ее смертью.
Жива только лирика. Есть только новая форма лирики. Эпос и драма, если они хотят жить, должны найти новые формы.
Мы предвидим в общих чертах те формы, какие примет новый эпос и драма.
Эпос следует вбросить в прозу. Причем в прозе главное — это развитие фабулы сложной и многообразной. В прозе характер события или героя выявляется в процессе головокружительной кинематографической смены фактов…
В драме слово должно играть второстепенную, чисто служебную роль. Следует дискредитировать торжество литературы в театре, слово подчинить свободному жесту актера…
Отдаленный источник формы подлинного драматического искусства: русская народная драма и commedia del’arte.
Вещи, чуждые друг другу, вещи, находящиеся в различных планах бытия, поэт соединяет, одновременно приписывая им одно действие, одно движение. Рождается многоликая химера.
Отвлеченное понятие облекает в плоть и кровь: выявляется образ нового существа, которое предстает, как видение, как галлюцинация осязания. Преследует вас как «безумья пес».
Поэт и жизнедатель и убийца: он сам выбирает или тот или другой путь.
Мечтой художника химеры взнесены на высоту. И в тишине и в холоде безлюдья они окаменели.
Мы, имажинисты, сбросили с высоты каменных химер, и вот они в дневном свете корчатся на городской площади, удивляя и шокируя зевающую толпу…
