Подходил к концу декабрь, и на улице лютовал мороз. «Не иначе как за сорок», — решил Саша. Заметив извозчика, подошел, отстегнул меховую полость, прикрывавшую легковые санки, и усадил Ольгу. Ему хотелось поскорее вернуться в управление с заветными чемоданами. Дорохов знал, что сотрудникам уголовного розыска выдают специальные талоны для езды на извозчиках. Потом эти талоны финчасть управления принимала к оплате от владельцев выездов. Но таких талонов Дорохов еще не получал, и, усаживаясь в санки, он мысленно подсчитал имевшиеся при нем деньги. Утром мать дала ему трешку — на всю шестидневку. Днем он проел сорок копеек. Значит, расплатиться с извозчиком хватит. Промчавшись по заснеженным улицам, выехали на Кругобайкальскую. Возле старинного трехэтажного дома Ольга попросила остановиться. Вместе с Сашей поднялись на второй этаж. Прежде чем позвонить в квартиру, женщина заколебалась.

— Саша, у меня к вам еще одна просьба. — Голос Ольги звучал уважительно. — Очень прошу вас, подождите меня здесь, на лестнице. Я мигом соберу вещи и выйду. Там дома мать моего инженера. Что она подумает, если увидит меня с посторонним мужчиной?

— Ну что же, подожду, — решил Саша.

Ольга Иннокентьевна позвонила, и дверь сразу же открыли. Дорохов успел рассмотреть пожилую женщину, впустившую ее в квартиру.

Часов у него не было, и он не знал, сколько прошло времени, пока топтался на лестничной площадке, то поднимаясь вверх, то спускаясь вниз, но так, чтобы не упустить из виду дверь. Когда по его расчетам прошло минут двадцать, он решился позвонить.

— Кто там? — раздался за дверью старческий голос.

— Простите, но я прошу вас поторопить Ольгу Иннокентьевну.

— Нет тут никакой Ольги, — сердито ответила старушка.

— Как нет? Она ж только что вошла? — удивился Саша.

— Нечего приставать к незнакомым женщинам, молодой человек, — проговорили за дверью.

— Откройте! — Саша застучал в дверь кулаком. — Я из уголовного розыска. Немедленно позовите задержанную.

Дверь, наброшенная на предохранительную цепочку, приоткрылась, и старушка съязвила:

— Из уголовного розыска вы или еще откуда, не знаю. Только та женщина, что ко мне вошла, сказала, что вы нахал, пристали к ней на улице. Она попросила помочь ей от вас избавиться, и я выпустила ее через черный ход.

Дорохов дрожащими руками достал свое удостоверение, просунул его в щель и попросил разрешения осмотреть квартиру. Старуха нехотя открыла, провела Сашу по комнатам, а потом в кухню, а оттуда на черный ход.

— Вот здесь и вышла ваша задержанная. Зачем же вы ее отпустили?

Зачем? С этой мыслью Саша бросился вниз и во дворе на снегу сразу же увидел четкие свежие отпечатки фетровых бот. Следы вывели его в соседний двор и потерялись на деревянном тротуаре. Как сумасшедший вскочил Саша в дожидавшиеся его санки. Приказал извозчику объехать квартал, потом велел ехать на улицу Карла Маркса, попетлял по Красноармейским улицам. Извозчику надоела бесцельная езда, и он остановился.

— Давай два целковых и катись отсюда. Ищи пешком свою кралю. Да помоложе себе найди, а то бабеха в матери тебе годится.

Дорохов вытряс из кармана деньги, сунул их, не считая, извозчику и, чуть не плача от досады, побрел по улице. Впереди мелькнула женщина в беличьей шубке, и Саша бросился за ней, догнал, схватил за рукав. Владелица шубы обернулась, и Дорохов понял, что ошибся. На другой улице увидел женщину в белых ботах, но в черной шубе, бросился следом. Ведь эта негодяйка могла и переодеться! Проблуждав по городу больше двух часов, Саша, совсем окоченевший, медленно побрел в управление. Вот и кончилась его работа в уголовном розыске. Отберут оружие, удостоверение и выгонят. Зачем там такие простофили! Лопух! Самый настоящий! Распустил слюни… Поверил! Теперь эта воровка сидит в какой-нибудь «малине» и хвастается, как провела мальчишку-сыщика. Хотелось выть, кричать. Но что от этого толку? Может, и вовсе не ходить в уголовный розыск? Нельзя. Нужно прийти и объяснить все как было. Сказать, что по его, Сашиной, милости преступница на свободе.

Дорохов прибавил шагу и решительно вошел в управление. Тот же вахтер пренебрежительно взглянул на него и кивнул головой: проходи, мол, знаю я тебя, субчика. Возле кабинета — бывшего его кабинета — Саша секунду постоял, услышал какие-то голоса и открыл дверь.

Прямо против входа за своим столом сидел веселый, смеющийся Фомин, а напротив, откинувшись на спинку стула, с папиросой в зубах — Ольга.

— Ну вот, а ты говорил, что я его убила. Цел ваш сыщик. Жив-здоров и даже с досады не застрелился. Смотри, какой он с морозца румяненький да кудрявенький. Хотела было твоего красавчика приголубить, да сообразила, что не выйдет. Уж больно он чистенький… Понимаешь, дядя Миша, этот сопляк взялся меня воспитывать. — Ольга закатила глаза, молитвенно сложила руки и, сюсюкая, пролепетала: — «Воровать нехорошо, Ольга Иннокентьевна! Это неблагородно. Отдайте вещи, Ольга Иннокентьевна», а сам слюнки распустил, глазки от жалости поблескивают. Ох и тошно мне стало, дядя Миша! Вот и решила мальца обкрутить, чтобы всю жизнь помнил. Он у тебя учится? Да? Поставь ему «неуд» за ротозейство.

Саша закусил губы и, сгорая со стыда, выскочил из кабинета.

На другой день на совещании Чертов, обычно немногословный, произнес речь:

— Надо быть бдительными. Нельзя очертя голову лезть в бандитское логово и распускать нюни, увидев крокодиловы слезы преступника. Почему практикант Дорохов попался на удочку воровки? Да потому, что решил, все мы тут черствые, бесчеловечные и только он один такой добренький к нам затесался. Вы, Дорохов, учтите: эта особа мне рассказала, что хотела вас завести в притон, откуда живым бы вам не выкарабкаться, но пожалела. Добавим: или не решилась быть причастной к мокрому делу. Всем нам нужно помнить слова Феликса Эдмундовича Дзержинского, что, доверяя, мы должны проверять. Так же как не имеем права сомневаться в каждом человеке. Вам, Дорохов, повезло второй раз. Хорошо, что Фомин раскусил трюк воровки и, зная, что краденые вещи она сдала в камеру хранения на вокзале, приехал туда раньше ее. Каждому следует помнить, что, прежде чем действовать, нужно думать, а главное — советоваться. Практикантов это особенно касается, а вас, Дорохов, в первую очередь.

Фомин оглядел своего практиканта с ног до головы, словно видел в первый раз, и остался явно недоволен. Пригладил привычным жестом волосы.

— Идем, я тебя приодену, а то вид у тебя неважнецкий, а дело нам предстоит тонкое. Что и как — расскажу на досуге. Думаю, будет у нас времечко обо всем потолковать.

Они вышли из своего кабинета, прошли по коридору управления и остановились возле двери с табличкой:«Посторонним вход воспрещен». Фомин нажал кнопку звонка, и дверь приоткрыл сам начальник секретной части Лысов, полный, пожилой, в милицейской форме с синим ромбом в петлицах. Саша встречался с ним в коридорах, на совещаниях, один раз видел его в городе, хотел подойти, но тот потихоньку показал ему кулак: не подходи, мол. В общем, Саша и его друзья считали Лысова самым загадочным человеком. Начальник секретной части, или, как сокращенно называли его отделение, СЧ, не очень дружелюбно буркнул с порога:

— Что надо?

— К тебе, Толя! — объяснил Фомин и указал на Сашу: — Экипируй моего помощничка получше. Завтра начинаю операцию.

Лысов тяжело вздохнул, словно Фомин требовал от него невозможного, и нехотя пропустил их обоих в дверь. Саша осмотрелся. Кабинет как кабинет, даже еще меньше, чем у них с Фоминым.

Один письменный стол да пяток стульев. В углу прижался к стене старинный мраморный умывальник с большим зеркалом и множеством разных полочек, на которых стояли склянки и коробки. На одной Дорохов прочел: «Грим». К умывальнику было придвинуто обычное парикмахерское кресло. Из кабинета две двери вели в другие комнаты. Одна оказалась открытой, и Саша углядел в глубине пожилого мужчину, который, как только они с Фоминым вошли, сразу же прикрыл дверь. Этого человека Дорохов в уголовном розыске никогда не видел.