Неспокойным казалось море, если смотреть на него с высоты. Но грозным не было, просто плескалось от избытка хмельной, буйной удали, показывало свою силу. Великан Эгир, гостеприимный хозяин подводного царства, наверняка опять устроил для богов-ассов долгий пир, забавлял гостей за столом песней о подвигах, понял Рагнар. Вот и море резвится, слушая своего хозяина.

Поднимаясь наверх, по крутому склону утеса, прозванного Сторожевой Башней, конунг полной грудью вдыхал тугой западный ветер Вестри, доносящий водяную, соленую пыль даже сюда. Щуря глаза от солнца, с удовольствием всматривался в бескрайний простор морской шири. Словно он уже стоял на носу драккара и выглядывал впереди, за волнами, новые берега, темной полосой возникающие из туманной дымки. Проведя дома три долгих, бесконечно долгих зимы по увечью, полученному в землях поличей, Рагнар теперь сам чувствовал, что ждет викинга, как нетерпеливый юнец, все время терзающий свое кожаное весло в штанах, ждет свидания с первой в его жизни девой. Ничего, теперь скоро, совсем скоро…

Могучий утес, каменной громадой нависающий над узким горлом Ранг-фиорда, прозвали Сторожевой Башней уже давно. Никто не помнил когда. Он и правда был похож на башню перед укрепленным городом. Одинаково высоко поднимался над морем и над землей, грудью разбивал ветер и ураганы. Ни одно дерево, ни один куст не могли укрепиться на нем корнями. Только сине-зеленый мох, седой и древний, как и он сам, кучерявился на вершине, подобно волоскам на груди человека. Крепко стоит утес, думал про него будущий конунг еще в детстве, как воин-герой стоит один против всех. Не будь утес камнем, тоже стал бы героем…

Жители фиорда всегда бежали на Сторожевую Башню высматривать в море возвращающихся из набега или с морской охоты воинов. Отсюда делали свой последний шаг в морскую пучину старики и старухи, которым уже надоело влачить по кочкам болезней жалкий остаток дней. Сюда приводили отработавших свое рабов, чтобы отдать их морю. Пусть дальше работают уже на морского владыку, за это он будет милостивее к свободным, знали свеоны.

Сегодня Рагнар и Якоб поднимались наверх одни. Шли неспешно. Оба были в кольчугах и шлемах, несли щиты за спиной и мечи у пояса.

Понятно, ходить при оружии в безопасном Ранг-фиорде нужды не было. Если, конечно, не верить рассказам Агни о многочисленных змеях. Но кто ему верит? Оружие взяли, чтобы предстать перед богами во всей красе. Якоб, кроме того, нес на поясе холщовый мешок, где громыхают деревянные бляхи-ставы с выжженными на них шестнадцатью рунами. С крутой вершины Сторожевой Башни ближе всего до богов. Пришло время спросить их волю — в какую сторону направить бег деревянных коней. Руны скажут ее, они всегда говорят. Главное — правильно понять язык рун, это тоже искусство. Якоб-скальд, как и многие скальды, сведущий в колдовстве, понимал тайный язык знаков древнего письма.

Рагнар знал, рассказывали многие люди, богатые ярлы, живущие дальше на юге, последнее время взяли в обычай заводить при себе особых жрецов для бесед с богами, как это водится у других народов. Он не одобрял этих новшеств. Можно перенимать обычаи тех, кого стрижешь, как овец, рассуждал Рагнар, но для начала нужно ответить на простой вопрос — не от этих ли обычаев они безропотно дают себя стричь? Зачем волкам учиться у козлов есть траву, если рядом бегает козье мясо? Те, кто привык отдавать одно, разговаривать с богами чужим, а не своим языком, скоро научатся отдавать и все остальное. Каждый воин должен сам говорить с обитателями Асгарда, как повелось исстари, считал конунг. Перекладывать ношу решений на чужие плечи — не дело для ярлов и конунгов, ведущих дружины в бой. Боги, известно, со всяким говорят по-разному, тот, кто хочет услышать честный ответ, должен сам задавать вопросы. А доя чествования ассов тоже не нужно держать отдельных людей, горячая битва, трудный и кровавый праздник — вот что усладит их лучше любых восхвалений! Чем еще потешить богов, как не свежими, дымящимися ранами?

Так всегда было, и боги не допустят, чтоб стало иначе, твердо знал богатый ярл и морской конунг Рагнар Однорукий, Победитель Великана.

На голой вершине Сторожевой Башни ветер дул еще гуще. С такой высоты как на ладони был виден длинный дом под земляной крышей, обильно поросшей травой. Обширный двор утоптанный, как лысина старика. На дворе молодые дружинники бились по парам на тупых мечах. Старые, опытные воины ходили вокруг и подсказывали неумелым. Звуков отсюда слышно не было, их заглушало море и сдувал ветер, но конунг знал, что во дворе сейчас шумно, как в раскаленной кузне.

Рагнар сам приказал, чтоб дренги не теряли времени даром, выгоняли вчерашний хмель ратным учением. Допоздна провожая Ерунда в последний путь, многие храбрецы не смогли сами выйти из-за стола.

На несколько мгновений конунг задержался взглядом на дренгах, оценивающе наблюдая за их ударами и наскоками. Молодой Эйрик Рыба, быстрый в плаванье по любой воде, хоть морской, хоть речной, нападая, отводил меч слишком далеко в сторону. Его поправили…

Богатое владение осталось от отца Рорика ярлу Рагнару. Вокруг дома разбросались многочисленные хозяйственные постройки, как мелкие рыбы, плавающие возле кита. Амбары, хлева, сараи, низкие, отдельные хижины для рабов и рабынь. Все по порядку, все на своих местах. Умелые мастера-рабы, ценные своим искусством — особо, молодые красивые рабыни, удовлетворяющие мужскую надобность воинов и прислуживающие за столом, — в другом доме. Те рабы, кто ходит за скотом, живут вместе со свиньями, козами и коровами. Если скотине хорошо — хорошо и рабам.

Дальше по берегу фиорда, было видно с утеса, разбросались дома поменьше. Там поселились те воины, что служат Рагнару, но не живут в общем доме, обзавелись своими семьями и своими рабами. Еще дальше, за сосновым лесом, этого не видно даже с вершины, живут большим поселением свободные дети Одина. Пашут землю, пасут скот, промышляют рыбной добычей, варят пиво и занимаются ремеслами. Спокойно живут. Еще прежние поколения ярлов Ранг-фиорда дали им клятву защищать поселение со своей дружиной в случае опасности. А те, в свою очередь, поклялись помогать снаряжать морских драконов в набеги и, главное, давать ярлам для новых побед молодых воинов неистовой крови. Теперь оттуда тоже уходят с ним в викинг многие доблестные бойцы, которым надоедает добывать рыбу, ковыряться в земле и подгребать навоз за скотом.

Большое владение! Ярлы Ранг-фиорда давно уже считались среди самых богатых и знатных на побережье. И дом большой у ярла, и стол немалый, многие храбрецы, прославленные победами, находят здесь жирную еду и крепкое пиво. Хвала Фрейру Обильному, плодородному богу, хваткому до женского тела и хмельного питья, богатый стол…

После того восточного набега Рагнар больше не ходил в море: слишком долго заживали колдовские раны. Да и свернутая шея перестала болеть лишь недавно, только лежит иногда к перемене погоды. Его дружинники, заскучавшие без звона мечей и стука щитов, отпрашивались у него к другим ярлами, уходили в набеги с ними. Теперь он в удовольствием принимал воинов назад. Взамен сожженного на Илене драккара Рагнар заказал себе у северных мастеров, до глубин постигших таинство корабельного дела, два новых. Драконы получились на славу. Быстрые, легкие, как будто звенящие от нетерпения, они были способны нести на себе до пяти-шести десятков воинов на две перемены гребцов, и еще оставалось место для богатой добычи. Тот, который поменьше, Рагнар назвал «Ястребом», больший — «Птица моря», в честь погибшего деревянного брата. Пришлось тряхнуть серебром, но ничего, не жалко, родовая сокровищница владетелей Ранг-фиорда была обильной, многие ценности накоплены там поколениями героев. На что еще тратить прошлую добычу, как не на новые викинги?

Зато сейчас пять деревянных коней, способных понести на себе две с половиной сотни воинов, выгибали свои гордые резные шеи на берегу, ждали гребцов на румы и мачты в гнезда. Драконам морей, рожденным для далеких дорог и озорных ветров, скучно у берегов. Да и ему, ярлу и морскому конунгу, еще не срок коротать время за разговорами о былом, подобно отжившей свое старухе. Хорошо ласкать жену Нанну, весело учить сражаться на деревянных мечах маленьких сыновей-погодков Альва и Рорика, рычащих от восторга первых боев, как волчата. Сами собой разглаживаются морщины на задубевшем лице, когда гладишь шелковистые волосы дочки Найны. Но дело мужчин — уходить далеко, чтобы возвращаться назад с добычей. Или же не возвращаться, послав к родным берегам только славу… Так распорядились боги, и только такая жизнь подобает мужчине…