Ибн Сина закончит «Книгу исцеления». Эту гигантскую энциклопедию. Некоторые современные ученые говорят: «Книга исцеления» не оригинальный труд, комментарии к Аристотелю.

Вот картина Рембрандта «Ночной дозор». Сколько в фигур, лиц, улыбок, глаз. Какая полифония движений, порывов! Какой разворот рук! И тайна — девочка из золотых искорок с лицом измученной женщины и петухом и руках, и гримаса ужаса в глазах. «Мне кажется, тебе надо изменить цвет пояса вот у этого воина, что в середине», — говорит Рембрандту его друг-художник.

И слышит ответ Гения: «Тогда мне придется переписать всю картину!»

А теперь представьте, родился человек, которому бог вложил в руку кисть и позволил изменить цвет пояса и прописать заново всю философию цвета этой божественной картины! Это и есть «Книга исцеления» Ибн Сины. Он «прописал» Аристотеля и других древних философов Гением своего ума, И все-таки некоторые буржуазные ученые говорят — «Книга исцеления» не настоящий Ибн Сина. Это как бы лицо с завесой. Настоящее его лицо — философия, начавшаяся в мистических хамаданских трактатах о Путешествии.

О, рука, закованная в цепь, что лихорадочно кидала на чистый лист бумаги, перечеркнутый тенью решетки, непостижимые, глубоко зашифрованные образы-символы, исполненные неизъяснимой искренности и красоты… Три маленьких трактата. Три жемчужины великого откровения.

Потом, незадолго до смерти, в Исфахане, — Ибн Сина Напишет такие книги, как «Восточная мудрость», «Логика восточных», «Книга справедливости» — 20 томов, и книгу «Указания и наставления». Они потрясут не только Восток, но и Европу. Последние загадочные, до сих пор необъяснимые труды… По одной только книге «Указания и наставления» и сейчас не утихают споры. Любимая книга средневековой Европы… И в XX века по ней изучают метафизику на Востоке.

— Вот здесь Ибн Сина настоящий!. — говорят некоторые зарубежные авторы. Не комментатор Аристотеля, каким он был всю жизнь, а истинно восточный философ: суфий, мистик. И в доказательство приводят знаменитые три последние главы книги «Указания и наставления» — взрыв завязей тех хамаданских трактатов.

Книга состоит из двух частей: Логики и Метафизики.

В Метафизике условно можно выделить три раздела: физика, метафизика и… СУФИЗМ (или МИСТИКА) — полная неожиданность для Ибн Сины, потому что никогда ранее, ни в одном из своих прежних трудов он не рассматривал этого явления. Причем, поставил суфизм после метафизики, изучающей самые общие законы бытия, в том числе — бытие бога, чем подчеркнул рассмотренную нами выше гуманистическую позицию, ибо суфизм, давший учение о ЕДИНСТВЕ бога и человека, поставлен Ибн Синой рядом с учением о бытии бога, даже выше, — на восходящей линии: физика, метафизика, суфизм.

«Но как рассматривает Ибн Сина суфизм? До него была только одна точка зрения на это явление — богословская, когда ревизировали, в какой степени суфизм соответствует или не соответствует ортодоксальному исламу?»

Ибн Сина же рассмотрел суфизм с… ЕСТЕСТВЕННО-НАУЧНЫХ позиций!!! Такого еще никто ни до него, ни после него не делал.

Есть второе чудо в этой книге: естественно-научное объяснение таинств. Ведь суфизм не отделим от экстаза — феноменального психофизического состояния человека, как не отделим от других феноменальных способностей: суфии лечат словом и прикосновением, находят воду под землей, передвигают взглядом предметы или удерживают их в воздухе (вспомните пиалу Абу Саида), внушают людям те или иные поступки, знают внезапные видения Истины, откровения (но сне и наяву). А их многодневные голодные посты (!), от которых обычные люди гибнут, суфии же даже не теряют сил…

Все это объяснено Ибн Синой с точки зрения науки.

В главе «О степенях мистиков» Ибн Сина говорит: «Человек, отказывающийся от наслаждений и благ этого мира, — „аскет“ (то есть суфий). Усердствующий в молитвах, посте — „служитель“. Человек же, окунающийся в размышления о священности божественной силы и постепенно стремящийся к озарению светом истины сокровенного таинства, — „мистик“ („ариф“) — термин введен Ибн Синой. Таким образом, суфий Ибн Сины — а риф мало похож на классического суфия. Почему?»

Мне кажется, Ибн Сина, рассматривающий каждое явление философски, то есть в движении, дал здесь образ суфия не таким, каким он уже сложился, а таким — каким он будет в ходе непрерывного своего развития. Ибн Сина как бы предугадал то резкое качественное изменение суфизма, которое оформится лет через триста после него и найдет идеальное, выражение в поэзии гениального философа-суфия Руми[217].

Рассказывая о степенях мистиков, Ибн Сина фактически дает ступени движения к новому этому качеству: первое надо приучить себя к правде во всем во имя достижения дружбы с Истиной. Тогда она, как только ариф задумается над какой-либо проблемой, даст ему свой свет. Это этап вступления арифа «на путь божественной святости».

Второе — ариф должен быть совершенно бескорыстным в своей дружбе с Истиной, стремись к полному слиянию с Ней. Но дружба с Истиной не облегчит его путь в мире. Наоборот, но имя проверки этой дружбы арифу то и дело будут выпадать тяжкие испытания, зато никто, кроме него, претерпевшего эти испытания, не испытывает столь глубокой радости от продвижения к Истине, ибо он все больше и больше будет подпадать под Ее «благословенное причастие».

Что же происходит с психофизическим состоянием арифа на его пути к Истине?

Одержимость + духовная чистота заостряют его сосредоточенность, рождают умиротворенность души, так как ариф больше не участвует в грязных делах мира. Это ведет его к трем ценностям:

1. Приручает устранять все то, «что стало правилом, но не является Истиной», — то есть освобождает от инерции мышления и чувств. Ариф становится весь — искренность.

2. Сила мышления и воображения арифа ВСЕЦЕЛО подчиняются высоким, чистым мыслям. Цветок больше не смотрит на землю, он весь повернут к солнцу.

3. И в конце концов ариф достигает высокой степени изящности мысли и чистоты любви, с помощью которых и выражает то, что познал, пройдя «море мук».

В результате всего этого покой души становится постоянным. Редкие минуты озарения превращаются в лучезарную звезду, всегда стоящую над арифом, где бы он ни был. Тело и земная жизнь арифа превращаются в силки на ногах (помните птиц?). Ариф может стоять на месте (телом), а душой летать, то есть одновременно находиться в двух разных местах (помните сказку о Стране счастья?). Пифагор — житель этой страны поражал людей, по словам Геродота, одновременным присутствием в разных местах, А Сократ, сутки простаивавший в размышлениях среди толпы? Чувствовал ли он свое тело? Находился ли он весь в одном месте? Вот как объяснил Ибн Сина тайну суфиев — одновременного присутствия в разных местах. Это ни что иное, как… полет сосредоточенности.

«Мысленно возносясь из мира лжи и насилия в мир Истины и укрепившись там, — говорит Ибн Сина, — ариф приобретает великую способность — при одном только взгляде на вещь или какое-либо явление видеть Мгновенно их истинную суть, будто стал он „зеркалом, установленным напротив Истины“. В эти МГНОВЕНИЯ Истина и ариф СЛИВАЮТСЯ, полностью же отрешившись от себя, ариф полностью сольется с Истиной, но это возможно только тогда, когда душа полностью очистятся, разовьется я за ней придет ангел Смерти. Все то, что ариф сделал во имя Истины, поднимаясь к Ней от одной вершины к другой, сольется с бессмертным гением человечества, огромным его духовным богатством, накопленным всеми предыдущими поколениями. И разве красота его не ослепляет? Разве не об этой Красоте — как конечной цели Путешествия, говорил Ибн Сина в первом своем хамаданском трактате „Хайй ибн Якзан“?.. „Когда кто-нибудь из тех, кто обступает ковер этой Красоты, вознамерится лицезреть Ее, — опустит изумленный взор долу, и взор тот вернется с унижением…“

А. Эйнштейн, умирая, сказал: „Я так мало узнал.,“

И. Ньютон, умирая, сказал: „Я — словно мальчик, который нашел на берегу Океана один маленький белый камушек — Истину и возрадовался… А сколько таких камушков на бесконечном берегу Океана, на бесконечном его дне?..“