— Ну хорошо, — примирился Бурханиддин. — Причина движения — бог. Мы все, правоверные мусульмане, так считаем. А что у Ибн Сины является причиной движения? Только не говорите «материя» и всякую подобную ерунду. Бы мне так же ясно одним словом ответьте.

— Противоречие.

— Противоречие — причина движения?!

— Да.

В толпе зашумели, не понимая Муса-ходжу.

Проблема противоречий движения — нелегкая проблема. А. Эйнштейн назвал ее «семой фундаментальной проблемой, остававшейся в течение тысячи лет неразрешен-мой из-за ее сложности»[113]. Ибн Сина, пожалуй, первым начал на основе последних достижений науки своего века разрабатывать проблему движения как разрешение тех пли иных его противоречий, сделал в этой области блестящие открытия, более того, подошел к классической диалектике, к тому, что изменение качества может произойти и вследствие количественных изменений[114]. Пространство, и Движение и Время он понимал почти как атрибуты материи — то есть больше, чем свойства ее, высказал гениальную догадку о самодвижении тела, когда «движение и заложено в природе тела». Английский ученый М. Родинсон отдает Ибн Сине приоритет в этом вопросе.

— Вот зимой кто-то из вас оставил во дворе полный кувшин воды, — обращается Муса-ходжа к народу. — А утром смотрит, вода замерзла и ее стало меньше — словно кто-то отпил. Это движение.

— Движение?! — изумились в толпе.

— Да. По количеству. Без питания.

Али встряхнул головой. Или дурачит всех Муса-ходжа?

Муса-ходжа вспомнил об Али.

— Ну хорошо, что такое количественное движение через питание? — спросил он толпу. — Это рост всего живого. И увядание. Питаясь соками земли, теплом солнца, влагой дождя, растет, например, зерно. Питаясь травой, растет корова. Питаясь зерном и мясом, растет человек. Так?

— Так, — сказал сам себе Али.

— Но ведь все живое — смертно! — продолжает старик. — Значит, противоположным росту будет увядание.

Что превысит, к тому и будет идти движение. Если растению не будет хватать солнца и влаги, победит увядание. Так?

— Так, — отвечает вместе со всеми Али.

— Для неживых предметов — камней, воды, огня — количественное движение совершается без питания. Там и движение происходит либо в сторону уплотнения вещества — вода замерзла и уплотнилась, либо в сторону расширения — вода нагрелась и расширилась. Вот и все.

По толпе прокатилось оживление. И совершенно это, оказывается, не дьявольщина, как говорит Бурханиддин. Все очень просто.

— Движется все, — продолжает Муса-ходжа. — Нет в природе предмета, который бы не двигался.

— Есть! — сказал Бурханиддин. — Мой дом!

— И ваш дом тоже движется, — улыбнулся Муса-ходжа.

— Ну зачем вы так бессовестно смеетесь над судом? — возразил Бурханиддин.

— Это вы смеетесь над Ибн Синей, небесным орлом! Вы, птахи нашестные! Беретесь судить его, не понимая такой простой вещи, что и дом движется! — со слезами на глазах сказал старик.

— Дом это равновесие двух противоречий: покоя и движения. Почему не падает вниз потолок, который сам по себе, по силе своей тяжести, не может находиться над землей? Потому, что его держат стены! Поставьте потолок на слабые стены! — и он рухнет, то есть придет в движение, потому что будет нарушено единство движения и покоя. Это любой каменщик знает!

На площади установилось молчание. Слезы старика на Востоке — страшная вещь. Это лучшее, что могло бы защитить Ибн Сину.

Али покраснел. Многое бы он сейчас отдал, чтобы стоять там, на месте Муса-ходжи. Его обожгла мысль, что не чужой старик сидит там, под жгучей ненавистью судей, а его родной отец, — отец, которого он никогда не видел. Отца он предал.

— Ну а как же Вселенная движется, если у нее нет своего внешнего пространства? — спросил Бурханиддин. — Не стоит же на месте, если верно ваше утверждение, что жизнь — это движение?

— Не стоит. Движется, Ее движение — это движение по положению, — спокойно ответил Муса-ходжа.

— У Аристотеля нет такого вида движения.

— Нет… Это открытие Ибн Сины. Вне Вселенной действительно нет никакого пространства. И пустоты нет. Значит, перемещаться в пространстве Вселенная не может.

— Не может! — со скрытой радостью проговорил Бурханиддин. Он не ожидал такой удачи, когда задавал этот вопрос.

— И все же она… — Муса-ходжа поднял лицо к небу, будто в молитве… — вращается. Вот ее движение.

Это движение самого Ибн Сины, ибо вращательное движение — движение вечности, движение планет, других небесных тел. Наше с вами движение — прямолинейное по вертикали, как движется все то, что родилось и должно умереть, В нашем с вами движении противоречиями являются движение вверх — рост и движение вниз — увядание. У кого что побеждает, тот туда и движется. У меня, например, победила противоположность увядания. Я двигаюсь к смерти. Ибн Сину же уничтожить нельзя. Двигаясь в вечном, вращательном движении, как, Солнце вокруг Земли, он изменяет лишь свое положение относительно нас, то удаляясь, то приближаясь. Вот сущность его бессмертной жизни. И никакая сила не сможет уже сбить его с этой орбиты. Разве только сила, которая собьет со своих орбит все планеты.

— А где же единство, взаимосвязь движений? — спросил Бурханиддин. — Или это Ибн Сина оставил додумывать богу?

— О, за этот вопрос можно поклониться вам в ноги! — проговорил Муса-ходжа. — Действительно, как может прямолинейное движение перейти в криволинейное, например? Ибн Сина много думал над этим. И решил так: «Чем чище тело по своей природе, тем его движение быстрее и прямолинейнее. А если в нем есть примесь противоположного к его характеру, то движение менее прямолинейное и медленнее». Это из его «Книги знаний». — И вспомнив об Али, конечно же, стоящем здесь, старик стал подыскивать пример: — Ну, первая изначальная юношеская природа человека, когда он чист и прекрасен душой, это его движение к богу, Истине, — быстрое, прямолинейное движение. А испоганил он свою природу ложью, похотью, алчностью — и прямолинейное движение начинает замедляться, а в какой-то момент и кривиться. Вот так прямолинейное движение и переходит в криво-линейное.

Постановка Ибн Синой проблемы перехода прямолинейного движения и криволинейное в рамках естественнонаучных достижений его времени достойна восхищения. Позже эту его идею будут разрабатывать Галилей, Декарт, Ньютон, Галилей через 600 лет после Ибн Сины сформулирует закон единства прямолинейного и криволинейного движения как двух форм одного и того же механического движения. Над этим движением думают и сейчас ученые мира. Оно — одна из проблем века. По законам равномерного прямолинейного движения растет колос, летит космический корабль, пуля, птица, течет кровь в пенах, нефть в трубах, растут кристаллы и дети, выстраиваются стихи и музыкальные гармонические композиция[115].

Это — графическая запись равномерного прямолинейного движения, — «дорожка Т. Кармана или В. Голубева», которую они независимо друг от друга открыли один в 20-е годы нашего века, другой — в 40-е, Читается эта дорожка так: «За машущим крылом птицы или любого тела, обтекаемого средой, образуется вихревая дорожка с обратным расположением вихрей». Направление движения этих вихрей таково, что они сообщают телу добавочную скорость в сторону, противоположную движению. И крыло у птицы — это, оказывается, вовсе даже не опора, как думали раньше, а генератор вихрей. Опора — Среда, воздух. А вот эта же дорожка, но выраженная языком геометрии:

Не правда ли, напоминает орнамент древнего Китая, американских индейцев, народов Сибири, Ирана, настойчиво передаваемый из поколения в поколение? Что это? Остаток древнего Всеобщего Универсального языка?..