— Продолжай. Что же случилось, что он недооформил эти документы?

— Он часто бывал в разъездах, у него постоянно находились какие-то дела, и усыновление откладывалось. Но месяцы, проведённые с ним, были самыми лучшими в моём детстве. Он играл со мной, учил меня читать и писать, как на общем фартлинорском, так и на эльфийском и имперском языках. К шести годам я уже сам взахлёб читал книги, и мне начали даваться простенькие заклинания, которые я в этих самых книжках и вычитал… а он гордился моими достижениями. — Рассказывая, Андрей смотрел уже не на собеседника, а будто бы сквозь него. Мысли юноши были устремлены в прошлое, и вновь яркими образами разворачивались для него картины минувшего, о некоторых из которых он предпочёл бы забыть. Но воспоминания рвались наружу, он перестали быть приятными, они пробегали болезненной, знобливой дрожью по его спине, проблёскивали тенью застарелого страха в глазах. — Только счастье это недолго продолжалось… Знаете, Йорхенхолл ведь, практически, среди Нейтральных Земель стоит… Само графство маленькое, три часа пути верхом — от границы до границы… Часто орочьи племена осаждали его, иногда даже разоряли по окраинам, но не бывало, чтобы вплотную к графскому замку подбирались… Вплоть до того дня… Я помню панику в замке, когда спешно закрывали ворота, когда нас, детей, увели в укреплённую комнату в башне, а на винтовой лестнице, ведущей к ней, выставили стражников… Нянька пыталась оттащить меня от окна, но я не давался… А она была напугана не меньше, чем дети, порученные ей, и, оставив меня на подоконнике, ушла в дальнюю часть комнаты, где перешёптываясь, сидели Иоганн с Фридрихом и стояла колыбель Виолетты…

Инквизитор слушал Серова не перебивая, внимательный взгляд особиста будто читал историю с переполненного эмоциями лица юноши. А Андрей, погружённый в тот полузабытый мир своего детства, казалось, заново переживал события, навсегда оставившие неизгладимую рану в его душе.

— Я смотрел, как целая орда орков осаждает замок, как они скачут, всё прибывая… Даже наверху, в башне, казалось, земля содрогается от топота лошадиных копыт. Сначала… замок оборонялся вроде бы хорошо, но потом орки полезли на стены, и через некоторое время многие из них оказались во внутреннем дворе, и попытались открыть ворота. Тогда-то и выбежал откуда-то мой отец, и он вёл за собой несколько человек. Я уже плохо помню, что там творилось, вспоминаются крики, кровь, лязг оружия, трупы орков во внутреннем дворе… Мой отец, сражавшийся и впрямь, как настоящий лев, двигавшийся легко, отточено, ловко, убил, наверное, десятка два орков. Хотя, может, и меньше, тогда мне просто так показалось… И вдруг… — Андрей с трудом проглотил комок, подкативший к горлу. — …к нему со спины подобрался орк с копьём в руках… Я тогда крикнул: «папа, берегись, сзади!»… Но он меня не услышал, а в следующий миг копьё пронзило его… Мне от ужаса стало плохо, я упал с подоконника на пол и потерял сознание. Пролежал без чувств в кровати целых три дня, доктора уже боялись, что я никогда не приду в себя. Мне же, всё это время, снился всё тот же повторяющийся кошмар, как копьё пронзает плоть, как отец падает мёртвым, а я бессилен что-либо сделать… — Глаза юноши болезненно заблестели, он почти на минуту замолчал, вновь перемалывая встревоженное воспоминание. Казалось, он еле сдерживает слёзы, но он так и не дал им воли, хотя голос его предательски дрожал, когда он продолжил. — Когда я, наконец, очнулся, удивив всех, мне сказали, что отец мой погиб. Снаружи орду вспугнули, кажется, лейарские войска, которые, спустя несколько часов после начала штурма, привёл тогда ещё молодой князь Нордл… но замок был частично разграблен, и многие орки бежали с богатой добычей… не знаю, зачем, но они утащили даже труп моего отца. Должно быть, для какой-то отвратительной цели, может быть, для шаманского ритуала… После таких новостей я целый месяц не мог говорить, ни с кем, ни о чём, нянька сочла, что я вовсе онемел. Йоримус Йорхен стал моим опекуном, и, в общем-то, внимания мне уделял не меньше, чем собственным сыновьям, тут его упрекнуть не в чем…

На этом Серов закончил свой рассказ. Чтобы как-то скрыть гнетущее смятение, завладевшее им, юноша залпом выпил остывший чай. Инквизитор молчал, давая молодому человеку возможность самостоятельно навести порядок в собственных мыслях. Андрей же, видимо, о чём-то судорожно размышляя, за несколько минут сумел вернуть себе относительное спокойствие. Мированов довольно хмыкнул и спросил:

— А почему ты решил стать магом?

— У меня были к этому выраженные способности. Но истинная причина всё же не в этом. После гибели отца, я слышал множество пересудов о той осаде, но чаще всего в разговорах проскакивало, что трагедии могло бы и не произойти, если бы в рядах обороняющихся был хороший маг. Эта мысль, как заноза, засела у меня в голове. Я целыми днями сидел в библиотеке замка, и никакими силами меня нельзя было оттуда выдворить. Иногда братьями Йорхенам становилось скучно, и они начинали гонять меня по всему замку, развлекаясь эффектами, которые производили мои, слабенькие тогда, заклинания. В конце концов, мне эти их развлечения надоели, и я стал ходить на занятия по фехтованию вместе с ними. Сочетая своё умение владеть клинком с некоторыми боевыми и защитными заклятиями, я вынудил братьев отстать от меня, хотя Фридрих периодически сам нарывался, а Иоганн спекулировал тем, что он — будущий граф, и я не имею права сопротивляться его нападкам. Я с этим смирился, но только отчасти… Граф же поощрял мой интерес к магии, но скорее всего потому, что ему нужен был шут, развлекающий гостей на балах красивыми иллюзиями и голограммами. Отец оставил мне небольшое состояние, которое Йоримус хранил у себя, и я узнал, что его хватит, чтобы оплатить обучение в Альдомифской Академии Изящных Магических Искусств. Я забрал свои деньги и отправился в Альдомиф. Поступил в Академию, но потом плата за обучение возросла. В каникулы мне приходилось подрабатывать в качестве наёмного боевого мага. Я об этом не жалею — такая практика помогла мне отточить мастерство.

— Хорошо. А скажи, Андрей, как ты относишься к представителям других рас?

— М-м… Терпимо, можно сказать… Конечно, ниамбл и орков я ненавижу, но к остальным откровенной вражды не питаю.

— А эльфы? Мне известно, что ты несколько лет подряд в летние каникулы уходил в эльфийские леса, и учился магии у эльфийских чародеев.

— Я этого не скрываю, да, я многое почерпнул у них. Мой наставник в Академии был эльфом, и это он посоветовал мне поехать набираться мудрости к его сородичам. Эльфийская магия послужила основой для моих собственных разработок, но особенно помогла в разделе Исцеления. Именно эльфы научили меня врачевать ужасные раны, именно у них я научился находить редкие травы и делать особые зелья и снадобья.

— И всё?

— Ну… не только, там ещё кое-что узнал. Они меня допустили в свою библиотеку…

— Я не про магию. Какое отношение у тебя к эльфам?

— Скорее приязненное. В эльфийках есть особая, изящная, утончённая красота… К тому же, это талантливая раса… — Серов чуточку улыбался, и, кажется, собирался долго объяснять причины своих симпатий, но Мированов перебил его:

— Вот ты сказал, что даже страшные раны исцелять можешь. Так что же, на себя снадобье решил не тратить? У тебя свежий шрам через правую бровь, и ты ничего с этим не сделал?

— Этот шрам я решил оставить напоминанием о своём решении. Он был получен не в бою, но в попытке отстоять свою веру, свою правоту.

— Всё понятно. А что ты делал в магическом Ордене Хронорианцев?

— Там я тоже учился… Один из преподавателей в АИМИ был хронорианцем, и пригласил меня в свой орден, я на несколько месяцев был снят с занятий, чтобы пойти с ним. Я быстро стал Адептом… Но когда узнал, что как раз хронорианцы похищают эльфов, и вытягивают из них из них время жизни, чтобы забрать себе и продлить, таким образом, собственную жизнь… Я покинул Орден, прихватив из их библиотеки пару книг с сакральными тайнами Магии Времени. За это они пару разу пытались меня прикончить, но потом просто начали игнорировать…