— Больно почти не будет, — предупредил он, натягивая хирургические перчатки и открывая ящик, полный коротких тонких игл. Я напряглась. Удивительно, но он был прав: больно не было. Меня удивило также, что он воткнул мне пять иголок в нижнюю часть спины и еще несколько в разные части тела, включая уши. И ни одной — в области шеи.
И тут пошли тревожные новости.
— Ага! — сказал он.
Мне не нравится, когда врачи говорят «ага».
— Что?
— У вас слабые почки, — произнес он деловито.
— С чего вы взяли?
Он со значением кивнул, игнорируя вопрос.
— Возможно, это результат того, что ваши родители находились в конфликте во время зачатия.
Час от часу не легче!
Нет, у меня широкие взгляды! Моя бабушка была, по сути, хиропрактиком — еще до того, как большинство людей узнали, что такое хиромантия. Но мысль относительно конфликтного зачатия, угрожающего теперь моим почкам, переварить было трудно. Это проблемы, гм… с недержанием? Кажется, это снижает мои шансы когда-либо выйти замуж? Я буду старой девой?..
Я покидала доктора, зажав в руке конверт с обратным адресом. В нем был счет — 75 долларов. Сумма изрядная. Но ведь это доктор Майкла? И Майкл предложил мне этот визит. Он даже организовал прием. Значит, он покроет расходы, поскольку страхование на случай болезни ни разу не обсуждалось.
Дома я положила счет на столик внизу у лестницы, где обычно лежала почта. У меня и в мыслях не было ничего, кроме как при первой же встрече с Майклом поблагодарить его и сказать, что я чувствую себя хорошо и не думаю, что у меня будут какие-либо проблемы. Я отмахнулась от того, что доктор предрекал мне провести всю жизнь на иждивении. Еще чего не хватало! Мучений мне и без того хватает!
На следующий вечер конверт появился на моем туалетном столике. Странно… Наверное, его принесла сюда Роза, увидев на нем мое имя. Утром я вернула конверт вниз. Вечером он снова был у меня. Я спустилась вниз и положила счет на прежнее место, отметив про себя, что надо поговорить с Розой. На следующий день конверт со счетом был на моем столике… Это повторилось четыре раза, прежде чем мне удалось улучить момент и поговорить с Розой.
— Но, мисс Сьюзи, я ничего не клала на ваш туалетный столик, — сказала она со своим испанским акцентом.
О-о-о-х! Это Джуди! Это она упорно носила мне конверт!
Счет я оплатила сама. И так же, как о многом другом, никогда не упоминала об этом в разговоре с хозяевами.
6
Ничего, кроме работы
Никогда не думала, что, подобно многим, не смогу легко и быстро вернуться к работе. Но это так. А я-то думала, что шутя со всем справлюсь! Как заполошная я только и делаю, что ношусь туда-сюда, растрепанная… неодетая…
Каждая неделя завершалась тем, что я оказывалась замурованной в стенах этого дома.
Соглашусь, «замурованная» — слишком сильно сказано. Но если в будни у тебя нет возможности никуда выйти вечером, а в субботу и воскресенье ты слоняешься где-то поблизости, то, по существу, это и означает, что ты безвылазно торчишь в одном и том же месте. Мысль о том, что я в ловушке, не давала мне покоя, и неразрешимость ситуации становилась все более очевидной. Уйти в пятницу вечером я еще не могла, поскольку ночью должна была следить за младенцем. В понедельник утром мне уже надо было быть на месте — к моменту, когда все просыпались. У меня оставалось сорок восемь часов благословенной свободы начиная с субботнего утра до вечера воскресенья — куда бы я ни отправилась, вернуться я должна была прежде, чем все лягут спать. Сигнализация непременно сработает и всех перебудит, если я вернусь поздно ночью. К тому же у меня не было машины.
Во время собеседования Джуди сказала, что мне будет разрешено пользоваться джипом «чероки». Такое великодушие было как нельзя кстати. Мне не хотелось пригонять свой более чем видавший виды автомобиль. Семья имела также «мерседес», «ягуар» и «порше». Проблема была в том, что с тех пор, как я начала здесь жить, они каждый уик-энд уезжали на джипе. На побережье, в Малибу, у них был дом. (Иметь второй дом в двадцати милях от первого казалось мне странным, но были еще и апартаменты в Нью-Йорке, за содержанием которых следила Джуди и тратила на это массу времени. Они особенно не распространялись по поводу жилища в Нью-Йорке, потому что, как мне сказали, если знакомые узнают о его существовании, непременно будут докучать просьбами разрешить им временно там пожить, а это — лишняя головная боль. Ну не нелепо? Что за бедные родственники могли бы попросить воспользоваться их апартаментами?)
У меня не было даже велосипеда, на котором я могла бы колесить по городу, лавируя между автомобилями. Когда я попыталась объяснить ситуацию Джуди, она пожала плечами: ей жаль. Она просто упустила, что на джипе они ездят по выходным. И не любит, когда кто-то чужой садится за руль «мерседеса».
Поначалу это действительно не имело значения — у меня все равно не было в Лос-Анджелесе знакомых. Все мои дружеские связи были здесь, и мне не нужно было куда-то выходить, чтобы переброситься словечком. И кроме того, я очень уставала. По выходным я уединялась в своей комнате: читала, отсыпалась или писала в дневнике.
Если семья в это время была в сборе, я отваживалась покинуть комнату лишь для того, чтобы перехватить сандвич или печенье. В конце концов, это мое драгоценное свободное время, и я не хочу сталкиваться нос к носу со своим боссом. Мои понятия о семейном времяпрепровождении сводились к тому, чтобы вместе поиграть в «Монополию» или покататься по озеру на водных лыжах. Но отнюдь не к поездкам на лимузине в «Диснейленд», где через ворота вас провожает охрана, дабы вы миновали очередь. Видит Бог, я торчала в доме, как свинья на цветочной клумбе. И пряталась. У Майкла было правило — проводить выходные с семьей, и если они не уезжали на побережье, то толклись дома всю субботу и воскресенье. Я прислушивалась за своей дверью: если слышу, как отъезжает джип, иду общаться «со своими». Если же семья дома, я часами сижу у себя, не решаясь даже поинтересоваться, могу ли я взять джип.
Я убеждала себя, что должна организовать себе какое-то подобие личной жизни и не важно, как я это сделаю. Как-то, листая «Лос-Анджелес таймс», я увидела приглашение на отбор участников для телевикторины. В следующую субботу! А вдруг я выиграю сколько-то денег?.. Или даже автомобиль! Но в любом случае — это поступок. Я позвонила и записалась. Авось и подвернется какой-нибудь транспорт.
Вырядившись в свое «маленькое классическое» черное платье, я покатила на грузовичке, который выпросила у Розы. И ужаснулась, посмотрев в зеркало службы охраны, когда добралась до студии. На видавшем виды пикапе «шеви» не хватало переднего бампера, зато горделиво красовался номерной знак «Баджа-Мексико», прикрученный проволокой прямо к решетке радиатора. И не забудьте уродливый тент, хлопающий поверх открытого кузова. Я высунулась в окно и протянула охраннику свою идентификационную карточку, болтающуюся у меня на «бриллиантовом» браслете. В этот момент мое лицо отразилось в зеркале — в милом обрамлении красных колокольчиков, прикрепленных по всему верху кабины, рядом с плюшевой игральной костью, болтавшейся на зеркале заднего вида.
— Удачи, мэм, — сказал охранник, возвращая мне документ, со странной улыбкой. — Вон под эту арку и далее по стрелкам к стоянке.
Элегантно тронуться с места мне не удалось. В порыве творческого вдохновения кто-то заменил наконечник рычага переключения передач бильярдным шаром, и рука скользила по его гладкой поверхности.
Через огромную щель в полу, откуда торчал рычаг, я могла видеть дорожное покрытие. Одной изящной ножкой я выжала сцепление, другой надавила на педаль газа. Потом я медленно отпустила сцепление, старый грузовик качнулся, резко дернулся и, наконец, набычившись, двинулся вперед, под арку, на которую указал охранник. Надпись «Максимальная высота 8 футов 6 дюймов» я оставила без внимания. Как оказалось — напрасно.