Краун был раздавлен окончательно.
- Нет, Аби… — растерянно, с болью прошептал он. — За что, Аби… Я ведь люблю тебя!..
Натаниэль с невольным сочувствием покосился на оборотня, совершенно убитого предательством. Бедняга даже сгорбился под тяжестью своих цепей, хотя до того держал спину прямо.
- Встань! — приказал ему Натаниэль, и тот совершенно безвольно повиновался, неотрывно глядя на Абиана, что влюбленным взглядом сверлил императора.
Внезапно рука повелителя с хрустом проломила грудную клетку Крауна и вернулась, держа на раскрытой ладони трепещущее сердце. Тело еще мгновение назад живого оборотня какую-то пару секунд постояло, а затем осело на бесценный ковер арсенийской работы, заливая его кровью из зияющей неопрятной раны. Абиан смертельно побледнел и невольно поднес к губам руку, сдерживая рвотные позывы.
- Этот несчастный, обманутый тобой, оборотень подарил тебе самое дорогое, — тихо и совершенно невыразительно произнес император, нависая над сжавшимся вампиром. Сильные пальцы дроу резко сжались на сердце Крауна, сминая его в кровавую кашу. Горячие брызги долетели до лица испуганно отшатнувшегося Абиана, кровавыми слезами прочертив на его щеках алые дорожки. — Он отдал тебе не только свое тело… Он отдал тебе свою душу… свое сердце… свою жизнь. Он до последнего защищал тебя от моего гнева. Ты же, неблагодарный, не оценил этого дара! В отличие от тебя он умел любить. И потому я даровал ему легкую смерть. А вот ты… тыыыы будешь умирать дооолго!!!
Глаза Абиана, казалось, готовы были вылезти из орбит. Метнувшись вперед, он судорожно вцепился в камзол императора, в полном отчаянии вглядываясь в холодное лицо повелителя.
- НЕТ!!! — его вопль был оглушителен. Евнухи кинулись было перехватить бывшего фаворита, но Натаниэль небрежным жестом их остановил. Абиан же с мольбой смотрел на него снизу вверх. — Прошу!.. Пощадите! Я же любил вас, господин! Я все!.. Я на все готов ради вас! Разве вы не любили и меня тоже?! Прошу вас!..
Натаниэль брезгливо оттолкнул наложника.
- Лююююбиииил?.. — протянул он. — Ты всегда был для меня всего лишь заменой. Ни о какой любви и речи не шло. К тому же, за свои услуги ты весьма неплохо получал. Разве я был скуп с тобой? Нет. И все бы так и осталось, не возжелай ты большего! Уведите его в камеру и следите, чтобы был жив, — с неприятной улыбкой приказал Натаниэль евнухам. — Умирать ему предстоит долго!
- НЕЕЕЕЕЕЕТ!!!!!!!!!!!!!… — отчаянно завопил вампир, извиваясь в руках евнухов. — НЕЕЕЕЕЕЕТ!!!!!.. Я ЖЕ ЛЮБИЛ ВАС, ГОСПОДИН!!!!!!!!… ЛЮБИЛ!!!!!!!!!……..
- Ты всегда любил только себя, — прошептал Натаниэль, когда вопли утаскиваемого наложника отрезало тяжелой дверью. Теперь это было уже прошлым. А настоящее ждало его в покоях неподалеку.
Спальня Рауля была старательно затемнена и укутана во всевозможные потоки целительской магии. Только мерцали кое-где крошечные ночнички. Сам король вампиров покоился с краю огромного ложа, под легким пологом.
Неслышно скользнув в спальню, Натаниэль на миг замер на пороге, а затем тихонько подошел к постели, разглядывая совершенно безмятежное лицо спящего супруга.
Неожиданно император рухнул перед ложем на колени и со стоном уткнулся лбом в неподвижную ладонь Рауля. «Прости! — с отчаянием думал всесильный повелитель огромной империи. — Прости, что не сумел уберечь… не сумел спасти! Не сумел разлюбить! Не защитил ни тебя, ни нашего ребенка! Любовь моя, я приношу тебе одно горе!..»
На душе было горько. Никакие казни уже не вернут их ребенка. И если раньше он наивно полагал, что таким образом сможет привязать к себе строптивого вампира… что заставит вначале смириться, а затем и привыкнуть к нему!.. то теперь все надежды рухнули, словно грандиозный замок из песка.
Пришло обжигающее осознание того, что Рауль не его. Что он никогда и не был его. Отпустить бы младшего супруга, да нет сил расстаться. Не будет ему жизни, если вампир уйдет от него. А уж при одной только мысли, что любимый найдет кого-то другого… что будет дарить любовь чужому или чужой!.. Становилось плохо настолько, что готов был залить кровью весь мир, только бы уничтожить возможных соперников.
Поднявшись с колен, Натаниэль небрежно, прямо на пол, побросал одежду и осторожно растянулся на ложе поверх одеяла, обнимая спящего супруга.
«Теперь все будет по иному, — пообещал самому себе император, тихо уплывая в сон рядом со своим вампиром, чувствуя его тепло и нежный запах.
…Ранним утром всем обитателям гарема, от простого мойщика отхожих мест до высших наложников, было приказано собраться в дворцовом амфитеатре, обычно предназначенном для всевозможных театральных зрелищ. Внизу, на гладкой площадке, вымощенной крупными светло серыми плитами, были установлены два столба, со свисающими с них цепями.
Осеннее утро было серым и зябким. Подмораживало. Кое-где на камнях виднелись белесые языки изморози. И хотя на сидениях, вознесенных над площадкой арены, евнухи разложили мягкие подушки и расставили крошечные ароматические жаровни, их подопечные все равно ежились на пронизывающем ветру и кутались в теплые плащи. В весьма немаленьком амфитеатре было на удивление тихо. Не было слышно обычного радостного гомона обрадованных очередным представлением наложников, смеха или короткой перепалки среди рабами. Не кричали наложники, подзывая слуг со сладостями или горячим питьем. Было тихо и страшно. Ни для кого в огромном гареме повелителя Натаниэля не было секретом, для чего их всех собрали. И даже откровенная радость от стремительного падения бывшего фаворита откровенно блекла перед страхом от предстоящей казни соперника.
Наконец, в центральной ложе появился сам император в сопровождении супруги и императрицы-матери. Бледная до синевы эльфийка куталась в серебристо-синие одежды, отороченные бесценным мехом белой полярной лисицы. Видно было, что первой супруге откровенно не по себе, да и смотрела она куда угодно, только не на площадку внизу. Магасра же величественно воссела слева от сына. По ее лицу невозможно было угадать, что думает вдовствующая императрица, но знающие шепотом передавали друг другу о бешенной ярости вампирши, узнавшей о трагедии с племянником.
Четвертый роскошный трон в ложе, вопреки всем обычаям установленный наравне с высоким троном Эльданы, пустовал. Сидевшие на скамьях подневольные зрители только старательно отводили от него глаза, прекрасно зная, для кого он предназначался.
Внезапно весь амфитеатр замер. Прекратился даже легчайший шепоток, когда на нижнюю площадку вывели Абиана. Словно в насмешку над бывшим положением вампира он был с ног до головы обвешен чуть ли не всеми своими драгоценностями, шатаясь под их тяжестью. Сам вампир был даже не бледен, а скорее нездорового серого цвета, губы его дрожали, из покрасневших и неприятно опухших глаз непрерывно катились слезы, некогда роскошные волосы были коротко обрезаны и топорщились вокруг головы неопрятными прядками. Бывший фаворит все порывался упасть на колени, но тащившие его евнухи не давали этого сделать. Впрочем, рот ему никто не затыкал, и все в амфитеатре могли слышать хриплые мольбы о пощаде. Бывший первый наложник был жалок, униженно выпрашивая себе жизнь. Но повелитель в главной ложе, открытой всем взорам, оставался равнодушен и неподвижен.
Прикрепив руки Абиана к цепям, евнухи ушли, оставив вампира полувисеть меж столбов. Бывший фаворит уже не кричал и не плакал, а просто непрерывно скулил на одной ноте, все еще безумно надеясь на прощение. Не раз расправлявшийся с неугодными, сам вампир, как и многие подобные ему натуры, отчаянно боялся телесной боли. И потому зашелся в диком крике, когда на площадке появились маги-палачи. Кое-где на скамьях началась откровенная паника, некоторые наложницы попытались картинно упасть в обморок, но таких евнухи быстро привели в чувства. И не всегда нюхательными солями. Получать тяжелую затрещину больше не захотел никто, и симуляции прекратились. Другие же с откровенным злорадством наблюдали, как опытные в своем деле каты вначале несколькими магическими пассами превратили все заработанные Абианом драгоценности в расплавленный металл, в котором звучно трескались, а то и взрывались мелкими осколками кабошоны украшений.
