— Да, важно, — согласился Рес, но тут же возразил: — Только мы и сами не знаем, стоит ли одно того. Если стоит, то и для вас тоже важно — да вообще, для всего мира. К тому же еще одно дело появилось, тоже непонятно, важнее оно волшебных потоков, или нет.
— Для всего мира? — зачем-то переспросила Тагин-са.
Тагин задумчиво вздохнул:
— Когда в мир вернулось волшебство, поначалу многие испугались. В каждой болячке видели порчу или сглаз. Сейчас успокоились. Не так уж страшно колдовство: душу в храме неба очистил, оберег в храме всех богов взял, и ничего не бойся. Зато можно лечиться у шаманов, ходить прямыми тропами. Но вы говорите, что может стать хуже?
— Может! — горячо подтвердила Леск. — Особенно если опустится небесная сеть.
Тагин чуть выпрямился — сам испугался? Леск про эту сеть Ресу рассказывала — жути нагнала, она умеет. В мире, где все слова волшебные, даже любая мысль обращается в колдовство разума, теперешним людям придется тяжело. Только самые тупые выживут.
Тагин повернулся к жене. Ни слова не сказал, но она, недовольно вздохнув, принялась отстегивать костяные пластинки от своего ожерелья — гадать собралась, как принято у степняков. Леск не доверяла всяким там предсказателям и прорицателям, говорила, что волшебство времени слишком ненадежно и капризно, легко ошибиться, а Рес доверял Леск, потому на гадание не надеялся. Да и Тагин-са чуть кривила недовольно губы, похоже, сама в эти свои пластинки не верила. А вот у Леск почему-то взгляд стал внимательным, она подалась вперед и спросила у Тагин-са, указав на пластинки:
— Это волшебные печати? Волшебство будущего?
— Да какое там, — пожала плечами степнячка. — Метки просто, что выпадет, то выпадет. Угадать, что будет, можно, если простой вопрос. И выпадет простое сочетание меток, а то часто такое выпадает, что разгадать невозможно. А поменять будущее нельзя. Что выпало, то выпало.
— Но ведь угадываешь, — мягко возразил Тагин.
— Не всегда. Зато почти всегда можно обойтись и без гадания. Какой у вас вопрос, идти — не идти?
Леск, подумав, уточнила:
— Идти прямо сейчас, отложить на потом — когда уладим другие дела, — или не идти.
Не слишком ли сложный вопрос, ведь гадание только с простыми действует? Но Тагин-са спокойно кивнула, принялась выкладывать метки, что-то бормоча. Сначала выстроила в прямой ряд, потом приращивала к нему кривые ответвления. Сложный выходил знак. А как же случайность? Обычно в гадании надо что-то подбросить или выбрать вслепую, или, там, краску разлить — очертания пятна тоже случайными будут. А такое гадание больше на расчет похоже, словно будущее предопределено и его можно просчитать. Нет — Тагин-са сняла с ожерелья еще одно украшение в виде крошечного боевого топора. Подбросила его так, чтобы упал, не задев выложенных меток. Несколько их переместила на другие «ветви». И, вздохнув, сказала:
— Выходит, что вам надо идти. И прямо сейчас, про другие дела можно вообще не думать.
Ресу совсем не хотелось приближаться к фоликсам. А тем более — подпускать к ним Леск. Хотелось домой, на Горячую Чернь. Да вообще, нельзя вот так вот, не подготовившись, ломиться в гиблые места. Правильнее всего было бы собрать как можно больше колдунов, пусть посоветуются, как ловчее добраться до Белого Зева, чтобы фоликсы не съели. Хорошо бы обереги всякие задействовать. И как может быть, что знание про настоящую сущность Императора вдруг стало не важным, аж можно вообще не думать? Что тогда важно? Может, на самом деле Ресу привиделось, что он в чужие души лазил? Вот уж нет — не бывает таких взаправдашних видений.
Леск, вон, тоже хмурится и в сомнении покусывает губы. И Тагин недоволен, головой покачивает.
— Это точно? — спросил Рес. — Нам обязательно идти прямо сейчас?
— Выходит, что так, — медленно сказала Тагин-са. — Не прямо сейчас, но на другие дела времени не тратить. На редкость точный ответ сложился. Особенно, как на последнее время.
— А что, редко складывается?
— Да, слишком часто выпадает пустота. Как ни разгадывай, кроме пустоты ничего не получается.
— Пустоты? — переспросила Леск.
Тагин-са кивнула:
— Как будто что такое случиться, что невозможно описать никакими знаками. Хотя знаками все можно описать, хоть приблизительно. Должно, это из-за тех изменений в волшебных потоках, про которые ты говорила. Они же могут влиять на волшебство времени?
— Прорицатели и предсказатели почему-то в растерянности, — вставил Тагин. — Целыми днями пьют вино, вместо того, чтобы предсказывать.
Леск все также хмурилась, но заметно побледнела. Тихо прошептала на искаженном языке побережников:
— У нас нет времени.
Рес почувствовал злость, но тут же взял себя в руки. Спросил у Тагин-са:
— И сильно нам надо спешить? Может, вправду прямо сейчас двигаться?
Ответил Тагин:
— Можно еще раз разложить метки, но я могу сказать и без них: нельзя отправляться вечером по неверной дороге. Лошади плохо видят в темноте.
Ну что ж, стало быть, Рес и Леск хоть одну ночь проживут лишнюю.
— Вы не боитесь фоликсов? — спросил Тагин.
— Я сделаю оберег, — рассеяно ответила Леск. — Или отобьюсь колдовством.
— Если вообще пойдем, — вставил Рес, стараясь говорить веско и уверенно.
Леск бросила на него быстрый взгляд, спорить не стала.
А Тагин кивнул:
— Такие важные решения следует принимать с утра.
Смеркалось, и Тагин вышел, чтобы заняться лошадьми и собаками, Тагин-са стала кормить и укладывать детей. Гостям выделили небольшой закуток, чтобы расстелить спальные мешки, завесили одеялами.
Рес думал, Леск начнет его убеждать идти к Белому зеву, но она спросила о другом совсем:
— Что случилось тогда… когда ты облился белым серебром и про кабак на границе на ходу выдумывал?
Рес рассказал, как влез к ней в душу. Леск спокойно рассматривала его серыми глазами. Усмехнулась:
— Тогда ты понимаешь, почему нам надо идти?
— Не. Ты тогда не про то думала.
Леск смущенно хихикнула:
— Действительно. Жаль, что ты не понимаешь.
— Слушай, а эта моя способность… что мне с ней делать?
— Она тебе не нравится?
— Да не особо. Мне бы чего в ремесле моем полезное, а по чужим душам лазить… совестно как-то. И оно, к тому же, само получилось, не собирался я…
— Новоприобретенными способностями действительно трудно управлять.
— То есть, долго еще будет так вдруг наваливаться? А если в поединке или еще где-то, где отвлекаться нельзя?!
— Но ты же сумел быстро разорвать связь. Просто нужно быть готовым.
— Все одно нарваться можно. А нам еще и мимо фоликсов идти, птиц этих. Нам точно надо идти, ты уверена?
— Да.
— А сколько у нас времени?
— Не больше пятнадцати дней. Возможно — меньше десяти. Рес… ты мне нужен как источник волшебных сил, которые можно запасти в печатях. Может быть, тебе не стоит идти?
— Сама пойдешь?!
— Если у меня будет достаточно силы, то я смогу себя защитить, а так мне придется защищать еще и тебя…
— Ничего, управишься! Чтобы печати сделать да силой наполнить, время надо, а нет его, сама говоришь. Не отпущу я тебя одну. Вот властью посредника и не отпущу.
Потом Рес рассказал про свои соображения насчет совета колдунов, Леск возразила, что нет времени.
Им еще было о чем поговорить, кроме того хотелось спать. Но сквозь занавесь пробился красноречивый храп степняков, Леск прижалась к Ресу, просунула ему под рубаху горячую ладонь. Старались не шуметь, потому медленные вышли у них ласки, нежные. На самом пике страсти Леск, чтобы не застонать слишком громко, вцепилась Ресу в плечо зубами. До крови, потом обрабатывала укус снадобьями из своей поясной сумки — у человека он опаснее змеиного.
Степняки с утра не хотели будить гостей, которым предстоит непростой путь, но побережники и сами проснулись — запах готовившихся на завтрак сырных лепешек разбудил.
Пока ели, Тагин еще раз переспросил Леск, так ли ей надо идти. Услышав ответ, покачал головой — вот, мол, что в мире делается. Степняки дали побережникам одежу потеплее меховых плащей — длиннополые куртки на верблюжьей шерсти с веревочной поддевкой, чтобы не потеть, двухслойные штаны, меховые шапки, сапоги, рукавицы. Отдали половину своего запаса сладких плиток — их делают из молока, меда, орехового масла и разных приправ, вываривают все это, пока не загустеет, потом отливают в овалы, толщиной два пальца. Детям плитки очень нравятся, сладкие ведь. А взрослым удобны, чтобы перекусывать на ходу или в засаде, потому что не только хороши на вкус, но и питательны, и долго хранятся, и уже готовы.