— А нас? — спросил Гралей.

— А вас пустят. Бойцы у вас командиров слушаются, побережникам вы не враги. Наоборот, друзья, раз Алмазное княжество принимало их беженцев, Степь и Закатные острова тоже.

Тарджи даже усомнился: не слишком ли гость хорошо угадывает, как будто заранее знает? Но глянул на простецкое живое лицо рыбоеда и усомнился в собственных сомнениях. Угадать-то несложно, зная имперцев и побережников.

Тильх, который вообще не сразу поверил, что в мире огненных цветов появился вот этот Фанир, не утерпел:

— Вы пришли через этот переход, с Горькой?

— Нет, через другой, из мира зеленых морей. Я лучше расскажу с самого начала. Вот как было: сам я с Западной Земли, всю жизнь рыбачил или гонялся за нарвалами. Однако в последнее время вдруг начало действовать колдовство, у многих открылись способности, и у меня тоже. И что было делать? Знаю мало, в ученики идти на нашем острове не к кому — колдуны только молодых учить согласны. Я по свиткам учился и во многом разобрался. Больше всего про другие миры и переходы в них старался найти. А тут являются эти четверо меднолицых и спрашивают человека с опытом морехода и острыми глазами. Хотели побережника, но и рыбоед сошел — нам от побережников их чувствительность досталась вся целиком, еще и от морян что-то прибавилось. Меднолицые колдунами были, и остроглазый им требовался, чтобы пробираться по другим мирам. Я и согласился. Сомневался — держали они себя… Улыбаются, а в глазах ни смешинки. И вежливы, куда там. Понятно, таким доверия нет, потому никто из наших или побережников не хотел к ним в слуги. Тем более, у иных меднолицых представления, что слуга обязан умереть за хозяина, раз нанялся. Но я сразу поставил условия, что буду с ними только проводником, а не прислужником. И тут же один меднолицый другому говорит: «Это возмутительно», — а тот ему в ответ: «Да. Но мы не под ладонью Сына Звезд», — то есть не у себя дома, и порядки здешние надо уважать. Думали, я их языка не понимаю. Может, и до сих пор думают. Словом, отправились мы — по Китовому течению прямой тропой. На двухмачтовике вроде наших «посланников» — косые паруса, выдвижной киль. Чтобы где угодно проплыть. Первым делом мы в морской промежуток прошли, потом оттуда в мир, где хоть и море, но сплошные мели и рифы, я между ними путь показывал. Там тоже нашли прямую тропу, перешли в мир зеленого моря. Там уж не поплаваешь — все море заросло водорослями, что уже на степь похоже. Ходить по нему можно, а не везде — местами топко, местами вязко. И чтобы места эти различить, даже вблизи, и нужно острое зрение, как у наших. Судно с командой мы оставили, пошли вчетвером — я и те колдуны. Я уже жалел, что нанялся. Меня-то они не обижали, но с моряками из команды обращались, как с рабами. А разговоры вели… По большей части ничего особенного: откуда приливы берутся, почему селедка кочует. Про колдовство и другие миры — эти я во все уши слушал. И про этот мир тоже разговаривали, много я узнал. Но иногда как сказанут… Один спрашивает, сколько надо какой-то там павлиньей желчи, чтобы отравить общественный колодец. Чтобы вмеру — действовало не сразу, и все отравиться успели. А второй говорит, что без проверки не скажешь, и тут же давай обсуждать, где бы проверить, на каком ненужном селении. Или еще раздумывали, с кем начать войну, чтобы испытать новое оружие. Или как соседние уделы друг на друга правильно натравливать, а то сговорятся и восстанут. Знать это была. Я раньше встречался с меднолицими — моряками и купцами, люди, как люди, а эти… Там, в мире зеленого моря, в траве жили такие десятиноги, не кусались, но под одежду заползали, спать мешали. Я придумал, как их шлепками по траве отгонять, и меднолицый этот говорит: «Проводник умен. Он может пригодиться нам и после ледяной гряды». А второй: «Еще есть время решить». И все мне ясно стало — что убьют меня, как буду не нужен. Решил удрать от них.

Казалось странным, что он бросил нанимателей только из-за разговоров. Но рыбоеды славятся вниманием к мелочам. Часто оказываются правы, Тарджи припомнил историю, как поймали они на поверхности глубоководную рыбину и перепугались. Тут же одни на море в лодках вышли с семьями, другие вглубь суши ушли. А потом случилось землетрясение, и обрушилась огромная волна, смела селение начисто. Зато люди уцелели — волна в море мелкая была, только возле берега выросла, бывает и такое.

— Каким заклинанием становится на прямую тропу и открывать переходы, я подслушал, — продолжал Фанир. — И чуять тропы научился. Кроме того, они подолгу звезду переходов разглядывали. Не знаю, зачем — наизусть учили, что ли. Но я пару раз увидел, и понял, как она строится, а названия миров заучивать мне необязательно. Самое главное: разглядел, как еще можно попасть домой. Дождался, когда до нужной тропы доберемся, и по ней — пусть догоняют, если дурни. Если умные, по следам к судну вернулись, а там через мир мелей домой — они путь меж мелями зарисовали. А я перешел в мир, где сплошь соляная пустыня, его быстро прошел — прямыми тропами пересохших рек. Они там удобно сливались. И уже сюда попал — далеко на западе. Месяц уже иду, где тропами, где так приходится. Цветов здешних наелся, сухарей мало осталось. Сюда и целился, чтобы к Горькой выйти. Пришел, а тут вы. А чего вы тут? Что-то с переходами? Я же знаю, что на юг отсюда еще один переход к Горькой есть, причем к верховьям, где Вольница.

Тильх кивнул:

— Да, с переходами… неизвестно что, — и рассказал.

Фанир прищурился, быстро потер подбородок. И спросил:

— А тут другие переходы не закрывали? Колдовством, так, чтобы начисто?

— Да, — подавшись вперед, протянул Тильх, — в мир стальных черепах и дикий мир. Всадники перекрыли — наши враги…

Фанир схватил свою котомку, быстро вытащил и развернул свиток. Нарисованная от руки звезда переходов — нечто вроде карты, по которой можно путешествовать между мирами. Тильх склонился над бумагой:

— Наш переход — этот? Тогда закрыты этот, этот, эти, пожалуй, тоже.

— Все сходится! — радостно взмахнул руками Фанир. — Это плавающий переход! — и заводил пальцем по звезде: — Смотри: переходы сами по себе неустойчивы. Они поддерживают друг друга в равновесии, чтобы переход все время в одно и то же место вел, надо, чтобы были открыты хотя бы два соседних. Или соседний и противоположный — на самом деле он тоже соседний, противоположный на рисунке только. А здесь, смотри, все заткрыты, кроме одного. Получается, что уже не к верховьям Горькой ведет, а к условным переходам… Какие ближайшие большие реки? Холодный Поток, Колдунья, Большая… ну, этот уже в море. Только нужно правильно читать заклинание — называть в конце условный переход, который нужен.

— Холодный Поток? — переспросил Тильх. — Это… в Холодной Степи?!

— Не, ниже, в империи уже.

Шанай медленно встал. Похоже, сам этого не заметил.

Тильх взъерошил волосы:

— Так просто… Почему я сам не понял?!

— А я тоже не сам понял. Подслушал, как те меднолицие обсуждали устойчивость переходов. Что никакой мир начисто закрыться не может — либо переходы не закроются, либо откроются новые.

Поднялась суета. Имперские дворяне собирались, строились, прощались. Тарджи обсудил с другими советниками, куда лучше отправляться их бойцам — в империю или к побережникам. Орас рассудил:

— С Горькой далеко до Степи, но и с Холодного Потока не ближе. С империей ненадежно — могут и не выпустить. А побережники точно не выпустят… голодными!

Не нравилось Тарджи, что войско разделяется. Но дворян можно не пустить в империю только силой, а вольников туда и силой не загонишь. Алмазники и свои морские конники тоже хотели домой, а, если отправятся в империю, могут снова на войну в другие миры попасть.

Куда-то делись оба колдуна. Едва их начали искать, как сами явились на тяжело дышащих конях.

— Я был в родном мире! — радостно сообщил Тильх. — Все сошлось! Работает!

Фанир самодовольно и весело усмехался.

— Предупреждать надо! — рассердился Тарджи.