— Из собрания Повелителя, — с улыбкой сказала я.

— Вы такие уже видели?

— И даже держала в руках.

— Найти эти книги — большая удача, — задумчиво проговорил Барр. — Вот эту, к примеру, я получил от Гедона Гербе, и она стоила мне отказа от весьма выгодного дела. А вы где их нашли?

— В библиотеке, принадлежавшей Светлым, — сказала я, решив не уточнять, что у Светлых они и остались.

— В самом деле? — заинтересованно переспросил Барр. Кажется, он собрался узнать об этом поподробнее, но тут в воздухе раздался мелодичный звон.

— Да? — с явным раздражением бросил Барр.

Дверь открылась, и на пороге появился один из его вассалов. Он замялся, переводя взгляд с меня на своего Хозяина, и тот сам подошёл к нему. Последовал короткий разговор вполголоса, которого я не расслышала, после чего Барр вернулся ко мне.

— К сожалению, спешное дело вынуждает меня вас покинуть. Но я сейчас пришлю к вам другого провожатого, — и он добавил в пространство: — Карл, зайди ко мне.

— Я думаю, что мисс Шюнцель будет вполне достаточно, — сказала я. — Вам нет нужды тревожить кого-то ещё.

— Я уже потревожил.

Дверь снова открылась, и на пороге возник Карл Ведеман, которого я в зале не видела. Он аккуратно прикрыл за собой створку, глядя на своего Хозяина, и по его лицу ничего нельзя было прочесть.

— Проведи нашу гостью по дому, — распорядился Барр. — Покажи, расскажи… Словом, не мне тебя учить.

Ведеман молча наклонил голову и перевёл взгляд на меня, ничем не показывая, что видит меня не впервые. Его отливающие фиолетовым крылья были заметно меньше, чем я помнила, словно он их сложил, чтобы не мешали. Хотя столкновение с материальными объектами не причиняло им не малейшего вреда — створка закрытой вампиром двери просто прошла сквозь крыло. Трудно было поверить, что эти клочья тумана действительно способны поднять его в воздух, но я видела это собственными глазами.

Барр вышел. Ведеман шагнул ко мне и тоже слегка поклонился.

— Рад оказанной мне чести, мисс Чернова, — сообщил он. Его голос был таким же невыразительным, как и лицо. — Позвольте спросить, вы здесь уже закончили, или хотите осмотреть что-то ещё?

— Закончили, — ответила Карола вместо меня. Карл продолжал смотреть на меня, и лишь дождавшись согласного кивка, повернулся к двери.

— В таком случае, позвольте вам показать…

Экскурсия продолжалась. Вызывающая роскошь этого дома подчёркивалась впечатляющим собранием произведений искусства и исторических раритетов. Ведеман оказался лучшим экскурсоводом, чем Барр. Он не ограничивался констатацией факта, что это такой-то век, такой-то автор, а охотно сообщал мне интересные подробности об очередном экспонате.

— Вот это, — он указал на одну из картин, — Роберт де Ниро старший.

— Де Ниро?

— Да, отец знаменитого актёра. В Америке он весьма известен в кругах, интересующихся искусством.

— Занятно, — сказала я. — Сын унаследовал творческие способности отца, но перевёл их в другую область.

— Это не единичный случай. К примеру, отец знаменитого французского актёра Жана-Поля Бельмондо — скульптор. Если вы бывали в Париже, то наверняка видели Пале Гарнье. Так вот, одна из скульптурных групп на фасаде — «Танец» — как раз его работы. Это копия с прежде установленной там группы Карпо, а подлинник сейчас находится в музее д'Орсе.

Я не сдержала улыбки. «Если вы бывали в Париже…»

— Кстати, когда эту скульптурную группу только открыли, в Париже был взрыв возмущения, — добавил Ведеман.

— Из-за чего?

— Из-за того, что танцовщицы изображены обнажёнными.

— Но ведь это — подражание античности, разве нет? А античностью всегда было принято восхищаться и видеть в ней образец — по крайней мере в том, что касается скульптуры и строительства.

— Так-то оно так, но вторая половина девятнадцатого века — времена пуританские, даже в славящейся свободой нравов французской столице. Вы, возможно, помните, какие скандалы вызвали «Купальщицы» и «Завтрак на траве», и о судебном процессе после выхода «Мадам Бовари»…

— Карл, ты отвлекаешься, — прервала его Шюнцель. После ухода Барра она стала заметно разговорчивее. — Нашей гостье интереснее слушать о том, что находится у неё перед глазами, чем о том, что было больше века назад в Париже.

— Прошу прощения, — если Ведеман и обиделся на столь бесцеремонное вмешательство, то ничем этого не показал. — Взгляните вот на это. Если я не ошибаюсь, это российский Императорский завод, — и он указал на высокую фарфоровую вазу, украшенную изображением хорошо знакомого мне здания.

— Да, — кивнула я, — это Камеронова галерея в Царском селе, императорской резиденции под Петербургом.

В отведённые мне гостевые комнаты я добралась уже после полуночи. Мои апартаменты оказались двухэтажными: внизу располагалась гостиная, и прямо из неё металлическая винтовая лестница вела в спальню с примыкавшей к ней ванной. Я с сомнением посмотрела на мраморную чашу с золочёными (а может и золотыми, с хозяев станется) ножками в виде когтистых лап и кранами, изображающими лебединые головы. Выглядело это соблазнительно, и всё же я со вздохом решила отказаться от купанья. Слишком чужой я чувствовала себя в жилище Барра, а купание в ванне всегда было для меня довольно интимной процедурой.

А вот гостиная мне не понравилась. Она была оформлена в том же стиле «хай-тек», что и бар, но я не была его поклонницей, на мой взгляд, для жилого помещения он слишком холоден и резок. К тому же почти во всю ширину стены шло большое панорамное окно, к счастью, не доходящее до пола. Оно выходило в реальный мир, и через него можно было любоваться скоплением огней Нью-Йорка. Но я, безуспешно поискав механизм, закрывающий шторы, в конце концов сдвинула их с помощью телекинеза. Комната сразу стала куда уютнее.

Я устала, но спать пока не хотелось — давало о себе знать перевозбуждение. Поэтому я связалась с Симоном, спросив, где и как устроили его и остальных моих спутников.

«Насколько я могу судить, я сейчас рядом с вами», — тут же откликнулся Шевалье.

«Вы не могли бы ко мне зайти? Понимаете, мне хочется обсудить с кем-то сегодняшний вечер, — добавила я извиняющимся тоном. — Но если вы слишком устали…»

«Ну что вы, Сандрин, не настолько я устал, чтобы не поговорить с вами. И, если вы не возражаете, я буду не один».

Я не возражала, и спустя полминуты Симон явился ко мне в компании Кристиана, Юхана, Жерара и Онтеньенте. Я не стала спрашивать, почему он выбрал именно их, и не стал приглашать, скажем, Кэлем.

— Ну, и как вам здешний Хозяин? — спросил Симон, усаживаясь на один из белых кожаных диванов перед столиком со стеклянной крышкой. Кристиан устроился рядом со мной, остальные расселись в кресла.

Я неопределённо пожала плечами:

— Как вы думаете, нас могут подслушивать?

— Я очень удивлюсь, если окажется, что нас неподслушивают, — Симон взглянул на Онтеньенте. — Мигель, что говорит на сей счёт твоё знаменитое чутьё?

— Оно говорит, что специально подслушивающих заклятий сейчас никто не творит, — отозвался испанец. По-английски он говорил с заметным даже мне акцентом. — Но они могли быть впечатаны в стены комнаты ещё в процессе постройки.

— А такие впечатанные заклятия можно выявить? — спросила я.

— И даже не очень сложно. Вот только не принято, чтобы гости так откровенно демонстрировали хозяевам своё недоверие.

— Ничего себе! Подслушивать гостей, выходит, можно, а пытаться защититься от прослушивания — нельзя?

— Нет, почему же? Защищаться-то как раз можно, ведь это не недоверие, а обычная осторожность.

— Не вижу разницы, — проворчала я.

— Тогда просто примите это к сведению, Сандрин. Если хотите, мы можем поставить щиты и «глушилки», вот только не знаю, будет ли всего этого достаточно, чтобы перебить здешнюю систему, ведь её создатели наверняка учитывали возможные меры противодействия. Так что я бы предпочёл не тратить Силу. Всё равно мы вряд ли скажем что-то, что станет для здешних новостью.