Как ни странно, но подобные вещи давались мне легче, чем колдовство. Обычно первое занятие по новой теме было похоже на то, как провёл свой первый урок Евгений Михайлович. Господин Гарсиа вступал со мной во что-то вроде телепатического контакта, показывая мне, чего именно хочет от меня добиться, после чего я двигалась дальше сама, пользуясь его подсказками, неизменно мягкими и доброжелательными. Не всегда всё получалось с первого раза, но тем не менее вскоре я обнаружила, что обгоняю как своих одногруппников, так и Катю с Натальей. Упражнения по магии духа оказались единственным предметом, в котором я смогла по-настоящему блеснуть, причём даже без особых усилий со своей стороны.

— У вас очень подходящие мозги, — сказал мне господин Гарсиа, — гибкие и чувствительные. Жаль, у меня уже много учеников, а то бы я с удовольствием стал вашим наставником, Александра.

Как нам и говорили в начале учебного года, учеников то и дело переводили из одной группы в другую. В той, в которой начала я, сменилось уже человек пять, но моей наставницей так и оставалась госпожа Фримэн, которую я не любила и слегка побаивалась.

— Быть может, потом, на следующий год, — с робкой надеждой сказала я.

— Посмотрим, — ответил господин Гарсиа. — Поживём — увидим.

А вот астрономия меня разочаровала. Ничего интересного в зазубривании названий звёзд и созвездий, их расположения на небе и изменения этого расположения в течение года, не было. Но приходилось запоминать, чертить карты звёздного неба, высчитывая расстояния и углы. Единственным, что мне нравилось, были совместные походы на окраину городка, в крошечную обсерваторию со старинным телескопом, где нам предоставлялась возможность взглянуть на изучаемые звёзды поближе. Когда кто-то спросил, почему бы Школе не приобрести телескоп поновее и помощнее, преподаватель сказал, что это не нужно. Нас интересовали исключительно те звёзды, которые могли помочь либо помешать при построении заклятий, то есть те, что видны с Земли.

Всё остальное оставалось прежним. Занятия, учителя, обычные студенческие развлечения. Ощущение новизны давно притупилось, но скучать не приходилось — нас, как и прежде, заваливали работой. Получив одновременно задания по целительству, практике, волшебным существам и амулетам, и всё на завтрашний день, я начинала подозревать, что нас специально проверяют на прочность, чтобы, выявив самых выносливых, отсеять остальных. Кое-кто после зимних экзаменов действительно отсеялся, но большинство держалось стойко. Получившим свидетельство об окончании Высшей школы помогали с трудоустройством, подбирая работу согласно уровню мастерства и склонностям.

— Ты кем хочешь быть, когда выучишься? — спросила меня как-то Катерина.

— Ещё не знаю.

— А вот я хотела бы работать с животными. Наш наставник так здорово рассказывал о том, как принимал участие в экспедиции по поиску грифонов! Та пара, что живёт в здании Ассамблеи, поймана при его участии.

— Так ты же по животным вроде бы только десятая.

— То-то и оно, — вздохнула Катя. — Знаешь, что самое обидное? Я всё знала, только растерялась.

Я с сомнением посмотрела на неё. С чего бы ей так теряться именно на этом экзамене, не первом, не последнем, и уж точно не самом трудном? Я сильно подозревала, что подруга решила немного расслабиться, сочтя этот предмет менее важным, но стыдится в этом признаться.

Прошёл февраль, наступил март, когда госпожа Фримэн собрала нас на очередное групповое занятие. Когда прозвенел звонок, она вошла в класс не одна, а в компании знакомого мне волшебника. Именно он принимал у меня экзамен по практической магии, и теперь я опять с трудом удержалась, чтобы не начать его зондировать. Встреть я его просто на улице, и ни за что бы и не подумала, что он — маг.

— Дети, — объявила госпожа наставница, — позвольте представить вам господина Белуччи. Он работает в Ассамблее и проведёт с вами сегодняшнее занятие. Наше руководство полагает, что пора вам увидеть настоящеесветлое волшебство.

«А что, бывает ненастоящее?» — подумала я. И чему же мы тогда тут учимся — разве не светлой магии? Между тем господин Белуччи с мягкой улыбкой обвёл взглядом нашу группу, на мгновение задержав взгляд на мне.

— Благодарю вас, госпожа Фримэн, — сказал он. — Думаю, что мы со студентами отлично справимся.

Госпожа Фримэн кивнула и вышла. Господин Белуччи снова обвёл взглядом выжидательно глядевших на него студентов.

— Что ж, — сказал он, — пожалуй, начнём. Я по ходу действия, буду рассказывать, что именно я делаю, но покорнейшая просьба — если вам что-то будет непонятно, воздержитесь от вопросов. Зададите их потом, в конце занятия. Договорились?

Весь класс дружно закивал.

— Тогда приступим.

В висках кольнуло. Господин Белуччи явно начал колдовать, но то ли его колдовство было столь же неявным, как его Дар, то ли просто слишком сложным, но я никак не могла понять, что же он делает. Я украдкой посмотрела по сторонам, но все остальные внимательно глядели на мага, и что именно они воспринимают, сказать было сложно. Короткие объяснения Белуччи тоже не вносили ясности, потому что звучали так, словно мы не только должны были всё видеть, но и знать все тонкости этого колдовства чуть ли не наизусть. Тут точка фокуса, тут переплетение потоков, тут дополнительная связка… И всё в том же духе. Но я не видела ни плетений, ни точек, одно бесформенное облако магии — довольно сильной, но совершенно непрозрачной. Оно стягивалось всё больше, превращаясь в тугой клубок зеленоватого цвета — или так мне казалось. Я провела рукой по лицу и взглянула на ближайшее окно. Неужели никто не замечает, как здесь душно?

Клубок Силы над учительским столом стянулся так, что, казалось, сейчас он не выдержит, и Сила брызнет во все стороны, обжигая, как кипяток, всех, кто ей подвернётся. Воздух задрожал, словно над огнём, я снова покосилась в сторону приоткрытого окна и опять провела рукой по лбу, стирая выступившие капли пота. Послышался низкий, вибрирующий гул, и я с трудом удержалась, чтобы не зажать уши. Хотелось вскочить и распахнуть оконные створки, вдохнув полной грудью уличный воздух. Между тем Сила стала видоизменяться. Что-то создавалось из неё, и это была не банальная материализация, что-то вылепливалось из самой магической энергии, достигнувшей такой концентрации, что она становилась материальной. Я напряжённо смотрела на ещё неясные очертания предмета, возникавшего на столе, и тут перед глазами у меня поплыли зелёные и красные круги с зубчатыми краями. Они расплывались, словно на воде, а потом всё поле зрения залила непроглядная чернота.

Через некоторое время зрение прояснилось, только теперь весь мир был всего двух цветов — чёрного и ядовито-жёлтого. Я увидела встревоженные лица нескольких студентов.

— Что это с ней?

— Саша, ты чего?

— Тебе плохо?

— А вы как думаете? — надо мной наклонился господин Белуччи, и я поняла, что сижу на полу, прислонившись к ножке своего стола. Ядовитая желтизна растаяла, и мир снова обрёл краски. — Если человек падает в обморок, то ему, разумеется, нехорошо. Вот, выпейте.

Он протянул мне стакан, в котором оказалась обыкновенная вода.

— А что с ней? — спросила Эмма.

— Видимо, Чернова обладает большой чувствительностью, и потому реагирует на сильную магию острее, чем любой из вас, — господин Белуччи нахмурился. — Как вы? Можете подняться?

— Попробую, — сказала я и действительно поднялась. Господин Белуччи заботливо поддержал меня под руку.

— Я думаю, вам будет лучше посидеть снаружи, пока мы тут закончим, — сказал он.

До двери я добралась без особого труда, но слабость во всём теле заставила меня рухнуть на ближайший стул, едва я очутилась в коридоре. В окна светило мартовское солнце, было тихо и пусто. Потом послышались шаги, и показалась госпожа Фримэн.

— Что вы тут делаете? — спросила она, увидев меня.

— Мне сказали посидеть тут, — не желая вдаваться в подробности, ответила я. Всё равно сейчас всё узнает.