У раджпутов отмечаются еще некоторые особенности брачной церемонии и специфические обряды. Так, известно, что они либо носят, либо не носят постоянно священный шнур дваждырожденных, но и обряд его надевания, «упанаяна» в детстве они проводят не обязательно. В таком случае он надевается на жениха во время специального обряда перед его отъездом за невестой.

Исследователи описывают также обычай прежних воинственных столетий: «Если жених не мог присутствовать на свадьбе лично, его меч посылался представлять его, и меч этот носили вокруг свадебного огня рядом с невестой, и это считалось настоящим и действительным свадебным обрядом» (66, 4, 420). Надо думать, что так поступали перед проведением джаухара, если девушка имела жениха и хотела встретиться с ним на небесах в качестве жены; или перед совершением ею сати, если жених погиб в бою.

Дж. Грирсон во Введении в Алха-кханд описывает на основании текста самой поэмы интересный свадебный обычай раджпутов. Вариации этого обычая в поэме в разных ее частях повторяются. Итак, ситуация выглядит следующим образом. Некий раджа имеет дочь на выданье. Он рассылает приглашения принцам и раджам, имеющим сыновей, — приехать и завоевать, кто сумеет, его дочь в жены. Какой-то из героев приглашение принимает. В его доме совершаются обычные предсвадебные обряды, и он выезжает со своей свадебной процессией, которая состоит из большой армии, усиленной родственниками и друзьями претендента. Когда эта армия появляется на границе владений предполагаемого тестя, претендент высылает к нему гонца с известием о своем прибытии. Гонец на обратном пути уже не имеет возможности спокойно добраться до своих — он должен буквально мечом проложить себе путь, т. к. вооруженные люди этого государства уже начали «защищать» свою невесту. Дело доходит до настоящей битвы, в которой представлены многочисленные военные отряды с обеих сторон. Бывало и так, что сторона невесты присылала в лагерь жениха, например, отравленный обед или строила еще какие-то козни. В поэмах эти козни всегда обнаруживаются вовремя. Противники стремятся застать жениха одного, безоружным, и вынудить его защищаться подручными средствами. В случае, если жених сумеет отбиться, доказав свое мужество и решимость, его с несколькими друзьями приглашают в крепость, где уже все готово к проведению брачной церемонии. Но и здесь он опять должен быть готов к нападению (нешуточному) ее родственников и даже спрятавшихся вооруженных людей. И опять жених должен проявить смелость и воинские умения, чтобы уцелеть. Причем обряд проводится не в свадебном шатре, а в ограждении из щитов и копий. Дж. Грирсон пишет: «Надо иметь в виду, что эти сражения — не притворные битвы. Это настоящие кровавые сражения, в которых с обеих сторон погибают сотни людей. Такое сражение было условием для раджпутской свадьбы, и это ясно из того, что Удан дважды отказывался признать брак, не сопровождавшийся кровопролитием. Самое удивительное то, что как только брак заключен, соперничающие стороны делаются снова друзьями и по случаю другого брака готовы со своими войсками помогать друг другу» (50, 23).

В прежние времена частые войны делали очень затруднительным скрупулезное выполнение предписанных церемоний. Поэтому были определены семь дней в году, благоприятные для всех, когда браки можно было совершать без помощи брахманов и «по-простому». Это дни праздника Джанам Аштами (3 сентября), Део-Утхан (20 ноября), Чаранди (18 марта), Акатидж (19 апреля), Пхалера Дхудж (18 февраля), Басант Панчами (22 января).

Бракосочетание — самый торжественный и светлый праздник в жизни каждого раджпута. Сам факт свадьбы приносит обоим участвующим кланам благодать и счастье. Индийские исследователи объясняют степень сакральности этого события в категориях философии индуизма: «Даже если в доме, где происходит свадьба, случается смерть, то ритуальное осквернение, которое падает на семью в обычных обстоятельствах, будет преодолено фактом бракосочетания. Бракосочетание само по себе смывает все осквернения, если они имели место» (30, 111).

В прежние времена, как отмечают исследователи, «считалось, что если кшатрий погиб на поле боя в битве, то не возникало необходимости совершать похоронные обряды, т. к. душа умершего воина попадала прямиком в рай, и цель, которую преследуют похоронные ритуалы, уже достигнута без их помощи» (66, 4, 421). Действительно, похоронные обряды имеют цель помочь душе умершего найти свой путь в вечность, облегчить ей прохождение через все этапы сложного перехода и не оборвать возможностей дальнейшего перевоплощения или воссоединения с Мировой душой.

Главный обряд, однако, проводился всегда — погибшие в битве воины в соответствии с обычаями раджпутов предавались огню на погребальном костре. В этом же костре приносили себя в жертву те верные жены, «сати» раджпутских героев, кто решил поступить именно так. «Раджпутского воина несли на погребальный костер вооруженным, точно так, как он был снаряжен для боя при жизни: его щит — на спине, а меч — в руке; его конь часто приносится в жертву божеству и становится «добычей» жреца» (79, 1, 61).

Умершего раджу хоронили все мужчины клана и княжества, то есть его войско, и обычно несколько цариц и наложниц становились «сати» на его погребальном костре. Многочисленные святилища и памятники в честь сати свидетельствуют, что раджпутки этим своим правом пользовались весьма часто, а другие люди их подвиг и жертву высоко ценили.

Главная особенность идеи совершения сати состоит в том, что самосожжение вдовы искупает все прегрешения — не только ее собственные, но и ее мужа. Кроме того, она уверена, что воссоединится со своим любимым в последующих перерождениях. Героизм характера, в высшей степени свойственный раджпуткам, помогал им без колебаний выполнить свой долг так, как они его понимали. Отговаривать не полагалось — это считалось большим грехом. Совершающая сати женщина надевала свадебные одежды, брала в руки тюрбан мужа и восходила на костер. Бывало и так, что жалеющие ее родственники, чтобы она поменьше мучилась, предлагали ей прыгнуть в специально устроенную яму, наполненную горящим топливом. Считается, что в момент, когда сати распускает свои волосы, появляется искра, воспламеняющая костер. Описывают и такие случаи, при которых накал страстей самой сати легко воспламеняет костер, ее тело якобы вспыхывает изнутри — женщину буквально испепеляет энергия желания выполнить долг. Если женщина узнавала о смерти мужа уже после того, как его кремировали вдали от дома, или если в момент его смерти она была беременной, не имела возможности поручить кому-либо своих детей, или у нее был период ритуальной нечистоты, то ее самосожжение откладывалось до благоприятного момента; и уже тогда устраивался специальный костер, и она восходила на него с тюрбаном умершего мужа в руках.

Любое желание женщины, собирающейся стать сати, должно было быть немедленно и неукоснительно выполнено. Проклятие, произнесенное сати перед гибелью, считалось самым тяжелым из всех проклятий.

«Пирамиды из камней и каменные стелы до сих пор стоят над каждым раджпутом, павшим в битве, и их много по всей земле Раджпутаны; иногда на них изображены рельефно воин на коне, в полном вооружении, его верная жена «сати» рядом — в напоминание ее жертвы, и знаки Солнца и Луны» (79, 1, 62). Такой памятник должен был устанавливать сын погибшего воина. В горных раджпутских княжествах такие памятные камни в честь воинов и в честь «сати» устанавливались около родников и других источников воды (65, 3, 307–311). Весьма распространенным памятным знаком на месте гибели или кремации раджпутского воина стали небольшие белые зонтиковые павильоны и беседки, которые можно видеть во множестве повсюду в Раджастхане.

Традиционная раджпутская воинская идеология учила, что гибель на поле боя — единственный достойный раджпута конец жизни. Верные жены героев погибали в огне костра как «сати», и в огне всесожигающей жертвы «джаухара» гибли и женщины, и малые дети всего клана. Раджпутское понимание чести предписывало подобный конец в экстремальных ситуациях. В обычных обстоятельствах поведение родственников, потерявших близкого человека, определяли, по-видимому, нормы индуизма. Поэтому я не буду останавливаться на описании ортодоксального индуистского похоронного ритуала, а опишу замеченные мною особенности его проведения у раджпутов.