Единственное исключение составляла его мать. Кларе Гитлер было двадцать девять лет, когда ее сын Адольф появился на свет. Она уже успела родить своему плодовитому пятидесятидвухлетнему мужу одного за другим троих детей, одновременно исполняя обязанности мачехи Алоиса и Ангелы, его старших сына и дочери от второго брака. Она была хорошей женой, трудолюбивой, честной и преданной самодовольному таможенному служащему, который годился ей в отцы. Клара прекрасно понимала, что он женился на ней, чтобы соблюсти приличия, официально признав ее нерожденного ребенка. Брак с обеспеченным чиновником мог считаться неслыханной удачей для простой служанки. Взамен долг требовал от нее заботиться о двух осиротевших детях так же, как о своих двух выживших — Адольфе и его младшем брате Эдмунде. И разумеется, разделять ложе с Алоисом. В 1896 году Клара родила ему последнего, шестого ребенка — дочь Паулу. Паула была умственно отсталой, и, став взрослым, ее брат Адольф старался держаться от нее подальше.
В свете современных представлений о романтической любви трудно поверить, что Клара когда-либо любила своего драчливого мужа. В бедных сельских общинах сто двадцать лет тому назад любовь имела совсем иные коннотации, в ней не видели ничего романтического. Любовь означала долг, стоицизм, постоянный тяжелый труд, набожность и, прежде всего, статус замужней женщины, за который жена платила беспрекословным подчинением своему хозяину и господину. Такое положение вещей сохранялось очень долго. Моя немка-мать, которая вышла замуж почти через пятьдесят лет, в течение первого десятилетия брака обращалась к отцу «господин и хозяин». И не совсем в шутку. В глубине души она и правда так считала.
Жены повиновались не только своим мужьям, но и Богу. Клара была благочестивой прихожанкой Римской католической церкви, регулярно посещала мессы и поощряла Адольфа, когда он подвизался алтарником в церкви Браунау, где его крестили. В разделе «Майн Кампф», посвященном детству, от писал: «В Ламбахе у меня была отличная возможность вдоволь упиваться торжественной роскошью и ослепительным блеском церковных праздников». Воцерковление проникло глубже, чем он осмеливался признать. Через месяц после пятнадцатого дня рождения (необычно поздно для католика) Адольф Гитлер прошел обряд конфирмации в Линце. Он не отрекался от веры до конца жизни, что, впрочем, не помешало ему преследовать и уничтожать миллионы своих единоверцев.
Молодые женщины должны были соблюдать неписаные, но священные правила, установленные старшими. В конце девятнадцатого века примитивная крестьянская община видела в женщине только средство продолжения рода, не более ценное, чем хорошая дойная корова или плодовитая свиноматка. Супруг, священник, хмурые деревенские матроны — все беззастенчиво пользовались властью над ними. Но для Клары главным угнетателем был ее муж Алоис. Она жила в постоянном страхе побоев, хотя сносила их, не жалуясь, как того требовал обычай. Ее чуткий и наблюдательный сынишка видел, как безобразно обращается с ней муж, но ничем не мог помочь. Когда Адольф подрос, ему тоже стало доставаться от отца. По словам сводной сестры Ангелы, которая жила вместе с ними, «он каждый день получал знатную порку», что только усугубляло его страх и ненависть к отцу. Позже он рассказывал одной из своих секретарш: «Прочитав однажды у Карла Мая [автора его любимых приключенческих рассказов], что настоящий мужчина никогда не показывает, как ему больно, я твердо решил не издать ни звука в следующий раз, когда он будет меня бить. И когда настал момент, я стал считать удары. Мама думала, я сошел с ума, когда я гордо сообщил ей, что отец ударил меня тридцать два раза». Зато мать вкладывала всю свою любовь, все свои надежды в единственного сына, дожившего до отроческих лет.
Между матерью и сыном сложились очень близкие отношения. К 1894 году, когда Адольфу было пять лет, Клара уже потеряла двух маленьких сыновей, и потому, возможно, чересчур переживала за оставшегося. Адольф, унаследовавший ее невероятно проницательные голубые глаза, считал, что и характером пошел в нее. Правда, это как-то не увязывается с его описанием матери как «смиренной, застенчивой, тихой… измученной печалями и заботами» женщины. Между ними возникла тесная связь, своего рода folie a deux[9] и Клара навсегда осталась для него образцом идеальной жены и матери, что повлекло за собой тяжелые последствия для целого поколения немецких жен и матерей. Убежденный, что единственное предназначение женщины заключается в воспитании детей и безупречном ведении незамысловатого хозяйства, юный Гитлер — как и большинство его современников — усвоил весьма узкие взгляды на взаимоотношения полов.
Алоису исполнился шестьдесят один год, до отставки оставалось совсем недолго. В ноябре 1898 года он перевез семью в деревушку Леондинг неподалеку от Линца, сонного провинциального городка с населением не больше шестидесяти тысяч. На тот момент Адольфу было девять лет, но всю оставшуюся жизнь он считал Линц своим родным городом. В том же году ему пришлось оставить управляемую бенедиктинцами начальную школу при монастыре Ламбаха, где учеба давалась ему легко, и перейти в более строгую Realschule (среднюю школу, ориентированную больше на ремесла, чем на классические предметы) в Линце. Там ему не нравилось. Он плохо себя вел, учителя его не любили, и оценки ухудшались. Как и отношения с отцом.
У маленького Адольфа вызывало отвращение хамское поведение Алоиса и его чрезмерное потребление пищи и алкоголя, хотя для большинства баварцев сие означало не более чем общительный характер и здоровый аппетит. Его собственные вкусы были крайне непритязательны. Кажется, с детства и до конца дней его единственной слабостью были пирожные с жирным кремом. Став впоследствии вегетарианцем, он редко пил спиртное и никогда не курил; никогда не плавал и не танцевал. И уж конечно, никогда не принимал участия в «чисто мужских» вульгарных пирушках и попойках, как его отец. Надо полагать, семья облегченно вздохнула, когда Алоис внезапно скончался от сердечного приступа на местном постоялом дворе в 1903 году, в возрасте шестидесяти пяти лет. Адольфу на тот момент было четырнадцать, а его единственной выжившей родной сестре, недоразвитой Пауле, — семь. В сентябре того же года его сводная сестра Ангела вышла замуж за Лео Раубаля (тоже таможенного чиновника) и покинула дом. Оставшиеся члены семьи — Клара с двумя детьми и ее сестра Иоганна Пёльцль, злобная горбунья, унаследовавшая небольшое состояние, — настроились на спокойную жизнь, обеспеченную щедрой государственной пенсией Алоиса.
В июне 1905 года Клара продала дом в Леондинге и, при финансовой помощи Иоганны, переехала в небольшую квартирку в центре Линца. Еще некоторое время Адольф продолжал учиться, но не более усердно, чем раньше. Он был очень умный мальчик — с этим соглашались все учителя, — но высокомерный и апатичный. Он ленился приложить усилия или сосредоточиться, считая, что и так все знает. Не то чтобы его отвлекали всплески подростковой сексуальности. Его бывший одноклассник утверждает: «Исключено. Адольф никогда не интересовался девочками». Он проучился год в средней школе (из бенедиктинской его, по-видимому, выгнали) и в шестнадцать лет, в сентябре 1905 года, завершил образование с неудовлетворительными оценками и без диплома. И невозмутимо принялся транжирить отцовское наследство — сколько удавалось выпросить у матери, потому что свою долю он получить не мог до двадцати четырех лет, то есть до 1913 года. Его расточительство, вероятно, являлось как актом злобной мести, так и первой из многочисленных попыток скрыть свое мелкобуржуазное происхождение. Тощий подросток разгуливал по улицам Линца в отделанном шелком пальто и черных лайковых перчатках, помахивая тросточкой с набалдашником из слоновой кости. Не трудясь и не зарабатывая денег, он каждый вечер ходил в оперу, одевался как парижский франт и всячески потворствовал своей новообретенной страсти к Вагнеру. Он выглядел, должно быть, нелепо, но был исполнен решимости испытать себя в облике художника и эстета вне классовой принадлежности.
