10 «Тому назад еще немного лет Я пролетал над сонною столицей. Кидала ночь свой странный полусвет, Румяный запад с новою денницей На севере сливались, как привет Свидания с молением разлуки; Над городом таинственные звуки, Как грешных снов нескромные слова, Неясно раздавались – и Нева, Меж кораблей сверкая на просторе, Журча, с волной их уносила в море. 11 «Задумчиво столбы дворцов немых По берегам теснилися, как тени, И в пене вод гранитных крылец их Купалися широкие ступени; Минувших лет событий роковых Волна следы смывала роковые, [123]И улыбались звезды голубые, Глядя с высот на гордый прах земли, Как будто мир достоин их любви, Как будто им земля небес дороже… И я тогда… я улыбнулся тоже. 12 «И я кругом глубокий кинул взгляд И увидал с невольною отрадой Преступный сон под сению палат, Корыстный труд пред тощею лампадой, И страшных тайн везде печальный ряд; Я стал ловить блуждающие звуки, Веселый смех и крик последней муки: То ликовал иль мучился порок! В молитвах я подслушивал упрек, В бреду любви – бесстыдное желанье; Везде – обман, безумство иль страданье! 13 «Но близ Невы один старинный дом Казался полн священной тишиною. Всё важностью наследственною в нем И роскошью дышало вековою; Украшен был он княжеским гербом; Из мрамора волнистого колонны Кругом теснились чинно, и балконы Чугунные воздушною семьей Меж них гордились дивною резьбой; И окон ряд, всегда прозрачно-темных, Манил пугая взор очей нескромных. 14 «Пора была, боярская пора! Теснилась знать в роскошные покои – Былая знать минувшего двора, Забытых дел померкшие герои! Музыкой тут гремели вечера, В Неве дробился блеск высоких окон, Напудренный мелькал и вился локон; И часто ножка с красным каблучком Давала знак условный под столом; И старики в звездах и бриллиантах Судили резко о тогдашних франтах. 15 «Тот век прошел, и люди те прошли. Сменили их другие; род старинный Перевелся; в готической пыли Портреты гордых бар, краса гостиной, Забытые, тускнели; поросли Дворы травой, и блеск сменив бывалый, Сырая мгла и сумрак длинной залой Спокойно завладели… Тихий дом Казался пуст; но жил хозяин в нем, Старик худой и с виду величавый, Озлобленный на новый век и нравы. 16 «Он ростом был двенадцати вершков, С домашними был строг неумолимо; Всегда молчал; ходил до двух часов, Обедал, спал… да иногда, томимый Бессонницей, собранье острых слов Перебирал или читал Вольтера. Как быть? Сильна к преданьям в людях вера!.. Имел он дочь четырнадцати лет; Но с ней видался редко; за обед Она являлась в фартучке, с мадамой; Сидела чинно и держалась прямо. 17 «Всегда одна, запугана отцом И англичанки строгостью небрежной, Она росла, как ландыш за стеклом Или скорей как бледный цвет подснежный. Она была стройна, но с каждым днем С ее лица сбегали жизни краски, Задумчивей большие стали глазки; Покинув книжку скучную, она Охотнее садилась у окна, И вдалеке мечты ее блуждали, Пока ее играть не посылали. 18 «Тогда она сходила в длинный зал, Но бегать в нем ей как-то страшно было И как-то странно детский шаг звучал Между колонн; разрытою могилой Над юной жизнью воздух там дышал. И в зеркалах являлися предметы Длиннее и бесцветнее, одеты Какой-то мертвой дымкою; и вдруг Неясный шорох слышался вокруг: То загремит, то снова тише, тише… (То были тени предков – или мыши!) 19 «И что ж? – она привыкла толковать По-сво́ему развалин говор странный, И стала мысль горячая летать Над бледною головкой и туманный, Воздушный рой видений навевать. Я с ней не разлучался. Детский лепет Подслушивать, невинной груди трепет Следить, ее дыханием с немой, Мучительной и жадною тоской, Как жизнью, упиваться… это было Смешно! – но мне так ново и так мило! 20 «Влюбился я. И точно хороша Была не в шутку маленькая Нина. Нет, никогда свинец карандаша Рафа́эля, иль кисти Перуджина [124]Не начертали, пламенем дыша, Подобный профиль. Все ее движенья Особого казались выраженья Исполнены. Но с самых детских дней Ее глаза не изменяли ей, Тая равно надежду, радость, горе; И было темно в них, как в синем море. вернуться В первой публикации эти стихи были вычеркнуты цензурой. Предполагалось, что здесь идет речь о восстании декабристов. Но названный текст (строфа 11) примыкает к строфе 10, содержащей образную ассоциацию с «Медным всадником» Пушкина. Возможно, что под «роковыми событиями» подразумевается и петербургское наводнение 1824 г., ставшее в поэме Пушкина кульминацией трагической судьбы человека, зависимого от стихий природы и истории. В «Сказке…» человек тоже трагически зависим от диктата времен с их социальными переменами (нисходящая история знатного боярского рода) и от диктата страстей (формирование души Нины). вернуться Пьетро Перуджино (ок. 1446–1523) – знаменитый итальянский живописец эпохи Возрождения, учитель Рафаэля. |
