Граф Как часы идут лениво! Слышала их бой ты, Берта? Берта (отходя от окна и садясь за работу против отца) Только семь часов пробило. Граф Семь часов? А мрак уж полный! — Ах, дряхлеют силы года, Дни становятся короче, Жилы медленнее бьются, Год склонился в темный гроб. Берта О, настанет май веселый, Вновь оденутся поля, Ветерок нежней повеет, Луг цветами запестреет. Граф Новый год придет, конечно, Этот луг зазеленеет, Забурлят ручьи повсюду, И цветок, теперь увядший, Долгий зимний сон оставит, Вскинет детскую головку На подушке белоснежной, Прежней, ласковой улыбкой Улыбнется светлый взор. Каждый куст, простерший к небу Обессиленные бурей И беспомощные руки, Будет зелен, как бывало. Все, что дышит и живет В доме радостной природы, Все леса, долины, воды — Новой жизнью зацветет, Вновь с весною оживет; Только род мой — не воскреснет! Берта Грустно вам, отец мой милый! Граф Счастлив, дважды счастлив тот, Кто последний час встречает Посреди своих детей. То не смерть, а лишь разлука, Он живет в воспоминаньях, Жив трудами он своими, Жив своих детей делами, Жив у внуков на устах. Как прекрасно пред разлукой Семена своих деяний В руки милые отдать, Чтоб они, лелея всходы, Плод забот своих вкушали, В наслажденьи видя вместе Наслаждение и дар. О, как сладко, как отрадно То, что нам отцы вручили, Передать любимым детям, Пережить себя на свете. Берта Ненавистное письмо! Принесло оно, казалось, Вам, отец мой, свет и радость, А теперь, когда прочли вы, Мысли черные пришли. Граф Не письмо тому причиной — Все, что в нем, я знал заране, Нет, уверенность слепая, Все растущая во мне, Что сама судьба решила По всему лицу земному Истребить мой древний род. Пишут мне, что дальний родич (Только раз его я видел, Но наследники остались В роде — только он, да я), Он бездетным стариком Умер в ночь, и я — последний В знаменитом древнем роде, Этот род умрет со мной. Ах, не сын пойдет печальный За моею колесницей, — Нет, глашатай погребальный Щит старинный, родовой, Что в боях сиял со мной, Шпагу ту, что мне служила, Скорбно сложит на могилу. — Есть старинное преданье, Что идет из уст в уста: Рода нашего Праматерь За былые злодеянья Здесь блуждать обречена До поры, пока последний Отпрыск про́клятого рода Не уйдет с лица земного. Вот теперь ей будет радость, Цель ее недалека! Я почти поверил сказке, Перст поистине могучий Нам паденье указал. Я стоял цветущий, сильный Меж троих могучих братьев, — Всех скосила злая смерть, Я супругу ввел в мой замок Дивно-нежную, как ты. Счастлив был союз наш верный, И плодом его любовным Были вскоре сын и дочь. Но, когда она угасла, Дети были мне единой В мире радостью живой. И берег я пуще глазу Драгоценнейший залог. Но — напрасная надежда! Нашей мудрости невмочь Бой неравный с мрачной силой. Если жертв она просила, Унесет в глухую ночь. Сыну минуло три года В день, когда, в саду играя, Он от няньки убежал. Дверь открытая из сада Привела его к пруду. Дверь всегда была закрыта, Лишь тогда был вход свободен — (С горечью.)
Ведь не то — он был бы жив! Ах, твои я вижу слезы, Вместе плачем мы с тобой, Верно, знаешь ты развязку? Я, несчастный, малодушный, Поверял тебе нередко Эти скорбные рассказы. Что же? — Сын мой утонул; Многие тонули раньше. Правда, он моим был сыном, Был единственной надеждой Хилой старости моей, Ну, и что же? — Он погиб! И бездетным я умру! Берта Граф Понимаю Я упрек любимых уст. Я зову себя бездетным, Ты же, верная, со мной. Ах, прости — владельцу клада: Я растратил половину В лютой буре тяжких бед, Избалованный избытком, Я и с целой половиной Нищим чувствую себя. Ах, прости, когда утрата Слишком ярко мне горит! Ведь утрата, точно молнья, Что отнимет — озарит. Да, поистине неправ я! Разве — имя выше счастья? Разве — я живу для рода? Как же мне с холодным сердцем От тебя всей жизни юность, Жертвы радость принимать? Дней моих остаток будет Отдан счастью твоему! Только с любящим супругом, Лишь с достойнейшим тебя Обретешь иное имя И иное счастье с ним! Выбирай себе свободно Меж сынов страны любого. Верю в выбор благородный! Ты вздохнула? — Или сделан Выбор? Так ли? Яромир? Яромир фон Эшен юный? Правда? |