«Тебя люблю я — неизбежно…» Тебя люблю я — неизбежно Мне удалиться — не сердись. Цветущий образ твой и нежный И мой печальный — не сошлись! Я от любви к тебе стал хворый И отощал совсем, — вглядись! Тебе я буду гадок скоро, — И удаляюсь, — не сердись! «Разве прежде сны не снились…»
Разве прежде сны не снились, Тем же счастием волнуя? Или вправду изменились Розы, взоры, поцелуи? Не светил ли нам двурогий Месяц сквозь листву в трельяже? Разве мраморные боги Не стояли там на страже? Слишком нежный сон, я знаю, Вид свой скоро изменяет, — Точно риза снеговая Розу, сердце одевает; И тогда мы сами стынем И друг друга забываем, — А с какой любовью ныне Сердце к сердцу прижимаем! «Поцелуями впотемках…» Поцелуями впотемках Обменяться, не дыша, — Сколько счастья в этом видишь, Ты, влюбленная душа! И твое воображенье Разгорается притом, День грядущий прозревая, Вспоминая о былом. Но рискованно, целуясь, Слишком много размышлять… Лучше плакать, друг мой милый, Слезы легче проливать! «Утром шлю тебе фиалки…» Утром шлю тебе фиалки, В роще сорванные рано; Для тебя срываю розы В час вечернего тумана. Ты поймешь, конечно, эту Аллегорию цветную? Оставайся днем мне верной И люби порой ночною. «Цветут желанья нежно…» Цветут желанья нежно И блекнут они в груди, И вновь цветут и блекнут А там и в гроб иди. И всё это очень мешает Веселью и любви; Умен я и так остроумен, А сердце мое в крови. [21] «Протянулось надо мною…» Протянулось надо мною Небо, точно старец хилый — Красноглазый, с бородою Поседелых туч, унылый. Только он на землю глянет, Цвет весенний отцветает, Даже песня в сердце вянет, Даже радость умирает. «Застыло сердце в скуке безотрадной…» Застыло сердце в скуке безотрадной, В холодный мир вступаю, как чужой, В исходе осень, и туманной мглой Окутан край окрестный неприглядный. И ветер, воя, вьет с тоскою жадной И покрасневших листьев крутит рой, — Вздыхает лес, дымится луг нагой, К тому же, дождик — беспощадный. «Небо, как всегда, невзрачно!..» Небо, как всегда, невзрачно! Город — всё в нем, как и было! Он глядится в Эльбу — мрачно, Обыденно и уныло. Все носы, как прежде, длинны И сморкаются тоскливо; Гнут ханжи всё так же спины, Или чванятся спесиво. Юг прекрасный! Я тоскую По богам твоим, по свету, Наблюдая мразь людскую, Да еще в погоду эту! «Что я любим, я знаю…» Что я любим, я знаю, И знал уже давно; Но тем, что ты призналась, Испуган всё равно. Я поднимался в горы, И пел, и ликовал; У моря на закате Я слезы проливал. И сердце, точно солнце, Расплавленное, жжет, И, пышно и огромно, В моря любви плывет. «Мы здесь построим на скале…» Мы здесь построим на скале Храм третьего завета: Нам третий, новый дан завет; Страдание отпето. Душа от двойственности злой Навек освободилась, И наконец-то глупость мук Телесных прекратилась! Ты слышишь бога в мраке волн? Стоусто он вещает. Над нашей головой милльон Его огней сверкает! Его присутствие равно И свет и мрак волнует; Бог — всё, что в них заключено; Он в нашем поцелуе. «Над прибрежьем ночь сереет…» Над прибрежьем ночь сереет, Звезды маленькие тлеют, Голосов протяжных звуки Над водой встают и реют. Там играет старый ветер, Ветер северный, с волнами, — Раздувает тоны моря, Как органными мехами. Христианская звучит в них И языческая сладость, Бодро ввысь взлетают звуки, Чтоб доставить звездам радость. И растут всё больше звезды В исступленном хороводе, Вот, огромные, как солнца, Зашатались в небосводе. Вторя музыке из моря, Песни их безумно льются: Это соловьи-планеты В светозарной выси вьются. Слышу мощный шум и грохот, Пенье неба, океана, И растет, как буря, в сердце Сладострастье великана. вернуться Вариант последней строфы: И всё это мне омрачает И радость и любовь; Мое сердце так остроумно, Однако теряет кровь. |
