Да, не всем дано иметь голосовые данные Лучано Паваротти или Монтсеррат Кабалье. Но кто сказал, что это — обязательное условие для успешной певческой карьеры? Или, быть может, Джо Дассен брал за душу людей каким-то своим феерическим вокальным аппаратом? Не стоит ли в таких случаях понятие «вокального диапазона» переводить в иное измерение — в понятие «масштаба личности»? Воздействовать же на чью-то личность может только личность большего масштаба, каковой в моем представлении и является замечательная певица Валя Толкунова.

И лучший, на мой взгляд, тому пример — замечательное исполнение песни Эдуарда Колмановского, начинающейся словами «Хохотушка и вертушка лет пяти…». Сюжет этой песни прост и одновременно мудр, так как в нем выражается сущность человеческого бытия. Сначала перед зеркалом резвится пятилетняя девчушка, ничего еще не смыслящая в жизни. Затем перед ним красуется она же, но — уже в качестве девушки-невесты. Потом в зеркальное стекло глядит усталая женщина сорока с лишним лет. И наконец, на свое отражение смотрит пожилая седая женщина. Тут, казалось бы, и сказке конец. Сейчас под магнетическим влиянием проникновенного голоса певицы слушатель уронит сентиментальную слезу, скорбя над быстротечностью нашей жизни. Но — в тот же самый момент происходит, так сказать, переключение регистра. И вот уже снова перед тем же зеркалом — «хохотушка и резвушка лет пяти», другая уже, разумеется, сменяющая свою бабушку в вечной эстафете поколений. Другим настроением наполнен и голос певицы, вновь поворачивающей восприятие слушателя в сторону светлого, оптимистического восприятия бытия… И все это выражено в основном лишь вокальными средствами, без привлечения того, что называется «зримым эффектом».

Такой подход к исполнению — еще одна важная черта, роднящая нас с Валей на эстрадном поприще. Ведь что касается меня как певца, то я никогда не стремился к броским внешним эффектам, скорее, это была внутренняя выразительность. Путеводной звездой для меня в этом смысле служило творчество Шаляпина. Я буквально зачитывался его двухтомником, где Федор Иванович очень четко определяет природу певческого таланта, а именно, что это — умение одним лишь голосом передавать всю драматургию действия. Тому же меня учили и мои педагоги: «Не пой никогда одним и тем же звуком! Если Ты, скажем, поешь арию дона Базилио, ты должен решать ее в острохарактерном, едком, язвительном ключе, откуда и буффонадный, иронический характер звука. А вот ария царя Бориса требует, напротив, благородства, героичности, пафоса. И уже ничего общего с ним не имеет та интонация, с которой ТЫ воплощаешь вокальными средствами образ глубокого старца-страдальца Филиппа II из «Дон Карлоса»… Этим урокам я пытаюсь следовать и по сей день, то есть иду скорее от своей певческой фактуры.

Но это отнюдь не означает, что перед нами — некая догма, канонам которой должны строго следовать все без исключения. Средства певческой выразительности безграничны, как само вокальное искусство. Возьмем, к примеру, Аллу Пугачеву, которая, вне всякого сомнения, является прекрасной драматической актрисой. Почти из каждой своей песни она делает маленький спектакль. Хотя справедливости ради надо сказать, что предшественницей Аллы в этом смысле была, безусловно, великая Клавдия Шульженко, а задолго до нее — Александр Вертинский. Это уже после их основополагающих открытий в жанре едва ли не все звезды нашей музыкальной эстрады стали наперебой делать заявления о том, что, дескать, из каждой своей песни они сотворяют некий мини-спектакль (что, разумеется, неправда, так как этот метод требует особой творческой природы, которую я назвал бы склонностью к актерству, лицедейству). К примеру, непревзойденным мастером такого рода шоу — яркого и красочного зрелища — является Валерий Леонтьев. Но это, повторяю, требует особых качеств от певца, основная задача которого состоит все же в том, чтобы передавать весь мир переполняющих его эмоций исключительно голосовыми средствами. А для этого, по авторитетному мнению Федора Ивановича Шаляпина, певцу, как минимум, требуется ум.

Что же касается Вали Толкуновой, то она — очень умный человек. Не часто я встречал певиц, столь требовательных к текстам своих песен. Поэтому, видимо, практически каждая песня из репертуара Вали — это песня-размышление, песня-раздумье (что, согласитесь, как-то не слишком свойственно многим представительницам прекрасной половины человечества на нашей эстраде). В этом смысле, думается, Валя гораздо ближе к Клавдии Ивановне Шульженко, чем Алла Пугачева, даже при том, что не исповедует метод «песни-спектакля».

Я бы охарактеризовал творческий подход Валентины Толкуновой как своего рода «внутреннюю театральность». И что интересно, это касается не только ее сценического существования, но и реальной, земной жизни. Кто-нибудь помнит хотя бы один скандал, эпатажную выходку или еще что-то подобное, связанное с именем Толкуновой? Нет, разумеется! Потому что и в жизни и на сцене Валя, так сказать, едина. Основой ее бытия является то, о чем в наше буйное, бурное время и говорить как-то стало не принято, а именно — скромность. Не та скромность, которую иногда пренебрежительно называют «кратчайшим путем к бесславию», ибо славы Валентине Толкуновой как раз не занимать. Это, на мой взгляд, та самая «тургеневская» скромность, идущая от врожденного благородства и интеллигентности, которая в свое время составляла сущность российского просветительства, «хождения в народ». Никто, кажется, так много и так часто, как Валя, не ездил по российской глубинке, чтобы своим искусством хоть как-то скрасить существование нашей современной периферии. И было это как раз в тот период, когда различного калибра «сиротские» бригады «косили ломовые бабки» на многотысячных стадионах под громыхающие ритмы «Белых роз»… Никому из упомянутых «косителей» и в голову бы не пришло рвануть со своими «розами» в какую-нибудь забытую Богом, вымирающую российскую деревню, где на пятерых старушек вряд ли порой наберется с десяток рублей… А Валя — ездила. Шла, как говорится, в народ. Потому что она сама — плоть от плоти народа.

Кому же тогда, как не ей, называться истинно народной певицей? К этой уникальной категории у нас относятся, на мой взгляд, лишь считанные имена — Лидия Русланова, Клавдия Шульженко, Людмила Зыкина и Валентина Толкунова. В их творчестве живет, звучит сама душа народа. Что касается Вали, она сумела передать сокровенные чувства, мысли и; переживания, свойственные любой женщине. Ее песне требуются простор, воздух, дальний горизонт, ей нужен запах полевых цветов. Вот почему многие ее песни стали, по существу, народными, вошли в его плоть и кровь. И в этом смысле лично я, Лев Лещенко, ставлю Валю, как певицу, в один ряд с такими великолепными певицами, как Алла Пугачева, Эдита Пьеха, София Ротару и другими знаменитыми эстрадными звездами. Народ не ошибается в своих сердечных привязанностях. Уже в самом начале творческого пути Вали Толкуновой он признал в ней певицу свою, незаемную, поверил в ее искренность. Вот почему и дарована ей столь долгая и яркая творческая жизнь.

Прежде чем начать рассказ о людях, возглавлявших нашу страну в так называемое «застойное время», я бы хотел кое-что пояснить. В некоторых главах этой книги я порой достаточно нелицеприятно отзываюсь о многих явлениях, имевших тогда место в нашей жизни. Меня, скажем, не устраивал принцип всеобщей нивелировки личности, когда провозглашался лозунг: «У нас все равны, независимо от того, кто ты, что ты и каковы твои заслуги». Меня, как и всех моих коллег по творческому цеху, во многом не устраивал метод оплаты нашего труда, когда мы, собирая миллионы зрителей, получали за свой труд гроши. Можно еще было бы упомянуть и систему нашего трагикомического «ченча» в зарубежных поездках, когда мы были вынуждены из-за вечного недостатка денег брать с собой для обмена водку, икру и прочее. Словом, недостатков в том нашем обществе хватало. Но точно то же самое можно сказать и о любом из нас! И как нет идеальных людей, так нет и не было еще на свете идеального общества. И в этом смысле слово «апология», употребляемое в книге, отнюдь не означает какого-то моего бездумного, слепого, безоглядного восхваления прошлого, которое якобы всегда лучше настоящего — и вода тогда, дескать, была мокрее, и жилось веселее… Я вообще не отношу себя к числу ригористов-максималистов, делящих мир на черное и белое. Что-то было хорошо тогда, что-то — хорошо сегодня. А в чем-то те времена, возможно, превосходили нынешнее.