— Тем не менее исследовать его было для нас чрезвычайно важно, — возразил Бэйли. — Я утверждаю, что именно его рука была использована в качестве оружия.

— Чепуха, немыслимая чепуха! — не сдерживаясь более, закричал Либиг. — Что вы вообще смыслите в роботехнике?

— Возможно, немного, — невозмутимо ответил детектив. — Но я предлагаю следующее. Пусть глава Департамента Безопасности Корвин Атлбиш распорядится, чтобы был произведен обыск вашей лаборатории и фабрики роботов. При этом будет установлено, производили ли вы эксперименты с заменой конечностей. Если да, то не послали ли вы такого робота в распоряжение Дельмара.

— Никто не смеет заходить в мою лабораторию! — завопил роботехник.

— Почему? Если вам нечего скрывать, то почему вы боитесь показать свою лабораторию?

— А при чем здесь я? Как я мог быть заинтересован в смети своего друга Дельмара?

— Я думаю, для этого было две причины, — ответил Бэйли. — Первая такова. Вы были дружны с миссис Дельмар, даже очень дружны, не так ли? Ведь, несмотря ни на что, соляриане все-таки люди. Вы, правда, никогда не имели дела с женщинами. Но это отнюдь не означает, что вы не подвержены никаким эмоциям. Ну, скажем, животным импульсам. Вы виделись с госпожой Дельмар… то есть не то чтобы виделись, но общались посредством телесвязи. При этом она часто бывала достаточно обнажена и…

— Нет, нет, вы лжете! — крикнул Либиг и закрыл лицо руками.

— Нет, нет, — прошептала и Гладия.

— Возможно, вы даже сами не понимали характера своих ощущений. Или, если и догадывались, то презирали себя и ненавидели госпожу Дельмар, которая вызывала их. И, конечно, сам Дельмар, ее муж, был вам особенно ненавистен. Вы ведь просили госпожу Дельмар стать вашей помощницей, не так ли? Вы настойчиво добивались этого. Она отказалась, и вы возненавидели ее еще больше. Убив Рикэна Дельмара таким образом, чтобы подозрение пало на его жену, вы одним ударом расправились с обоими.

— Кто поверит этой дешевой мелодраматической болтовне? — пробормотал красный как рак спейсер. — Только грязный землянин может подумать такое о солярианине.

— Я не утверждаю, что сказанное являлось вашим единственным мотивом, доктор Либиг. Все эти чувства, конечно, влияли на вас, но, скорее, бессознательно. У вас был и гораздо более прямой, более осознанный мотив. Доктор Рикэн Дельмар мог серьезно помешать вашим планам. Поэтому его следовало устранить.

— Планам? О каких планах вы говорите? — воскликнул роботехник. В его голосе звучали ярость и ужас.

— О планах завоевания всей Галактики, — торжественно провозгласил Бэйли.

— Землянин сошел с ума, — Либиг повернулся к аудитории. — Разве не очевидно, что он ненормален?

Некоторые с изумлением глядели на него, другие на его противника.

Но Бэйли не дал им времени опомниться.

— Вы все прекрасно понимаете, Либиг, — продолжал он. — Дельмар собирался прервать отношения с вами. Причина заключалась в том, что Рикэн Дельмар был в курсе вашей работы значительно больше, нежели кто другой. Он знал, что вы проводите опасные эксперименты, и пытался остановить вас, но безуспешно. Тогда он намекнул правителю Груэру о вашей деятельности, но только намекнул, так как еще не был уверен во всех деталях. Вы узнали об этом. Рикэн Дельмар становился опасен для вас.

— Он сумасшедший, этот землянин, настоящий сумасшедший! — прокричал роботехник. — Я не желаю больше слушать эти бредни.

— Нет, правитель Либиг, вы должны выслушать его, — голос главы Департамента Безопасности звучал достаточно грозно.

Детектив закусил губу, чтобы не выдать охватившего его торжества.

— Во время беседы со мной, — продолжал он, — когда вы упомянули о роботах с заменяемыми конечностями, доктор Либиг, вы бросили еще фразу о космических кораблях, управляемых роботами. В тот раз, доктор Либиг, вы, пожалуй, были откровенны больше, чем обычно. Вероятно, вас покинула обычная осторожность, потому что перед вами был землянин, существо неполноценное и неспособное разобраться в ваших проблемах. К тому времени я уже услышал от доктора Квемота, что защитой Солярии от других Внешних Миров являются ее позитронные роботы.

— Я имел в виду… — взволнованно начал было Квемот.

— Да, я знаю, — прервал его Бэйли, — вы мыслили в социологическом плане, доктор Квемот. Но все же ваши слова послужили толчком для меня. Попробуем сравнить космический корабль, управляемый роботами, с кораблем, управляемым людьми. В первом случае использование роботов для военных целей невозможно. Робот, как известно, не в состоянии уничтожить людей даже на вражеских кораблях или на вражеских мирах. Для него все человеческие существа неприкосновенны. Но если бы вам удалось создать роботов, не подчиняющихся Первому Закону, и они повели бы боевые космические корабли, такие корабли были бы непобедимы. Страшные армады кораблей, ведомых бездушными роботами, сеяли бы ужас и разрушение на всех мирах. И только вы, знающий секрет новых моделей роботов, умели бы ими управлять. Тогда ваши честолюбивые мечты о покорении Галактики и о вашем владычестве над Вселенной были бы на пути к осуществлению. А все те, кто могли вам помешать, — должны были быть устранены с вашего пути. Прав я или нет, правитель Либиг?

Ответа не было. Либиг, обуреваемый ужасом, смятением и яростью, молчал. Но даже если бы он и сказал что-либо, его слова нельзя было бы разобрать в поднявшемся шуме. Обычно сдержанные и чинные спейсеры повскакали с мест. Яростно жестикулируя, они выкрикивали угрозы по адресу роботехника. Клариса с развевающимися волосами и лицом фурии, повернувшись к Либигу, проклинала его. Даже Гладия вскочила с места и грозно потрясала маленькими кулачками.

Бэйли закрыл глаза и на какое-то мгновенье разрешил себе слегка ослабить огромное физическое и нравственное напряжение, в котором находился. То, что он задумал, удалось. Наконец-то он нашел правильный подход к этим людям. Ключ к ним помог ему найти, как это ни странно, самодовольный социолог. “В отличие от спартанских илотов, роботы никогда не будут в состоянии восстать против людей”, — говорил он. Но что, если сами люди обучат роботов искусству уничтожать их? Что, если роботы научатся бунтовать? Тогда прощай привольная безопасная жизнь соляриан, жизнь, основанная на труде и беспрекословном повиновении роботов. Можно ли представить себе более тяжкое преступление в глазах соляриан!

Это понял Элиа Бэйли, и это был его козырный туз.

— Вы — арестованы, презренный предатель! — грозно вскричал Корвин Атлбиш. — Вам запрещено заходить в лаборатории, касаться ваших записей до тех пор, пока правительство не сумеет тщательно проверить их и… — от гнева спейсер задохнулся, и его дальнейшие слова потонули в общем шуме.

К Бэйли приблизился робот.

— Господин, вам донесение от господина Оливау, — произнес он.

Бэйли схватил бумагу и, повернувшись к своим слушателям, громовым голосом крикнул:

— Внимание!

Шум, как по мановению волшебной палочки, утих, и все лица повернулись к землянину с выражением глубокого и почтительного внимания.

— Еще до начала нашей беседы я поручил своему коллеге Даниилу Оливау с Авроры ознакомиться с экспериментальными лабораториями доктора Либига. Даниил Оливау сообщает мне, что он сейчас лично явится к доктору Либигу с тем, чтобы потребовать разъяснений по поводу некоторых обнаруженных им фактов.

— Как лично?.. — в ужасе завопил роботехник. Его глаза, казалось, вот-вот выскочат из орбит. — Он явится сюда? Ко мне? Нет, нет. — Его голос перешел в страшный хрип.

— Не бойтесь, он вам не причинит никакого вреда, — холодно сказал детектив, — если, конечно, вы дадите ему должные показания.

— Ни за что! Я не позволю, не позволю… — Либиг упал на колени, видимо, не сознавая, что он делает. — Что вы в конце концов хотите от меня? Что я должен сказать? Сознаться? Хорошо, я расскажу все. Да, робот, которого я послал к Дельмару, имел заменяемые конечности. Да, я желал смерти Дельмара. Я организовал отравление Груэра. Да, я хотел пристрелить вас. Да, я мечтал о создании могучих боевых космических кораблей с новыми роботами, о которых вы догадались. Я хотел невиданного расцвета и могущества Солярии, ее владычества во Вселенной. Мне, увы, не удалось ничего, но не по моей вине. Вот, я сознался во всем. А теперь, прикажите тому человеку не приходить ко мне. Я не вынесу этого. Пусть он убирается, пусть он… — Больше Либиг не мог выговорить ни слова.