Не повышая голоса, Гилрой сказал:

— А вот и автор записки!!

Импульсивно Вуд обернулся и посмотрел на репортера.

— Зарубите это себе на носу и не обманывайте себя, шеф. Мосс и Тальбот создали оборотня!

Вуд залаял и радостно потерся о ноги Гилроя. Наконец-то его поняли!

Но редактор разразился смехом.

— Напрасно ты работаешь в газете, Гилрой. Время только теряешь зря…

— Допустим, — зло ответил Гилрой. — А другое объяснение у вас есть?.. Собака прорвалась в редакцию; она миновала все этажи и отделы и попала именно в репортерскую, потому что именно туда она и хотела попасть. Собака лаяла, желая привлечь наше внимание, а мы ее выгнали. Тогда она вернулась с бумажкой, на которой каракулями было написано: “Я человек”. Эти два слова заняли у нее целую страницу. Попробуйте писать зубами и увидите, какие каракули у вас получатся… Собаке было необходимо найти более экономную систему письма, вот она и воспользовалась простым шифром. Но потеряла свой карандаш, поэтому и украла один из наших. Потом возвратилась снова сюда, укрываясь от головорезов Тальбота. У таблицы нет отпечатков ног, но есть отпечатки лап. И на принесенной нам бумаге тоже следы лап… Этот пес слушает каждое наше слово и понимает его. Когда я упомянул об авторе записки, он тут же повернулся. Что вы скажете на это?

Но слова Гилроя пока не убедили редактора.

— Хорошая дрессировка…

— При всем уважении к вам должен сказать, что мозги у вас куриные. Эй, как тебя по имени, — обратился он к Вуду, — что бы ты сделал, если бы здесь был Мосс?

Вуд зарычал.

— Слушай, пес, я придумал наконец способ, чтобы ты смог нам все рассказать. Все, что с тобою произошло…

Это была самая счастливая минута для Вуда. Пусть он еще не отвоевал свое тело! Теперь это лишь вопрос времени. Его бурная радость, вызванная словами Гилроя, поколебала даже скептика-редактора.

Гилрой отыскал острую деревяшку и быстро написал на земле алфавит. Потом, отшвырнув палку, отступил на шаг и осветил его фонарем.

— Выкладывай все.

Вуд прыгал перед нарисованными на земле буквами, тыкаясь носом по очереди в те, которые были нужны.

Т-а-л-ь-б-о-т с-т-а-р е-м-у н-у-ж-н-о з-д-о-р-о-в-о-е т-е-л-о м-о-с-с с-к-а-з-а-л ч-т-о м-о-ж-е-т э-т-о с-д-е-л-а-т-ь…

— Черт побери! — вырвалось у редактора.

В наступившей тишине было слышно лишь возбужденное сопение собаки и тяжелое дыхание мужчин.

Вуд добился своего!

Гилрой дома печатал на машинке. Вуд, стоя у него за спиной, следил за пальцами, быстро бегающими по клавиатуре. Редактор нервно расхаживал взад и вперед по комнате.

— Потерял столько времени, — жаловался он, — а если напечатаю эту историю, то вообще потеряю все. Черт побери, Гилрой, что, по-твоему, подумают о ней читатели, если я сам в нее еле поверил? Ты понимаешь, что нам обоим это может стоить работы?

— Перспектива потерять работу не так уж меня волнует, — ответил Гилрой, не отрываясь от машинки. — Гораздо больше меня волнует то, чтобы Вуд получил свое тело обратно. А без нашей помощи ему не справиться.

— Ты не находишь, что звучит смехотворно: “Вуд получил свое тело обратно!” Представь только, что сделают из этой фразы другие газеты!

Гилрой встал и отодвинул стул.

— Ну пора идти, — сказал он вместо ответа.

Репортер накинул пальто и небрежно нахлобучил шляпу.

— Куда? — спросил редактор.

— К Моссу, разумеется, если только у вас на примете нет более подходящего для визита места.

— Это безумие, — хрипло сказал редактор. — В жизни не делал ничего более глупого. Почему бы нам для разнообразия не проявить благоразумие и не обратиться в полицию?

— Да? — презрительно фыркнул Гилрой. — А какое обвинение вы предъявите Моссу?

— Как какое?! Обвинение в похищении людей! — выпалил редактор.

— Не смешите меня. Тело Вуда находится в госпитале, под наблюдением врачей. Как вы докажете, что именно Мосс похитил его?.. А о трех других кататониках и говорить нечего.

Редактор угрюмо кивнул.

— Обвинение в вивисекции!.. — как-то само собой вдруг вырвалось у него.

— Вот это другое дело, аргумент, как говорят… Это надо обдумать…

Выйдя из дома, они без труда поймали такси.

Гилрой назвал адрес. Услышав его, Вуд оскалил зубы. До Мосса было рукой подать, и сопровождали его два человека, которые лучше кого бы то ни было могли убедительно, связно и красноречиво изложить все его требования, а в случае необходимости поднять в его защиту общественное мнение!

На улице, где жил Мосс, Гилрой попросил шофера сбавить скорость. У дома хирурга стояли два черных автомобиля с охраной.

— Высадите нас за углом, — сказал Гилрой.

Они вбежали в подъезд ближайшего дома.

— Черный ход там есть, Вуд? — спросил репортер.

Пес отрицательно замотал головой.

— Тогда нам остаются только крыши, — решил Гилрой.

Выйдя из подъезда, он окинул взглядом здания, отделяющие их от дома Мосса.

— Здесь шесть этажей, следующие два пятиэтажные. Здание, соседнее с Моссом, шестиэтажное, а в доме Мосса три этажа. Придется нам полазить вверх и вниз по пожарным лестницам, чтобы добраться до этой проклятой крыши.

Он вошел в подъезд, и все поднялись на верхнюю площадку. Дверь чердака была закрыта на крючок, наглухо приржавевший к петле. Гилрой обмотал руку платком и одним ударом сбил его. Через чердак вышли на гудронированную крышу, черную и холодную.

Впереди было самое трудное и опасное. Темнота усугубляла риск, да и Вуд был нелегкой ношей.

По лестнице во двор, по лестнице на крышу… по лестнице во двор, по лестнице на крышу… — в строгой последовательности. Это повторилось четыре раза, пока, вконец обессиленные, они не оказались на крыше дома Мосса.

— Как будто… нас… никто… не заметил… — прерывисто и еле слышно прошептал Гилрой.

— Да, — отрешенно выдохнул редактор.

— По-моему, — отдышавшись, снова прошептал репортер, — из нас вышли бы неплохие воздушные акробаты… Так что, если нас уволят, мы не пропадем…

После короткой передышки осмотрели крышу. Единственное чердачное окно вело внутрь дома.

Гилрой потянул раму на себя, потом попытался вдавить ее — безрезультатно. Тогда он вынул перочинный нож и начал выковыривать сухую замазку. Она легко поддавалась. Потом, всадив нож в верхний угол рамы, он подцепил и осторожно извлек стекло.

Они влезли в окно и очутились в темной комнате. Вуд возбужденно принюхивался, чувствуя близость человека, которого ненавидел и который один только мог вернуть ему его тело.

Гилрой осторожно повернул ручку двери. Та легко отворилась, забрезжил слабый свет. В центре тускло освещенного холла была видна лестница. Они осторожно спустились вниз.

Из-за прикрытой двери доносились еле слышные голоса.

— Сядьте, док, — сказал Тальбот. — Машина скоро придет. Не теряйте головы, док! Эти кататоники говорить не могут, а собака, по всей вероятности, роется где-нибудь в отбросах. Нет причин для бегства.

— Я уезжаю в загородный дом только из предосторожности. Вы недооцениваете силу человеческой изобретательности, даже если она и ограничена собачьим телом и потерей речи.

Гилрой вынул револьвер и взялся за ручку двери. Редактор сделал невольное движение, пытаясь остановить его. Но было поздно — дверь распахнулась.

Вуд и Гилрой вошли в комнату, редактор последовал за ними. На револьвер Тальбот даже не обратил внимания, ему не раз приходилось смотреть в черное дуло, но при виде Вуда челюсть его отвисла. Он закричал и испуганно рванул рубашку на груди — Тальбот задыхался от сильнейшего приступа стенокардии.

— Вот вам наглядный урок, Тальбот, — безучастно сказал Мосс. — Никогда нельзя недооценивать противника. Не так ли?

Ответа не последовало. Вошедшие в ужасе смотрели, как на глазах у них умирал человек. Вскоре Тальбот мешком рухнул на пол. Это был конец.

Вуд перевел взгляд с Тальбота на жесткие глаза Мосса, в которых не было и тени страха. Хирург даже не сделал никакой попытки защищаться, даже не попытался позвать на помощь охранявших дом бандитов. Он смотрел на вошедших, сохраняя полное самообладание.