— Кто следил за ним?

— Горбанский, разумеется. К счастью, Горбанский успел сфотографировать листок и отправить донесение в штаб на Землю. Он, правда, утверждает, что считал листок лишь простой головоломкой, и включил его в донесение лишь потому, что хотел представить полный и точный доклад. Феррант, как я полагаю, оценил истинное значение Прибора и начал действовать. Правда, дорогой ценой: ведь теперь он выдал себя с головой и уже не может быть полезным Ультра. Но Ультра могут и не нуждаться больше в его услугах. Если у них в руках будет Прибор…

— Может быть, он уже у Ферранта?

— Не забывайте, что он все время находился под наблюдением. Горбанский клянется, что они ничего не нашли.

— Горбанскому не удалось помешать Ферранту уйти с листком. Он мог и не заметить, как тот обнаружил Прибор.

Эшли нервно барабанил пальцами по разделявшему их столу.

— Я не хочу об этом думать, — сказал он наконец. — Если мы найдем Ферранта, мы выясним, сколько бед он успел натворить. А до тех пор мы должны искать Прибор. Если Дженнингс спрятал его, он, очевидно, постарался отдалиться от тайника как можно дальше.

— Может быть, он не успел далеко отойти от тайника?

Пальцы Эшли снова начали выстукивать барабанную дробь по столу.

— При обследовании глиссера было установлено, что он летел на большой скорости довольно долго и в конце концов разбился. Это совпадает с тем предположением, что Дженнингс пытался покрыть как можно большее расстояние между тайником и…

— Можно определить, откуда он летел?

— Да, но это не слишком нам поможет. Судя по состоянию боковых дюз, он часто петлял и менял курс.

Дэйвенпорт вздохнул:

— У вас, наверно, имеется копия листка?

— Да, пожалуйста, — Эшли протянул листок Дэйвенпорту. Тот углубился в его изучение. Листок выглядел следующим образом:

— Не вижу в этом никакого смысла, — произнес наконец Дэйвенпорт.

— Поначалу так же казалось и мне, и тем людям, с которыми я советовался. Но вспомните, Дженнингс опасался погони, он мог и не знать, что Штраус на какое-то время выведен из строя. Он смертельно боялся, что Ультра найдут его раньше, чем Здравомыслящие. Он должен был оставить такой ключ, — начальник Отдела прикоснулся пальцами к копии листка, — который с виду кажется бессмыслицей, но для человека умного он совершенно понятен.

— А какой же смысл в этих значках? — спросил Дэйвенпорт.

— Вы заметили, что на левой стороне листка семь значков, а на правой — только два? Возьмем сначала левую сторону. Третий значок сверху очень напоминает знак равенства. Вам говорит о чем-нибудь знак равенства?

— Алгебраическое уравнение.

— Это вообще. А в частности?

— Не знаю.

— А если принять это за две параллельные прямые?

— Пятый постулат Эвклида? — нерешительно предложил Дэйвенпорт.

— Прекрасно! На луне есть кратер под названием “Эвклидис” — так по-гречески произносится имя математика, которого мы называем Эвклидом.

— Понимаю, куда вы клоните, — кивнул Дэйвенпорт. — А сила, деленная на ускорение, — определение массы по второму закону Ньютона…

— Вот именно, и на Луне есть кратер “Ньютон”.

— Да, но погодите, нижний значок обозначает астрономический символ планеты Уран, а на Луне нет ничего, насколько мне известно, с этим названием.

— Совершенно верно. Но Уран ведь был открыт Вильямом Гершелем, а буква “Н”, являющаяся частью астрономического символа, — начальная буква его имени. На Луне, между прочим, есть кратер, носящий его имя. Точнее три: кратер, названный в его честь, в честь его сестры Каролины и сына Джона Гершеля.

— РС/2 — давление, умноженное на половину скорости света, — подумав немного, произнес Дэйвенпорт. — Но я не знаю, что это значит.

— А если взять кратеры, “Птоломей” — для Р и для С — “Коперник”?

— И вывести среднеарифметическое? Тогда это должно означать место, находящееся посреди между “Птоломеем” и “Коперником”?!

— Я разочарован, Дэйвенпорт, — насмешливо сказал Эшли. — Я полагал, что вы лучше знаете историю астрономии. Птоломей утверждал, что мировая система имеет геоцентрическую форму, ставя в ее центр Землю, в то время как Коперник заявил, что мировая система — ге-лиоцентрична, с Солнцем в центре. Один астроном предложил компромиссный вариант, нечто среднее между взглядами Птоломея и Коперника…

— Тихо Браге! — воскликнул Дэйвенпорт.

— Правильно. А кратер “Тихо” — весьма значительное явление лунного ландшафта.

— Так, займемся остальным, С-С — обычное обозначение химического соединения, стало быть, на Луне должен быть кратер под названием “Бонд” 1.

— Такой кратер есть. Он назван в честь американского астронома У.К.Бонда.

— Прекрасно. А что значит SU?

— Это, признаться, ставит меня в тупик, шеф.

— Вот вам одна гипотеза: SU — Советский Союз. Советский Союз первым составил карту обратной стороны Луны. Тогда все значки на левой стороне могут обозначать кратеры: “Тихо”, “Эвклид”, “Ньютон”, “Циолковский”, “Бонд”, “Гершель”…

— А что означают значки на правой стороне?

— Это совсем просто. Кружок — астрономический символ Земли. Стрелка, ведущая к нему, означает, что Земля должна находиться прямо над головой.

— Ага, — сказал Дэйвенпорт, — Синус Меди — Средний Залив, над которым Земля всегда стоит в зените. Это не кратер, и поэтому символ Земли отделен от остальные значков.

— Хорошо, — заключил Эшли, — все значки имеют смысл, во всяком случае, их можно рассматривать как нечто имеющее значение, и весьма вероятно, что это не тарабарщина, что в листке заключено какое-то сообщение. Но какое? Итак, у нас есть семь кратеров и один некратер. Что это значит? Прибор, наверно, может находиться только в одном месте?

— Вот что я скажу вам, — начал Дэйвенпорт неуверенно, — мы должны посоветоваться с одним… Боже мой! — Он привстал.

Дэйвенпорт почувствовал, что его руки дрожат.

— Вы проверяли биографию Дженнингса?

— Конечно.

— Где он учился?

— В Восточном университете.

— Он проходил курс экстратеррологии?

— Конечно, этот курс прослушивается всеми студентами-геологами.

— Прекрасно. А знаете ли вы, кто ведет этот предмет в Восточном университете?

Эшли покрутил пальцами в воздухе: — Этот толстячок… как же его имя? Да, вспомнил, Уэндел Глобос.

— Вот именно, толстячок. Потрясающий специалист в своей области. Этот листок призывает нас это сделать. Это ребус, который ясно указывает: “Идите к Глобосу”, ребус, составленный человеком, который был когда-то учеником Глобоса и хорошо его знал.

Кругленький человечек устремил на них свой взгляд, подтянув вверх толстые стекла очков. Но едва он убрал с очков пальцы, очки тотчас же соскользнули вниз.

— Я — Уэндел Глобос, — произнес он, усаживаясь в кресло. Подошвы его ботинок не доставали на добрый дюйм до пола и висели над ним в воздухе. — Расскажите же мне, джентльмены, что привело вас сюда.

Дэйвенпорт ждал, что начнет Эшли, но тот молчал.

— Доктор Глобос, не помните ли вы некоего вашего студента по имени Карл Дженнингс? — решился Дэйвенпорт.

— Нет, не припоминаю.

— Несколько лет назад он прослушал у вас курс экстратеррологии. У меня есть с собой его фотография, может быть, это вам поможет.

Глобос внимательно рассматривал протянутую ему фотографию, но с лица его по-прежнему не исчезало сомнение.

— Он оставил зашифрованную записку, которая является ключом к кое-чему очень важному, — продолжал Дэйвенпорт. — Нам не удалось расшифровать ее полностью, но из того немногого, что мы узнали, нам стало ясно, что мы должны прийти к вам.

— Да ну? Очень интересно. А зачем?

— Очевидно, вы можете расшифровать записку.

— Могу я взглянуть на нее?

Эшли молча протянул листок Глобосу. Ученый взглянул на листок, перевернул его и уставился на чистую обратную сторону.