Подобные стихари я видел в каком-то из популярных изданий — в них всегда бывали одеты хористы. Похоже, этот монах, сменившись на своем певческом посту, решил лишний раз приобщиться к благодати, прежде чем уйти и снять хористскую униформу. Когда монах прошел мимо меня, я повернулся, чтобы проследить, куда он пойдет. Скамьи для зрителей занимали не так уж много места под хорами, а дальше, до самой стены, тянулось пустое пространство. Балкон хора бросал такую густую тень, что я едва рассмотрел, что монах скрылся за дверью, находившейся в ближайшем от меня углу.

Меня осенила идея. Я замер, внутренне напрягшись, как волк перед прыжком, и осторожно обвел взглядом все видимое пространство. Никто не обращал на меня внимания. Может быть, хористам, так же, как и верующим, сидящим вдали от меня на скамьях, вообще не было меня видно; уголок для туристов располагался таким образом, чтобы праздные зеваки как можно меньше досаждали прихожанам. Сквозь гул хора я слышал мягкие шаги монаха — но не услыхал, чтобы в замке поворачивался ключ… Я мог пройти следом.

А потом что?.. Я не знал, да это и не слишком меня заботило. Если меня застукают сразу — ну, изображу из себя любопытного дурака. Меня могут обругать и выгнать, и я предприму тогда следующую попытку. А если мне удастся проникнуть в глубину здания — ну, я сам ищу риска.

Я выждал триста миллионов микросекунд, ощутив каждую из них. У монаха было достаточно времени, чтобы удалиться от двери. Потом я осторожно опустился на колени и склонялся все ниже и ниже, пока не скрылся за спинкой скамьи. Никто не обратил на это внимания.

Пора! Я не торопясь пробрался на четвереньках в нужный мне угол. Встав на ноги, огляделся. Адепт-священник стоял, словно мрачный идол, его помощники, держа четыре священных предмета, двигались вокруг него по запутанным траекториям, хор пел, какой-то верующий, осенив себя крестным знамением, вышел через южный проход. Я подождал еще немного и взялся за дверную ручку. Она показалась мне странной на ощупь. Я очень медленно повернул ее и легонько толкнул дверь… дверь с легким треском приоткрылась. Ничего не случилось. Заглянув внутрь, я увидел лишь тусклые голубые лампы.

Я вошел.

Это было нечто вроде передней. Большая тяжелая занавеска отделяла ее от другой части помещения, в которой тоже никого не было. Но вряд ли так могло продолжаться долго. Я огляделся. Из комнаты вело три выхода, каждый из которых прикрывала штора. Второй из этих выходов вел на винтовую лестницу, по которой можно было подняться на хоры. За третьей шторой скрывался коридор. Сама комната была заставлена вешалками со стихарями. Очевидно, сюда заходили певцы и, надев стихари, поднимались наверх, а потом возвращались этим же путем. Если учесть, что хор состоял из шестисот одного певца, в это помещение заходили довольно часто. Хотя, возможно, ночью участники хора сменялись реже, потому что по ночам пели тренированные служители, а не энтузиасты из верующих. Но все же мне было лучше не задерживаться здесь.

Я вполне мог припрятать в этой комнате верхнюю одежду, которая помешала бы мне в волчьем обличье. Но если бы кто-нибудь увидел меня в эластичных шортах, босиком — это трудновато было бы списать на излишнее простодушие. Ну что ж…

Спрятав за поясом охотничий нож, я вошел в коридор.

Коридор вел в глубь здания; по обе его стороны располагались двери, за которыми скорее всего находились самые обычные офисы. Большинство дверей было закрыто; лампы в коридоре едва светились. На матовых стеклах дверей красовались надписи вроде: «1–2, Сактинос, Почтовая пропаганда». За иными из дверей горел свет. Откуда-то доносился стук пишущей машинки. На фоне беспрерывного заунывного пения этот звук показался мне зловещим, как стук челюстей скелета.

Я не имел определенного плана. Я лишь предполагал, что Мармиадон, священник, руководивший демонстрацией на территории нашей компании, получал указания именно отсюда. И он должен был вернуться сюда, чтобы попросить собратьев избавить его от вони. Сложные чары, слишком дорогие для среднего человека, могли бы очистить его куда быстрее, чем это произошло бы естественным путем. Ну, во всяком случае, он был единственной зацепкой… а иначе мне пришлось бы без всякого смысла рыскать по этому кроличьему садку много-много дней.

Я дошел до лестницы, ведущей и вверх, и вниз. Рядом с ней на стене висел указатель. Я ожидал чего-то в этом роде. Сюда ведь наверняка приходило много частных лиц и священников из других иоаннитских церквей. Кабинет Мармиадона числился под номером 413. Что ж, он ведь был посвященным пятой ступени, то есть приближался уже к званию адепта, и естественно было, что он имел свой кабинет в главном храме, в отличие от простых капелланов или миссионеров. Но я понятия не имел, в чем заключались его основные обязанности.

Я осторожно, на цыпочках, поднялся по ступеням. На площадке третьего этажа я увидел кованую решетку, перегораживающую коридор. Это меня не удивило — я ведь добрался до офицерской территории. Но перелезть через решетку большого труда не составляло. Я, правда, не стал этого делать и лишь мельком заглянул в коридор — он ничем с виду не отличался от того, что был внизу, но мою кожу вдруг начало покалывать от избытка в воздухе странной энергии.

Четвертый этаж выглядел сурово. Кирпичные стены, голые и мрачные, освещались лампами в форме Чаши Грааля, свисающими с потолка на цепочках. Воздух насыщали странные, резкие запахи мускуса и курений. Кабинеты на этом этаже, похоже, были куда больше тех, что находились ниже, потому что расстояние между дверями было совсем другим. На этих дверях вместо номеров висели таблички с именами.

Одна из дверей, расположенных между мною и моей целью, была открыта. Из нее лился неожиданно яркий свет. Я замер и, наклонившись, заглянул в комнату, где увидел множество полок с книгами. Некоторые книги выглядели древними, но в большинстве там стояли современные тома — да, я узнал «Руководство по алхимии и метафизике», «Энциклопедию Сокровенных искусств», заметил и полное собрание «Памяти»… что ж, ученые нуждаются в соответствующих библиотеках, хотя, судя по книгам, здесь велись странные исследования. И мне просто не повезло, что именно сегодня кто-то допоздна задержался за работой.

Я прижался к косяку и рискнул заглянуть в глубь комнаты. Там находился лишь один человек. Он был огромный, крупнее, чем Барни Старласон, но очень старый; лысый череп и безбородое лицо вполне могли принадлежать мумииРамзеса. Его внушительное тело обтягивала мантия адепта. Перед ним на столе лежала раскрытая книга, но старик не смотрел в нее. Его глубоко посаженные глаза смотрели в стену, в то время как пальцы бегали по страницам. Я понял, что он слеп. Но книга тем не менее была написана не шрифтом Брайля.

Свет в библиотеке, очевидно, зажигался автоматически — или же такое яркое освещение было включено из-за того, что где-то за полками скрывался другой работающий. Я проскользнул мимо двери.

Кабинет Мармиадона был несколькими ярдами дальше. Под именем и званием на табличке было написано: «Четвертый помощник звонаря». Вряд ли это значило, что Мармиадон и в самом деле дергал за веревки колокола… или все-таки дергал? Дверь была заперта. Мне бы, конечно, не составило труда открыть замок с помощью ножа или просто, отвинтив шурупы, вынуть его из двери. Но следовало подождать, пока я останусь один. А тем временем я мог бы осмотреться…

— Кто тут?

Я резко обернулся. Адепт стоял в коридоре, у входа в библиотеку. Он опирался на пасторального вида посох; но голос старика гремел с такой силой, что я усомнился — вправду ли он нуждается в опоре. Я испугался. Ведь маг-адепт может обладать колоссальной силой…

— Незнакомец, кто ты? — вновь прозвучал мощный бас.

Я облизнул пересохшие губы.

— Сэр… ваше преосвященство…

Он поднял посох и ткнул им в мою сторону. Набалдашник посоха имел форму специфического креста иоаннитов. Ясно было, что это не просто символ, что в руках адепта — волшебная палочка.