В этот июньский день я рано вернулся домой. Улица наша была тихой и спокойной; на ней росли старые огромные вязы; дома, окруженные газонами и лужайками, грелись на солнце. Мне навстречу попались несколько местных леди, везущих корзинки с покупками в багажниках своих метел и одного-двух наследников на детских сиденьях. Наш район был популярен среди молодых супружеских пар, делающих карьеру. Здесь жили в основном деловые люди с прехорошенькими женами, в теплую погоду одевавшимися более чем легко. Но вид дам ничуть не улучшил моего настроения.

Я летел домой, преисполненный гнева. Однако все на нашей улочке выглядело так мирно… Вот уже показалась крыша моего дома. Там меня ждали Джинни и Вэл. А мы с Барни разработали план, который должен был уже сегодня вечером помочь нам разобраться с нашими проблемами. Перспектива действия взбодрила меня. Да и в конце концов, я был дома!

Я влетел прямиком в открытый гараж, спешился и повесил свой «шевви» рядом с «фольксбесеном» Джинни. Когда я вышел из гаража и направился ко входной двери, нечто вроде пушечного ядра пронеслось в воздухе и врезалось в меня.

— Папуля! Папуля!

Я крепко обнял свою наследницу, расцеловав золотистые кудри и огромные голубые глаза. На Вэл был надет ее херувимский костюмчик, и мне пришлось быть осторожным, чтобы не помять крылышки. Но ведь малышке позволялось летать лишь на длинной привязи и под присмотром Джинни… какого же черта она оказалась одна?

Ох! Из-за угла дома вылетел на венике Свартальф. Он выгнул спину, распушил хвост и ругался от всей души. Очевидно, Джинни оставила его надзирать за девочкой. Свартальф обычно неплохо справлялся с этим делом… но Вэл увидела папу.

— Ну, хватит! — со смехом сказал я. — Довольно. Идем-ка поругаем маму.

— Поедем верхом на свинке?

К прошлому дню рождения Вэл я решил сделать ей особенный подарок и не пожалел денег на дорогие чары… Девочке очень нравится играть со мной, когда я оборачиваюсь волком, думал я, — ну а что она скажет о свинке, большущей, толстой и расписанной цветочками, — разве не забавно будет кататься на ней?.. Наше местное общество до сих пор обсуждало мою выходку.

— Нет, милая, — сказал я. — Ты нашалила, и силы воздуха должны тебя наказать.

Я схватил ее за лодыжки и, пока она брыкалась и визжала, пропел:

Мы вошли в гостиную, и тут же появилась Джинни, оставив за собой открытой дверь в кухню. Я понял, почему Вэл осталась под присмотром Свартальфа в часы полета, — Джинни занималась стиркой. За три года у нас накопилось немало одежды, но мы не могли позволить себе покупку самостирающихся вещей. Поэтому Джинни приходилось оживлять каждый предмет по отдельности и следить, чтобы они не позавязывались узлами или не натворили еще чего-либо, пока полощутся в мыльной воде, выжимаются и маршируют взад-вперед, чтобы просушиться. И, уж конечно, подобный парад представлял слишком сильный соблазн для ребенка, и Джинни пришлось оставить девочку с котом.

Мне все-таки показалось, что Джинни проявила беспечность, доверив малышку своему помощнику. До сих пор она занималась стиркой, когда Вэл спала. Конечно, Свартальф вполне заслуживал доверия и обычно неплохо справлялся со своими обязанностями. Но, несмотря на все его параестественные способности, он все же оставался просто большим черным котом, и ему скучновато было выполнять простые ежедневные дела… Но потом я подумал — да какого черта, ведь с тех пор как Джинни перестала быть практикующей ведьмой, у бедняги так мало развлечений… по соседству нет ни собаки, ни другого кота, который решился бы подраться с ним; и, кроме того, Джинни всегда знает, что делает, и…

— …и я просто идиот, потому что стою тут, разинув рот! — сказал я, обнимая Джинни.

Она была одета так же, как женщины, встреченные мною по дороге домой, но будь она среди них — я бы ни одной просто не заметил.

Джинни ответила на мой поцелуй. Это она умела!..

— Кто такой «тодиот»? — поинтересовалась Вэл. И, подумав, добавила: — Ну, папуля — хороший «тодиот».

Свартальф взмахнул хвостом и окинул меня скептическим взглядом.

Я чуть ослабил объятия. Джинни запустила пальцы в мои волосы.

— Ну-у, — промурлыкала она, — что случилось, тигр?

— Папуля — волк, — поправила ее Вэл.

— Ну, сегодня можете звать меня тигром, — сказал я, чувствуя себя счастливее с каждой минутой.

Джинни хитро скосила глаза:

— Отлично, киска…

— Эй, погоди…

Джинни пожала плечами. Рыжие волосы струились по ним водопадом.

— Ладно, если ты настаиваешь — будешь Хромым Вором из Вайнунги.

Вэл строго взглянула на нас.

— Эй, когда у вас головы путаются — выставляйте их на солнышко, чтоб погрелись! — заявила она.

Мне понадобилось время, чтобы разобраться в ее логике и распутать херувимский костюмчик; и лишь когда наш отпрыск был усажен на полу в гостиной с хрустальным шаром, по которому шел мультфильм, я вышел в кухню, где Джинни принялась уже готовить ужин, и мы наконец смогли поговорить.

— Почему ты так рано вернулся? — спросила Джинни.

— Как ты посмотришь на то, чтобы нынче вечером снова надеть старые мундиры? — ответил я вопросом.

— В каком смысле?

— Матучек и Грэйлок… нет, Матучек и Матучек — специальные уполномоченные по улаживанию нестандартных конфликтов! Имеют лицензию на борьбу с нечестивцами!

Она оставила работу и внимательно посмотрела на меня:

— К чему ты ведешь, Стив?

— Посмотри новости, скоро они начнутся, — сказал я. — Теперь вокруг нас не просто пикеты. Они вторглись на территорию фирмы. Заблокировали все двери. Нашему персоналу пришлось выбираться через световой люк, и снизу в них швыряли камнями.

Несмотря на удивление и негодование, Джинни в общем прохладно отнеслась к событиям, происходящим за пределами нашего дома.

— Почему вы не вызвали полицию?

— Конечно, мы ее вызвали. И полиция выполнит нашу просьбу, если мы того потребуем. Но мы там подумали — может быть, найдется более рациональная идея? Демонстранты уже стали явными правонарушителями: окна в здании побиты, стены оклеены непристойными лозунгами, ну, и все такое. Юридически тут все ясно. Однако есть и проблемы. Они ведь так и рвутся стать мучениками. И будут сопротивляться любой попытке разогнать их. Как при той потасовке в Нью-Йорке, месяц назад. А многие из этих типчиков — студенты. Представляешь заголовки? «Полицейские жестоко разгоняют юных идеалистов!», «Дубинки и военные заклятия — против мирных демонстрантов!» И не забывай, тут еще одна существенная сложность. Наша корпорация производит немало полицейского и защитного вооружения, вроде светящихся родимых пятен и очков, предохраняющих от взгляда василиска. И мы заключили контракт на изготовление еще кой-чего. А полиция и армия стоят на службе государственной церкви. А государственная церковь есть зло. Следовательно, наша корпорация должна быть уничтожена.

— Quod erat demonstrandum [5]… — вздохнула Джинни.

— Шеф заявил, что официальная попытка выставить вторгшихся может привести к кровопролитию, и тогда вспыхнут беспорядки в университете и на Мерлин-авеню… и кто знает, к чему все это приведет. Он предложил нам оставить работу до конца недели — может, все само собой утрясется. Ну, работу нам все равно пришлось бы бросить. Большинство наших людей заявили, что при таком положении вещей они просто боятся быть на рабочем месте.

В глазах Джинни сверкнуло затаенное бешенство.

— Если вы сдадитесь, они примутся за следующих по своему списку.

— Ты это понимаешь, — сказал я, — и мы в корпорации это понимаем. Но не забывай об эффекте мученичества. Эти проповедники-иоанниты готовы совершить любую ханжескую церемонию… им главное — пролить невинную кровь, и они приравняют ее к крови жертвенного агнца. В нашей стране полным-полно честных простофиль, гадающих сейчас — а может, и вправду Петрова церковь идет неверным путем, раз уж ее представители применяют насилие против членов церкви Любви? Кроме того, не забывай, дорогая, насилие никогда не срабатывало, если возникало гражданское неповиновение.