— Кричишь, старик? Где твои мусульмане? Где твой ислам? Почему мусульмане–туркмены передрались с мусульманами–казахами? Почему бехелинские баи перервали глотку мангышлакским баям? Эх, старик, старик, видишь ты плохо… слышишь плохо. Рта людям глиной не замажешь… Где твой ислам? Почему туркмены Ташауза не идут в аламан, а? Потому что в колхозах им лучше. Хлеб сильнее молитвы. Ты даешь туркменам молитву и ружья, а большевики — хлеб и оружие. Кто сильнее?.. А кто нам помогает? Гератский губернатор, что ли, помогает? Вор твой губернатор… Сеид Батур захватил в иолотанском совхозе пару жеребцов, сотню племенных баранов и телят, а губернатор тут как тут… От добычи Сеид Батура сразу ничего не осталось, даже сала помазать губы не осталось. Жеребцов и телят губернатор оставил себе, а баранов подарил начальнику Чардаринского уезда Абдулла–хану… Вот какой добрый мусульманин губернатор!.. Собачий хвост, хоть семь лет держи в колодке, а прямой не станет. Эх, старик, остается нам идти в пустыню и варить себе похлебку из дерьма! Вот какой мусульманин наш друг губернатор, вот какой газий, вот как он воюет с большевиками!

— Губернатор Герата Абдуррахим — должностное лицо Афганского государства — веско сказал молчавший до сих пор Джаббар. — Он не может нам открыто помогать… Но от этого помощь его не станет меньше…

— Отбирать коней и баранов у бедняка Сеид Батура — тоже помощь? особенно пронзительно пискнул Сеид Батур. Он любил о себе говорить в третьем лице.

Не отвечая ему, Джаббар продолжал:

— Не поймите, Сеид Батур, превратно. Государство Афганистан должно же оградить себя от нашествия большевиков. Государственные мужи Афганистана имеют договор с большевиками о мире. Но губернаторы Герата, Мазар–и–Шерифа, Файзабада втайне от Кабула помогают правоверным мусульманам, поднявшим руку борьбы. За Афганистаном идет могучая Англия с пушками, пулеметами, аэропланами, все союзные державы Европы и Америки… Конница нашего друга Ибрагим–бека скоро ударит копытами о камни самаркандского Регистана. Из Китая через Тяньшаньские горы вторглись киргизы и идут на Ташкент. На Кавказе мусульмане с объявившимся пророком Хусейном подняли зеленое знамя ислама. Морской флот Британии вошел в Черном море… Большевики в Москве не продержатся и месяца. Конец колхозам! Конец власти голоштанников! Берегитесь, сомневающиеся!

Последние слова прозвучали неуверенно, совсем не так, как хотел Джаббар.

Огромные папахи зашевелились. Главари переглянулись.

Джаббар ибн–Салман был смешон в своей налезающей на брови мохнатой папахе. Но ни в ком его потуги походить на туркмена не вызывали и тени улыбки, хоть говорил он на невообразимом, ни на что не похожем тюркском наречии, лишь отдаленно походившем на туркменский. С трудом вожди понимали его речь. Они с жадностью ловили каждое слово о помощи Англии и каких–то не совсем понятных союзных держав. Не один из восседавших на цветастой кошме служил при царизме в «дикой» Текинской дивизии, побывал в российских городах, понахватался вершков «цивилизации» и мнил себя передовым человеком. Они видели настоящую войну и знали силу и мощь артиллерии и авиации. Они сидели и мечтали об английских пулеметах и пушках. Слова угрозы не понравились вождям. Главари устали от своего калтаманства. Вот уже год их бьют красные, гоняют по пустыне и не дают отдыха ни днем ни ночью. Утешительно послушать хорошие новости, что где–то большевикам приходится туго, и еще утешительнее, что скоро колхозам и большевикам придет конец. Но угрожать… Кто ему дал право? Очень уж неубедительно получилось у этого тощего, пытающегося походить на туркмена человека.

— А почему почтенный Тоги Ана Хал говорит, что все слухи вздор? пискнул Сеид Батур.

Джаббар вздрогнул и поднял голову:

— Вздор? Какой вздор?

— Война Англии с Россией… Почтенный Тоги Ана Хал говорит, что никакой войны у большевиков с Англией нет и не будет.

— А кто такой Тоги Ана Хал?

— А, вы не знаете Тоги Ана Хала?! Тоги Ана Хал — родоначальник могучего племени караконгур. Тоги Ана Хал ездил в Ашхабад проверять, правда ли Англия и Персия воюют с Москвой. Вздор: ни Англия, ни Персия и не думают воевать… Всё выдумки. Тоги Ана Хал повелел караконгурцам сняться с песков, погрузить юрты на верблюдов и вернуться на свои арыки, к своим полям…

Все увидели, как потемнело лицо Джаббара, и с интересом поглядывали то на него, то на Сеид Батура. Все ждали: ну сейчас придется нашему болтливому салору попищать, когда на него обрушится гнев и ярость Джаббара. Не болтай, даже если знаешь. Но каково было удивление, когда Сеид Батур даже не получил замечания.

Джаббар протянул большой лист бумаги Зуфару. Тот вздрогнул от неожиданности…

Зуфар думал, что Джаббар и не видит его, забыл о нем. Он решил, что араб знает о замысле овезгельдыевских родичей и не хочет вмешиваться. Мысль просить заступничества Зуфару и в голову не приходила.

Рука Джаббара с листом бумаги застыла в воздухе. Зуфар медлил. Он не видел выражения лица араба, потому что не мог оторвать глаз от бумаги. Он смотрел на нее, как на змею, и мучительно старался понять, что сулит ему новая неожиданность.

— Бери, Зуфар, читай!

Родичи Овеза Гельды снова закричали, завопили. Они забыли про Зуфара. И вдруг убийца сидит среди них.

— Месть! Месть! На нем кровь сардара! — загалдели они.

— Тихо! Не кричите! — прозвучал голос. Говорил Эусен Карадашлы. — Что плохого сделал этот великодушный юноша?

Беспорядочно, мешая друг другу, овезгельдыевцы объяснили, какой Зуфар злодей.

Эусен Карадашлы сделал движение рукой. Он решительно отвергал все обвинения. Он веско заявил:

— Юноша Зуфар убил Овеза Гельды в честном бою. На Зуфаре нет крови. Я приветствую этого великодушного юношу, знающего свои обязанности по отношению к старым. Я рад видеть его среди нас. Мир тебе!

Овезгельдыевцы завопили:

— Этот юноша!.. Он плохо вел себя, этот юноша! Он не заслуживает внимания великого воина Эусена Карадашлы… Не смотри на него…

— Э, нет! — И старик повернулся к Зуфару и заулыбался: — Приди ко мне в объятия! В наш черный век разве много найдется таких, как ты? Кто станет таскать на своей спине такую дохлятину… как я…

И он ткнул себя пальцем в грудь.

Джаббар быстро пробормотал:

— Он из большевиков, из этого сброда. К чему такие проявления дружбы?.. Пусть знает свое место.

Но Эусен Карадашлы, уже сжимая в объятиях Зуфара, восклицал:

— Пусть он из сброда! Пусть большевик! Но, клянусь, он хороший человек! Он пришелся мне по душе. И я женю его на своей внучке. А сейчас пусть читает!

Слова Эусена Карадашлы хлестнули камчой, и овезгельдыевцы замолчали. Эусен Карадашлы — великий вождь. Попробуй спорить с великим вождем.

Зуфар взял бумагу, все еще недоумевая. Только впоследствии он понял, почему Джаббар ибн–Салман заставил именно его читать вслух «Обращение к верующим всего мира», призывающее к джихаду против большевиков… Это был умелый ход. Такое воззвание, оглашенное большевиком, сразу же приобрело в глазах калтаманских главарей новую цену, — значит, и большевики дрогнули, значит, и среди большевиков происходят шатания.

Джаббар повторил:

— На, большевик, читай!

Все уставились на Зуфара. Они в упор разглядывали его, словно примеряясь.

Араб расставил Зуфару ловушку. Кто поверит теперь Зуфару, что он не добровольно читал контрреволюционное воззвание на сборище врагов советской власти? Кто тянул его за язык? Ну а если Зуфар отказался бы читать? Тогда Джаббар еще более укрепил бы свои авторитет среди калтаманов… Он доставил бы им удовольствие расправиться с пробравшимся в Каракумы соглядатаем.

Все это, к сожалению, Зуфар сообразил не сразу. Просьба Эусена Карадашлы, только что заступившегося за него и спасшего от расправы, сбила с толку. Разве можно отказать старику вождю?

Он читал обращение, и лишь постепенно до его сознания доходило, в какую яму его толкают Джаббар ибн–Салман и главарь иомудов. Не копай сам под стеной — стена на тебя самого же упадет. Самое неприятное, что он читал громко, спокойно. Его никто не запугивал. Ему никто открыто не угрожал. Он читал обращение и искренне изумлялся его наивности и идиотизму… Он читал и думал: «Неужели есть люди, которые поверят?» Одно он понял правильно: такого воззвания не могли сочинить на четырнадцатом году советской власти люди, живущие в Советском Союзе и находящиеся в здравом уме. Воззвание сочинили, конечно, злейшие враги Советов, и притом враги, живущие прошлыми, допотопными взглядами, не знающие советских людей. Вот когда в сознании Зуфара слово «панисламизм», вычитанное им в газетных статьях, приняло осязаемую, весомую форму…